Вскоре входит наш рулебенский командир и приказывает нам приготовиться. Война продолжается. Затем он исчезает снова. Мы встаем и направляемся к выходу, где останавливаемся и ждем. Глядя на нас, мирное население выказывает признаки беспокойства. Вскоре возвращается наш командир, и мы колонной шагаем следом за ним по коридору, и по мере того, как мы идем, к нам присоединяются солдаты из других помещений. Затем мы спускаемся вниз по ступеням, минуем часовых и выходим в ночь.
Тяжелые бронированные двери захлопываются вслед за нами. Оказавшись после яркого света в темноте, мы на мгновение теряем зрение. Где-то совсем рядом рвутся снаряды и громыхают артиллерийские орудия и танки. Насыпь наземной линии метро тянется справа от нас, по ту сторону от нее — еще один бункер[121]. Мы длинными колоннами движемся вперед. Темная громада бункера угрожающе высится за нашими спинами.
Воскресенье, 29 апреля 1945 года
Мы подходим к линии наземного метро и движемся в сторону станции. Зоологический сад остается слева от нас. Мы движемся вдоль обеих сторон улицы длинными колоннами, примерно 250 бойцов. Боевая группа, которая на Адольф-Гитлер-платц разделилась на две и пробивалась с боями вдоль улицы, понесла тяжелые потери и вышла к бункеру после нас. Враг же с наступлением темноты затаился в соседних переулках.
Грохот боя доносится одновременно со стороны Виттенбергерплатц и Нюрнбергерплатц, причем все громче и ближе. Кольцо окружения вокруг бункера у Зоопарка сомкнётся в ближайшие часы. Территория к востоку от Хоф-Егер-аллее и до Виттенбергерплатц уже перешла в руки к врагу, который одновременно пытается пробиться и к правительственному кварталу и через Большую Звезду к Бранденбургским воротам. По крайней мере, так говорит штабс-фельдфебель, который проходит вдоль наших рядов и велит нам сомкнуться. Если нам повезет, то мы пробьемся к Рулебену без потерь, что в данный момент вполне возможно, так как грохот боев доносится лишь с юга и с востока. Я удивлен, что нам позволили уйти от зоопарка, где каждый человек на счету, однако штабс- фельдфебель говорит, что здесь для нас нет провианта и что твердыня в Рулебене требует, чтобы мы вернулись к ней, поскольку наш отряд первоначально был сформирован именно для ее обороны.
Вскоре из темноты вырастает здание станции наземки. Улица усыпана битым стеклом и камнями. Мы проходим под мостом на Херденбергер-штрассе и направляемся к «Колену». Над нашими головами в железнодорожных путях зияет дыра, сквозь которую видно звездное небо, — по всей видимости, результат прямого попадания снаряда.
Мы движемся дальше, стараясь держаться как можно ближе к домам и руинам. Где-то вдали за нашими спинами, словно раскаты грома, грохочет бой, тишину ночи взрывают артиллерийские залпы. Мимо нас торопятся последние мирные жители — они тащат на себе свои пожитки и вскоре исчезают в направлении бомбоубежища возле зоопарка. Какой-то ребенок заблудился в темноте и плачет. Впереди виднеется полуразрушенная баррикада из перевернутых трамваев, позади нее заняли боевую позицию какие-то солдаты[122].
Затем в ночи вырастает еще одна баррикада. Трамваи — на одном даже можно разглядеть табличку с номером маршрута 58 — образовали дополнительное заграждение позади стены из камня и бетона. Солдаты, которые ее обороняют, говорят, что этим вечером враг отступил на вчерашние позиции, правда, они не знают, к какой улице и заняты ли русскими здания на Кайзердамм.
Мы перелезаем через баррикаду и вновь оказываемся на ничейной земле в самом сердце Германии, в центре Берлина. Мы, крадучись, движемся вдоль стен — ведь в любую минуту враг может обрушить на нас дождь огня и стали. Вокруг нас — бесконечная каменная пустыня, и нам становится не по себе посреди безжизненных развалин. Мы на ощупь продвигаемся вперед, шаг за шагом, внимательно прислушиваемся к ночным звукам. Вот где-то залаяла собака, и мы тотчас сбиваемся вместе. В темноте ночи собачий лай звучит печально и жалобно. Снова становится тихо, и мы продолжаем путь. Наконец мы приближаемся к «Колену». Отсюда к Большой Звезде справа от нас пролегла улица Шарлоттенбургер-шоссе[123]. Справа от нас высится баррикада, правда, брошенная. Из станции метро на мгновение выглядывает чье-то лицо, но затем исчезает вновь.
Два часа ночи. Нам предстоит еще одна бессонная ночь, еще одна ночь, полная страха, когда не знаешь, доживем ли мы до утра. Неожиданно от Лейбниц-штрассе доносятся выстрелы, и мы тотчас стряхиваем с себя сонливость, хотя только что по улице мы двигались, как в полусне. Впереди что-то происходит. Мимо нас свистят пули и врезаются в стены. Мы наугад открываем ответный огонь и перебегаем на другую сторону улицы. Продолжаем на ощупь двигаться вперед, только теперь все наши чувства предельно обострены. Оставляем позади наших мертвых. Похоже, что враг сильно проредил наши ряды, потому что стрельба позади нас усилилась. Минутой позже сзади раздаются шаги, и из темноты вырастают человеческие фигуры. Сначала мы думаем, что это русские, но потом оказывается, что свои.
Кажется, что Бисмарк-штрассе не будет конца. Неожиданно перед нами вырастает станция метро «Немецкая опера». Решетка вырвана и покорежена пулями, вывеска сорвана и валяется в канаве. Мы останавливаемся, и несколько бойцов осторожно спускаются вниз, чтобы проверить, нет ли там случайно неприятеля. Какое-то время спустя они возвращаются и приводят с собой еще несколько других солдат, которые остались здесь вместе с беженцами. Их так мало, что они решили — им нет смысла в одиночку пробиваться назад в Рулебен. Как нам сказали еще сегодня днем, враг, судя по всему, занял Рихард-Вагнер-платц и станцию наземки «Шарлоттенбург». Они точно не знают, есть ли враг на этой улице. Очевидно одно — в руках русских значительный отрезок Бисмарк-штрассе.
Мы пытаемся двигаться вперед как можно тише, но это плохо у нас получается. Наши кованые сапоги мешают нам шагать бесшумно. Нам вновь дают команду стоять, и мы подходим ближе, чтобы посмотреть, что там происходит. Впереди, в сотне метров от нас, маячит баррикада, а перед ней какой-то темный силуэт, похоже, что русский танк. Мы стоим, боясь пошелохнуться. Кто-то негромко просит подать ему фаустпатрон, и мы передаем его впереди идущим. Затем мы вновь медленно движемся вперед, и каждое мгновение тишина может взорваться выстрелом, который отправит нас в царствие небесное. Те, кто идут впереди, уже, должно быть, дошли до баррикады, но мы не слышим ни единого звука. Это вселяет в нас надежду. Мы ускоряем шаг и проходим мимо сожженного бронированного монстра. Это наш сгоревший «Тигр». Люк на башне откинут, ствол пушки слегка погнут, вокруг валяются мертвые тела. По шлемам видно, что здесь и немцы, и русские. Среди убитых есть даже русская женщина в коричневой форме, она лежит на земле, волосы ее растрепались.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});