Тому, кто запомнил братские корпуса Новоспасского монастыря в таком виде, покажется, несомненно, чудом увидеть их теперь с древними окошками в нижнем ярусе, восстановленным фризом, дверными арочными проемами, выводящими на низенькие деревянные крылечки прямо во двор. Не все завершено, еще остались в верхнем этаже непеределанные окна, но есть и полностью отреставрированные участки. А казначейский корпус уже во всех деталях глядится таким, каким был в XVII веке! Одни реставраторы знают, каких трудов стоит возвращение зданию, подвергавшемуся повторным перестройкам и переделкам, его первоначального облика.
Особенно трудную задачу решали реставраторы, когда принялись за палаты патриарха Филарета. Далеко не сразу удалось разобраться в головоломке переделок, изменении этажности, пристройках, приспосабливающих здания к вкусам и требованиям хозяев – архимандритов, сменявших друг друга на протяжении трех веков.
От Филарета и его предшественников остались приземистые сводчатые покои, окна с решетками, дверные проемы, через которые не пройдешь, не пригнувшись. Второй ярус возводился много позднее, кельи уступали место более просторным помещениям, а ближе к нашему времени понадобились и парадные приемные, зеркальные окна, паркетные полы…
Восстановлена и монастырская ограда, сооружение монументальное, протяженностью в 367 сажен (около 730 метров) и высотой в 3 с лишком сажени (6 метров), оборудованное бойницами, стрельницами, площадками «верхнего», «среднего» и «нижнего» боев. Восстанавливать ее было чрезвычайно трудно. Несколько прясел стены обрушилось, часть их разбиралась на кирпичи. Из пяти башен одну – северо-западную – пришлось строить почти заново, она более других пострадала от времени и пожаров. Реставраторы восстановили ее, согласно проведенным исследованиям, сверяясь с историческими данными. Даже конструкции внутрибашенных перекрытий, система деревянных стропил кровли и балок, лестницы воспроизведены в точности такими, какими их делали зодчие XVII века.
Ныне реставрация справедливо причислена к наукам, и термин «научная реставрация» вошел в обиход, вполне соответствуя разработанным отечественными специалистами методам. Современный реставратор уже не гадает о возрасте строительных материалов или их составе, а обращается в специализированные лаборатории, где получает точный научно обоснованный ответ. Разработаны и тончайшие методики зондажей и обследований на месте.
Нахождение производственных цехов на территории монастыря накладывает, естественно, свой отпечаток. В непосредственной близости от башен высятся индустриальные конструкции с трубами и металлическими каркасами; крепостные стены облеплены всевозможными складами и огороженными площадками, работают компрессоры и станки; у складов погрузочно-разгрузочные работы, повсюду стоят грузовики. С другой стороны, то, что производства, изготовляющие необходимые для реставрации материалы и детали находятся тут же, на месте, представляет несомненные преимущества: у заказчика-реставратора все под рукой.
Впрочем, есть здесь цех, демонстрирующий воочию связь с прошлым и знакомящий с забытыми ремеслами. Я имею в виду художественные мастерские, где вручную реставрируют, или, вернее, копируют, старые вышивки, старинные штофы и гобелены, что показываются в музеях. Художники размещены в том крыле братского корпуса, где на втором этаже находились царские кельи – просторные, с окнами на реку и заречные дали: не их ли вспоминал Павел Алеппский, когда писал о «веселом помещении с видом на город и реку»?
Вошедшего в цех останавливает картинка, воскрешающая сюжеты Венецианова и Тропинина: девушки сидят за пяльцами или склонились над шитым шелками узором… Столы завалены мотками ниток всех мыслимых цветов. Тут же – стопки сложенных образцов старинных обоев, какие можно видеть на стенах зал и гостиных бывших царских дворцов. Мне стоило заговорить о знаменитых обоях с куропатками в кабинете петергофского дворца, как тут же был продемонстрирован образец: именно здесь, в соседнем ткацком цехе реставрационных мастерских, было изготовлено нужное количество этих удивительных обоев, словно воплотивших всю изысканную прелесть пасторального века. Но в цехе, где выполняли заказ, – механические станки; здесь же, за пяльцами, – мастерицы вручную продевают шелковинки между нитями основы, подправляют их иглой, потом прижимают особой лопаточкой. На то, чтобы выткать вручную один квадратный метр шелка тонкой работы, затрачивается год!
