от прошлых «революций» императрица решила наградить не отдельных лиц, а весь офицерский состав гвардии – как только появился «премиальный фонд» в виде конфискованных имений «фамилии» Долгоруковых.
Капитаны получили по 40 душ, капитан-поручики – по 30, поручики – 25, подпоручики и прапорщики – по 20 душ. Награды семеновцам были несколько меньше, поскольку основную роль в событиях сыграли преображенцы. При раздаче учитывались конкретные заслуги офицеров: кому-то пожалования увеличили с 40 до 50 душ, другим уменьшили до 20 и 15. Награды ожидали и рядовых. 26 февраля Анна повелела выдать 141 рубль гвардейцам-именинникам и 38 рублей – новорожденным солдатским детям. В марте 1730 г. дворянам-рядовым разрешили отправиться в долгосрочный отпуск, в Преображенском полку этой милостью воспользовалось 400 человек.
Особо отличившихся награждали в индивидуальном порядке. Выказавший личную преданность императрице 25 февраля преображенский капитан И. Альбрехт отдельным указом получил 92 двора в Лифляндии и стал майором. Больше всего получили главные участники событий: С. А. Салтыкову пожаловали 800 дворов, а «переметчику» А. И. Ушакову – 500. В среднем же восстановление самодержавия «стоило» казне примерно 30 душ в расчете на каждого офицера – не слишком большая цена за ликвидацию российской «конституции». Но для многих гвардейцев с 20–30-летним стажем и это являлось немалой наградой, ведь многие за десятки лет службы так и оставались беспоместными и подавали прошения: «Во время всех походов, акций, атак и приступов и в морских кампаниях был при полку всегда безотлучно, а деревень родовых и купленных не имею…» Мы уже никогда не узнаем, задумывались ли они над тем, что могли повести себя 25 февраля 1730 г. иначе, или для них и проблемы такого выбора не существовало.
В 1730 г. гвардия сохранила сплоченность и приверженность своей «полковнице», как и пятью годами ранее при возведении на престол Екатерины i. Но тогда гвардейцев привели их командиры. Теперь же гвардия – в первый раз – выступила как самостоятельная политическая сила. Переворот «сделали» обер-офицеры – ротные командиры. Именно они обеспечили порядок в своих частях; они возглавляли дворцовые караулы и добились нужного им поворота событий, когда сочли предъявленные императрице требования неприемлемыми. Символично, что среди «восстановителей» самодержавия оказался дед первого дворянина-революционера кавалергардский капрал Афанасий Прокофьевич Радищев. При этом среди подписавших прошение о восстановлении самодержавия нет ни одного солдата или унтер-офицера, они пока еще находились вне «политики» и исполняли приказы старших.
Аннинский режим получил у потомков имя «бироновщины» и эпохи «немецкого засилья». Этот образ царствования утвердился не без помощи исторической беллетристики и оказался удивительно живучим; хотя историки еще в xix в. указывали, что созданный поэтами и романистами образ эпохи не соответствует действительности, что управляли государственными делами совсем не «немцы», которые к тому же не представляли сплоченной «немецкой партии», и т. д.
Тайная канцелярия была вовсе не похожа на спецслужбы новейшего времени с их разветвленной структурой, многотысячным контингентом штатных сотрудников и нештатных осведомителей. В то время она была скромной конторой, в которой служило полтора десятка чиновников и один «заплечных дел мастер». Однако плохая «социальная репутация» правления Анны вызвана репрессиями именно против представителей господствующего сословия: почти треть осужденных Тайной канцелярией принадлежали к «шляхетству» – Анна хорошо запомнила, кто подписывал проекты в 1730 г. В результате Аннино десятилетие отучило дворян ставить политические вопросы – в этом, кажется, и состояла главная «заслуга» бироновщины перед российским самодержавием.
