Студенты, а особенно Лева, радовались, этому, но не могли полностью разделить ее восторга. Придирчиво они смотрели на экран. При чем тут волшебство, когда, скажем, шалит синхронизация или звуковые сигналы пролезают не туда, куда положено? Чуть заметные темные полосы, появляющиеся на экране при высокой ноте певицы, заставляли озабоченных конструкторов переглядываться и думать о настройке соответствующего элемента в приемнике.
Но вот концерт закончился, и гости разошлись по своим каютам.
Скоро должен был включиться «Альтаир». Неужели на этот раз его не удастся принять? Неужели он уплыл так далеко?
Но страхи оказались преждевременными. Телеглаз «Альтаира» показал, что делается сейчас на палубе.
Совсем молоденькие девушки вытащили на корму теплохода старенький патефон и наслаждались танцами. Они даже забывали менять иголку, патефон шипел, подхрипывал. Но что до этого? Им хорошо, весело.
— Чего это они с утра пораньше? — удивился Митяй.
Женя презрительно хмыкнул.
— Отдыхают. Со страшной силой…
— Ты не прав, Женечка, — вступился за них Лева. — Не умеешь танцевать, вот и завидуешь. Часок-другой хорошо размяться. Приятно.
На экране были видны три пары девушек, партнеров-мужчин у них не оказалось. Танцевали молча, с каменными лицами, будто занятые тяжелой работой, и в этом не было ничего удивительного, — на любой танцплощадке можно видеть застывшие, ничего не выражающие лица. Дело привычное, выполняется автоматически. Какие же тут эмоции!
Митяй прибавил громкости, но, кроме хрипа патефона, слышно ничего не было. Девицы будто в рот воды набрали. Не везет Митяю. В прошлый раз он ждал хоть словечка от влюбленных, а сейчас появились танцующие. Ясное дело, те и другие молчат. Попробуй узнай, где сейчас идет теплоход с «Альтаиром»!
Кончилась пятиминутка. Лева выключил телевизор и, повернувшись к Жене, спросил не без лукавства:
— Заметил, Женечка, что одна из них очень похожа на Надю? В пестром платье, миленькая такая.
— За это сравнение я бы на месте Нади обиделся. Уверен, что у твоей «миленькой» ничего, кроме танцев, в голове не осталось. Все перешло в ноги. Женя всегда возмущался, когда дело касалось столь легкомысленного занятия. — У нас в институте такие тоже встречаются. Разговариваешь с ней и чувствуешь, что она простого русского языка не понимает, смотрит на тебя отсутствующим взглядом, думает, где бы ей сегодня потанцевать. Ведь есть девчонки, которые в неделю четыре-пять вечеров отдают танцам. Когда же им читать? Некогда.
Прошел еще час, включился «Альтаир». Опять танцующие, опять те же самые три пары. Девицы скучно передвигали ногами, на лицах невозмутимость.
Когда наступила третья пятиминутка, положение несколько изменилось: девицы танцевали по очереди с вихляющимся парнем; модная прическа, прилизанные космы закрывали шею до самого воротника. «Ходят еще пошляки по нашей земле!» У Жени наметанный глаз, распознает их сразу — и не только по костюму, по манере держаться, а по самой сущности, пустой и циничной. Это они, выходя на вечернюю прогулку, называют наши улицы «бродвеями», «стритами» и «авеню». Они в любом месте, под любую музыку танцуют «стилем». Это их обезьянья манера.
Опять включился «Альтаир». Митяй ходил к Афанасию Гавриловичу, сейчас пришел вместе с ним и спросил:
— Танцуют?
Женя молча указал на экран. Ничего не изменилось.
Чуть ли не до самого вечера продолжалось это скучное занятие, и Женя думал, что оно чужое, тупое и бессмысленное. К сожалению, им увлекаются многие, в ущерб книге, театру, спорту. Странное поветрие!
Глава 3
В ЭТО ВРЕМЯ ПОД МОСКВОЙ…
Опыт и особое чутье исследователя не обманывали Пичуева. Он понимал, что приехал на аэродром не в обычный день. Готовились серьезные испытания. Все говорило об этом — и несколько «ЗИМов» у ворот, и суетливая беготня молодых техников. Озабоченные гости — наверное, представители смежных институтов нетерпеливо поглядывали на часы.
По взлетной дорожке двигались фургоны с радиолокационными установками, трещал зарядный агрегат, гудели моторы. Похоже было на то, что скоро начнутся испытания нового самолета. Но сколько ни смотрел Вячеслав Акимович по сторонам, он не видел подходящей конструкции, готовой к полету. На транспортных машинах все винты были закрыты чехлами, вертолет тоже мирно подремывал в тени грибовидного ангара, который так заинтересовал Пичуева.
Дерябин попросил извинения и после разговора со встретившимся ему на дороге техником покинул гостя.
— Пока осмотритесь, — предложил Дерябин, — а я кое-что проверю. Ребятишки могли и напартачить. Одному уже досталось.
Вячеслав Акимович понял, о ком шел разговор, и посочувствовал виноватому технику. Красный до ушей, сейчас он тянул кабель к зарядному агрегату. Вероятно, потребовалась дополнительная зарядка аккумуляторов. Почему-то они оказались в дышащей крыше ангара. Крыша, будто втягивая в себя воздух, медленно расширялась в обе стороны, похожая уже не на чечевицу, а скорее на толстую двояковыпуклую линзу. Это сравнение напрашивалось само собой, так как ее поверхность ослепительно блестела. На ней Пичуев рассмотрел не только ребра, но и темные концентрические круги, которых снизу не было. Он попытался объяснить себе, зачем ее нужно раскрашивать «под зебру», но в этот момент внимание его было отвлечено весьма странным обстоятельством: линза, как шляпка гриба, оторвалась от своей ножки и повисла в воздухе.
Вначале Пичуев подумал, что встретился с каким-нибудь оптическим явлением, вроде солнечного отблеска, создающего иллюзию просвета между крышей и цилиндром. Однако сквозь это небольшое пространство видны были облака и даже летящий самолет.
— Отставить! — послышался голос Дерябина.
Он высунулся из двери цилиндра, и через минуту шляпка гриба снова села на свое место.
Тонкие металлические подпорки, которые так смущали Пичуева хрупкостью и невесомостью, оказались стальными тросами. Они дрожали, словно натянутые струны, гудели от напряжения. Только сейчас понял Пичуев, что перед ним удивительная конструкция, похожая на воздухоплавательный аппарат. Вряд ли стоит сомневаться, какая же еще сила, кроме легкого газа, может приподнять пустотелый диск. Пичуев не слышал ни шума винтов, ни рева реактивного мотора, что могло бы опровергнуть эту догадку.
И вдруг почувствовал, как в радостной тревоге забилось сердце. А ведь он, радиоинженер Пичуев, еще не подумал о самом главном — о том, что не в институте телевидения, а здесь, на аэродроме, решалась его давнишняя мечта. Будут люди видеть Москву за тысячи километров — и на Чукотке, и на Маточкином Шаре, зимовщики, пограничники, колхозники Алтая, трактористы новых земель, моряки на кораблях, весь советский народ. А может быть, и люди всего нашего полушария?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});