быстрым движением выпрямился и сел.
— Тсс, любовь моя! — прошептала она, прижимая палец к губам. — Ложись, и дай я закончу. Мы не виделись так долго, что слова могут оказаться бессильны — в отличие от ласк. Так пусть они расскажут тебе о том, что я чувствую. О том, что я буду чувствовать всегда!
Веспасиан пристально посмотрел на нее. Сердце было готово выскочить у него из груди. Перед ним стояла та, о которой он так долго мечтал, стояла обнаженная. Ее нежная кожа цвета слоновой кости, казалось, сияла и лучилась в подрагивающем свете масляной лампы. Черные волосы, локонами ниспадавшие на плечи, отливали красноватой медью. Ценис улыбнулась ему и медленно покачала головой, как будто не верила собственным глазам. Веспасиан заметил, что в ее глазах — огромных голубых глазах — блестят слезы. Это были слезы радости.
Он схватил ее руку и сплел ее пальцы со своими, стараясь при этом не сделать ей больно.
— Ценис. У меня нет слов, чтобы сказать тебе, как я мечтал об этом мгновении. Как сильно я…
— Тише, любовь моя, — сказала она, высвобождая руки, чтобы положить их ему на плечи. — Вот и меня они тоже подводят. Именно поэтому давай не будем полагаться на слова. — Сказав это, она нежно опрокинула его на спину. — Лежи тихонько и позволь мне закончить массаж. Мне хочется вновь изучить твое тело.
С этими словами она наклонилась и поцеловала Веспасиана в губы. Ее поцелуй стал для него подобен дорогому вину, которое он был готов испить до последней капли. Их языки нашли друг друга, а в следующий миг Ценис тоже села на скамью и обняла его ногами. После чего слегка отстранилась от него, чтобы закончить массировать его широкие плечи, а когда закончила, спустилась ниже, к крепким грудным мышцам, все это время глядя на него с восхищением и любовью. Впрочем, пока длился массаж, Веспасиан смотрел на нее точно так же. А когда закончился, оба вознеслись к вершинам блаженства.
***
Ужин оказался очень даже приятным событием, не в последнюю очередь благодаря тому, что между блюдами Веспасиан то и дело бросал взгляд в сторону сияющей Ценис, когда та обслуживала свою хозяйку. Весь вечер улыбка не сходила с его лица. С аппетитом человека, которому требуется восполнить силы после любовных утех, он налегал на пищу, жадно поглощая блюдо за блюдом. Как и следовало ожидать, угощения были выше всяческих похвал, равно как и вино, а разговор за столом куда более оживленным, нежели в тот последний раз, когда он ужинал у Антонии четыре года назад. За четыре года пиров во дворце царицы Трифены в обществе ее знатных гостей он обучился искусству ведения застольных бесед. А ведь в свое время он серьезно опасался, что в силу своего сельского воспитания никогда не сможет его постичь. И вот теперь он, по крайней мере, преуспел в нем настолько, что пиршественный стол его больше не пугал.
Лежа на пиршественном ложе, Веспасиан сумел расслабиться и вел застольную беседу не потому, что этого от него требовал этикет, отчего он, бывало, лишь бы не молчать, говорил первое, что приходило ему на ум, но потому, что ему было что сказать. Присутствие на пиру Гая Калигулы тоже сделало свое дело — Веспасиан был искренне рад видеть старого друга. Кстати, тот, похоже, пребывал в превосходном настроении — и это притом что в прошлом году его мать и старшего брата отправили в изгнание. Впрочем, возможно, именно по этой причине. Другой его брат, Друз, стараниями Сеяна тоже недавно присоединился к ним. Похоже, что префект претория одного за другим убирал потенциальных наследников Тиберия.
К удивлению Веспасиана, помимо него самого, Калигулы, Сабина и Гая, Клемент тоже удостоился приглашения и оказался очень даже недурным собеседником. Он был остроумен и умел поддержать беседу, не навязывая другим своего мнения. Кроме того, он заигрывал с Антонией, правда, делал это умело, не переступая границ учтивости. Она воспринимала его комплименты кокетливо, хотя внимание со стороны мужчины, который годился ей в сыновья, ей было наверняка приятно, как и любой красивой женщине.
К концу вечера Веспасиан понял: Клемент находится здесь при выполнении служебных обязанностей: он был тюремщиком Калигулы. После ареста Друза Тиберий распорядился не спускать с Калигулы глаз. Причиной же тому — постоянные нашептывания Сеяна, который сумел внушить императору, что его ближайшим родственникам доверия нет, и за Калигулой нужен глаз да глаз. Макрон, который все еще пользовался у Сеяна доверием, сумел назначить на это место Клемента, что давало хоть какую-то надежду. Все это Веспасиан узнал, когда Антония отпустила рабов, а место у двери занял верный Палл.
— Новые сведения от Макрона, нашего странного, но, увы, незаменимого союзника, как вы все со мной согласитесь. Так вот. по его словам, в планы императора не входит обижать моего юного Гая. — сказала она, с любовью глядя на внука, что устроился на пиршественном ложе рядом с ней, и нежно взъерошила ему волосы.
— Бабушка, прекрати! — запротестовал Калигула и сделал обиженное лицо. — Когда я стану императором, я первым же своим указом запрещу женщинам ерошить волосы любому мужчине, если только он ей за это не заплатил.
— В таком случае я готов дать высокородной Антонии талант серебра, лишь бы только она ерошила волосы мне, — игриво заметил Клемент, и все рассмеялись его шутке.
— Весьма любезно с твоей стороны, Клемент, — ответила Антония. Она вся сияла, хотя, как понял Веспасиан, не потому что была польщена комплиментом или выпила чересчур много вина. — Тем не менее это станет возможно лишь в том случае, если мой внук доживет до того момента, чтобы взять то, что ему по праву принадлежит. Как я только что сказала, Тиберий не намерен ничего предпринимать против моего внука, что, однако, не означает, что он больше не будет держать его под постоянным надзором. Наоборот, если верить тому, что говорит Макрон, Тиберий в самом ближайшем будущем собирается пригласить Гая к себе на Капри. И когда это произойдет, Макрон сделает все для того, чтобы Клемент тоже отправился туда как его телохранитель. Как только оба, и Гай и Клемент, прибудут на Капри, у нас появится возможность переправить туда и жреца.
По залу прокатился одобрительный гул, который нарушил лишь один несогласный голос.
— Домина, — осторожно начал Сабин. — Не сочти мои слова оскорбительными, но как мы узнаем, что можем доверять Клементу? В конце концов, он человек Макрона.
Клемент было открыл рот, чтобы заступиться за себя, но его опередила