Любуясь десятками образцов реставрированных или воспроизведенных здесь старых штофов всевозможных рисунков, я вспомнил, что в шестидесятых годах прошлого века будущий художник Огюст Ренуар, тогда еще подмастерье, расписывавший фарфоровую посуду перед обжигом, сокрушался по поводу вытесняющего ручную работу серийного производства и предсказывал гибель искусства. Справедлив ли такой прогноз? Не вернее ли сказать, что предмет массового выпуска, как бы ни был совершенно сделан, никогда не сравняется с вышедшим из рук мастера и что тот и другой имеют свое назначение и могут сосуществовать, не соперничая между собой?
Из помещения я вышел, унося память о мастерицах за пяльцами и впечатление о немеркнущей красоте, сотворенной их искусными руками. И еще подумал, что здесь очаг, который не даст заглохнуть древнему искусству художественного шитья и передаст его следующим поколениям!
В заключение расскажу об одном эпизоде из многовековой летописи Новоспасского монастыря – ничтожном по своему удельному весу, но красноречиво говорящем о нравах своего времени. Как всякая таинственная придворная история, дающая пищу толкам и догадкам, случай этот привлек пристальный интерес историков и волновал их воображение. Широко известна и картина – особенно по открыткам – художника середины прошлого века Константина Флавицкого «Княжна Тараканова». На ней изображена в живописной позе отчаяния молодая прелестная женщина, сильно декольтированная, в вишневом бархатном платье, гибнущая в каземате Алексеевского равелина Петропавловской крепости в наводнение: через окно уже хлынули буйные невские воды, на убогую тюремную кровать, где ищет спасения несчастная узница, лезут тонущие крысы…
Думаю, что многим будет небезынтересно узнать, что подлинная героиня этой легенды отнюдь не погибла в петербургское наводнение, а судьба ее завершилась здесь, в ограде Новоспасского ставропигиального монастыря… Если, выйдя из Святых ворот на монастырский двор, сразу повернуть направо, можно увидеть через пристроенные к ограде всевозможные времянки и заборчики куполок с торчащим покосившимся железным крестом. Пробравшись к нему через проделанный в заборе лаз, оказываешься перед небольшой полуразрушенной, облезлой часовенкой. Из сравнительно недавних архивных документов можно узнать, что часовня эта была сооружена в 1908 году над каменной плитой, высеченная надпись которой гласила, что здесь покоится прах инокини Досифеи, скончавшейся 4 февраля 1810 года, 64 лет от роду.
В Энциклопедическом словаре дается справка, что под именем княжны Таракановой подвизалась авантюристка, выдававшая себя за дочь Елизаветы Петровны. Она объявила себя претенденткой на Российский престол, была заключена в 1775 году в Петропавловскую крепость, где в тот же год скончалась тридцати лет от роду. Однако существовала и подлинная дочь Елизаветы и Алексея Разумовского. Она родилась в 1745 или 1746 году и была увезена за границу под именем принцессы Августы, там воспитывалась и прожила до 1785 года. В самом ли деле лелеяла эта особа честолюбивые замыслы, или ею хотели воспользоваться для исполнения своих замыслов политические интриганы, но до русского двора доходили слухи и сплетни, настораживавшие Екатерину II, ревниво и подозрительно относившуюся к любым разговорам о ее праве занимать российский трон. Тем более что ей, пришлой немецкой принцессе, нелегко было состязаться с кровной внучкой Петра I, хотя бы и от необъявленного брака. У Алексея Григорьевича Разумовского хранились до глубокой старости документы о венчании с Елизаветой Петровной, и Екатерина знала об этом. Все это, видимо, лишило ее покоя, и она, прикрываясь заботой о спокойствии империи и благоденствии подданных, решилась действовать. В 1785 году ею был послан в Италию, где проживала в то время потенциальная соперница, давний испытанный пособник императрицы – граф Алексей Орлов, уже доказавший, что способен на любой решительный поступок, лишь бы угодить «матушке-царице». Чесменский герой, когда-то обеспечивший успех переворота расправой над Петром III, должен был обезвредить злополучную принцессу. Расположив ее к себе отменным обращением на балу, Орлов коварно заманил свою добычу к себе на корабль и поднял паруса: за спиной была вся мощь империи и достаточно казны, чтобы парировать любые протесты нищего королевства и затушить скандал!