что твой ум поспевал за твоим телом, потому что в ближайшие месяцы нашей главной заботой будет политика, а не войны.
Веспасиан слегка смутился. Подумать только, эта богатая и влиятельная женщина сама вышла им навстречу, вместо того чтобы в прохладном зале ждать, когда они явятся к ней с отчетом! Он чувствовал себя одновременно униженным и польщенным.
— Надеюсь, я тебя не подведу, домина, — пробормотал он, стряхивая с себя мечтательность. Он преодолел не одно море, но впереди его уже ждало другое — море политических интриг, в бурных водах которого, насколько ему было известно, обожали купаться самые именитые римские семейства.
От новых вопросов его спасло появление Магна и Артебудза. которые волокли от повозки упирающегося Ротека. Подтащив жреца ближе к Антонии, они швырнули его ей под ноги.
— Так, значит, это и есть то самое создание, которое потребовало от нас столь неимоверных усилий, чтобы доставить его в Рим! — произнесла Антония, с видимым отвращением глядя на грязного, всклокоченного жреца, который лежал перед ней, корчась от страха, и униженно тянулся к ее ногам. Магн носком сандалии убрал от подола ее стопы закованные в цепи руки Ротека.
— Благодарю тебя, Магн.
— Всегда к твоим услугам, домина, — ответил тот, осклабившись. — Как только мы высадились в Остии, из него весь пар вышел. Почему-то он вбил себе в голову, что боги этого не допустят, и мы не доберемся до Рима. Теперь он без конца бормочет себе под нос, жалуясь, что они его покинули. Впрочем, я отлично их понимаю — довольно одного взгляда, чтобы…
Магн недоговорил. Внезапно до него дошло, что человек столь низкого происхождения, как он, не имеет права выражать свое мнение при хозяйке дома, каковы бы ни были их прежние отношения.
Антония в свою очередь одарила его слегка укоризненным взглядом, в котором Веспасиан разглядел некий намек на страсть и невольно задумался о том, каковы могли быть их соития. Калигула как-то раз обмолвился в разговоре с ним, что Антония просто обожала кулачных бойцов, разгоряченных после схватки, чьи тела все еще блестели от пота. Кстати, Магн дрался перед ней не один раз.
Магн отвесил поклон.
— Прости мне мою дерзость, домина, — виновато произнес он.
Веспасиан с трудом сдержал улыбку: ответ на один вопрос он уже получил. В этой паре его друг играет отнюдь не главную роль.
— Палл, уведи пленника! — распорядилась Антония, возвращаясь к главному делу. — Корми его, но не закармливай. Главное, чтобы не умер с голоду. А не то он еще вообразит себя гостем Рима.
Палл поклонился хозяйке и с помощью Артебудза поволок визжащего жреца прочь.
— А теперь, господа, — сказала Антония, сморщив нос и повернувшись к братьям. — Думаю, что ради всех нас вам — прежде чем будет подан ужин — не помешает воспользоваться моей баней. Увидимся позже, когда вы смоете с себя усталость. Магн, ты можешь пойти вместе с ними. Покажешь, где находится баня.
Некоторое время спустя все трое уже сидели, обливаясь потом, в небольшом, ярко освещенном кальдарии с мраморными стенами. Рабы втирали им в спины благовонные масла, после чего специальным скребком счищали их вместе с потом и грязью.
Ни Веспасиан, ни Сабин не удосужились спросить Магна, откуда он так хорошо знаком с виллой Антонии, что знает даже, где расположена баня. Его смущенный вид и то, как он избегал встречаться с ними взглядом, когда вел их лабиринтом бесконечных коридоров, явно не в первый раз, говорили сами за себя. Братьям оставалось лишь многозначительно переглядываться и улыбаться друг другу.
В жарко натопленном кальдарии дорожная усталость тотчас дала о себе знать. И пока умелые руки рабов очищали их тела от въевшейся за время долгого путешествия грязи, все трос погрузились в приятную дремоту, из которой их вывел чей-то громкий как труба голос.
Все трос мгновенно встрепенулись, сбрасывая с себя вызванное баней состояние блаженного полусна.
— Мои дорогие юноши! Как я рад видеть вас снова!
Это в кальдарий, в чем мать родила, вошел их дядя. Гай Веспасий Полон. Тряся жирными телесами, он вразвалочку прошлепал босыми ногами по мозаичному полу. Веспасиан и Сабин тотчас вскочили с мест и были заключены в поистине медвежьи объятия.
Магн, к своему великому облегчению, удостоился лишь мощного шлепка по плечу.
— Антония сказала мне, где вас искать! — прогудел Гай, обнимая братьев за плечи и вновь усаживая на горячую каменную скамью. — Ты неплохо выглядишь, Веспасиан! Как я погляжу, армия пошла тебе на пользу. Вон какой ты стал сильный и мускулистый, совсем как я в твои годы. А ты, Магн, знал бы ты, как все эти четыре года мне не хватало твоих услуг! Кстати, пока я не забыл: Антония велела мне отправить тебя прямиком к ней. Она хотела бы увидеть тебя до ужина. Правда, не сказала, почему.
Магн поморщился.
— В таком случае я, пожалуй, вас покину, — пробормотал он, беря свое полотенце, и, избегая встречаться взглядом с остальными, направился к выходу. Как только дверь за ним закрылась, оба брата расхохотались. Гай растерянно посмотрел на них.
— Что смешного, мои дорогие юноши?
Веспасиан поспешил сделать серьезное лицо и незаметно кивнул головой в сторону слуг.
— Узнаешь чуть позже, дядя. А пока расскажи нам, что у тебя нового.
Гай был только рад поделиться своими последними достижениями, даже если те вряд ли представляли собой что-либо выдающееся. Тем не менее говорить о них он был готов часами. К тому моменту, когда он наконец закончил, братья успели перейти в тепидарий, где Веспасиан подставил спину пол ловкие руки массажиста, который с великим усердием принялся мять и растягивать ее, словно тесто. После массажа Веспасиан блаженно улегся лицом вниз на теплый, обтянутый кожей диван. Он смутно слышал, как Сабин и Гай оставили его одного, пообещав, что позовут его, как только ужин будет накрыт. После этого Веспасиана сморил сон.
Впрочем, вскоре он ощутил, как кто-то брызжет ему на спину масло. Затем чьи-то нежные пальцы принялись растирать ему мышцы вокруг лопаток. Веспасиан простонал от удовольствия. Он лежал неподвижно, не открывая глаз, отдавшись во власть этих упоительных прикосновений, куда более нежных, нежели те неистовые удары, которыми осыпал его спину банщик. Невидимые руки спустились ниже, разминая ему усталую спину, и он вновь довольно простонал. Наконец руки добрались до его поясницы и, скользнув к ягодицам, принялись гладить их с такой нежностью, которая почти не имела ничего общего с массажем. Веспасиан рискнул открыть один глаз. И его сердце едва не выпрыгнуло из груди.
— Ценис! — воскликнул он и