День воцарения Анны (19 января) ежегодно отмечался по особому ритуалу с выражением чувств в стиле национальной традиции. Гостям во дворце надлежало пить «по большому бокалу с надписанием речи: «Кто ее величеству верен, тот сей бокал полон выпьет». «На людей, пьющих умеренно, – пояснял этот обычай английский консул Рондо в 1736 г., – смотрят неблагосклонно; поэтому многие из русской знати, желая показать свое усердие, напились до того, что их пришлось удалить с глаз ее величества с помощью дворцового гренадера».
Бироновщина «закрывала» для дворянства возможность легальных политических действий, одновременно увеличивая его тяготы в виде поголовной и постоянной службы, и тем самым стимулировала попытки дворцовых переворотов. Анна срочно создала два новых гвардейских полка, Измайловский и Конногвардейский, куда брали солдат и офицеров из армии, из прибалтийских «немцев» и украинских полков. Но скоро былая корпоративность гвардии будет утрачена. Уже не только поручики, но и рядовые примут самое активное участие в «свержении» Бирона в 1740 г., а в декабре 1741 г. 300 пьяных гренадеров-преображенцев возведут на престол Елизавету Петровну, не спрашиваясь министров и генералов. Гвардия стала опасной и непредсказуемой силой, это было платой за «переворотное» сохранение самодержавия.
Но и в случае успеха «затейки» «верховников» последствия были бы однюдь не однозначно благими. А. С. Пушкин проницательно заметил, что утверждение самодержавия в 1730 г. «спасло нас от чудовищного феодализма», но «если бы гордые замыслы Долгоруких и проч. совершились, то владельцы душ, сильные своими правами, всеми силами затруднили б или даже вовсе уничтожили способы освобождения людей крепостного состояния, ограничили б число дворян и заградили путь к достижению должностей и почестей государственных». Пушкин видел главную опасность не в ограничении самодержавия, а в создании замкнутой правящей касты и ликвидации сильной власти, способной вмешиваться в отношения помещиков и крестьян. Во второй трети «осьмнадцатого столетия» претендовать на политические права могли только дворяне. Но сословие это в ту пору больше интересовалось крепостными душами. Две главные цели русского либерализма – политические свободы (конституция, ограничение самодержавия) и гражданское равенство (ликвидация крепостного права) – оказались в трагическом противоречии. Должна была миновать целая эпоха, эпоха Просвещения, чтобы разрешение двух «проклятых» вопросов стало возможно на совершенно новых основаниях.
Подробнее на эту темл
Анисимов Е. В. Россия без Петра: 1725–1740. СПб., 1994.
Корсаков Д. А. Воцарение императрицы Анны Иоанновны. Казань, 1880.
Курукин И. В. Эпоха «дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725–1762 гг. Рязань, 2003.
Милюков П. Н. Верховники и шляхетство // Из истории русской интеллигенции. СПб., 1903.
Протасов Г. А. Верховный тайный совет и его проекты 1730 года (источниковедческое изучение) // Источниковедческие работы. Тамбов, 1970. Вып. 1. С. 65–103.
Протасов Г. А. Дворянские проекты 1730 г. (источниковедческое изучение) // Там же. 1971. Вып. 2. С. 61–102.
Татищев В. Н. Избранные произведения. Л., 1979. С. 146–153.
Публикации шляхетских проектов и предложений Верховного тайного совета см.: Бестужев-Рюмин К. Н. Документы о восшествии на престол императрицы Анны Иоанновны // Памятники новой русской истории. СПб., 1871. Т. 1. Отд. 2. С. 1–10; Конституционные проекты в России xviii – начала xix вв. М., 2000. С. 167–193; Плотников А. Б. Программный документ Верховного тайного совета в 1730 г. // Россия в xviii столетии. М., 2002. Вып. 1. С. 38–49.
1763. Минерва и канарейки
11 февраля 1763 г. Екатерина ii все-таки «изничтожила» манифест, несколько месяцев томившийся в ожидании опубликования. Императрица долго колебалась и теперь, надорвав свою подпись на документе, сделала его недействительным, юридически ничтожным. Манифест должен был известить российских подданных о создании Императорского совета и реформе высших органов власти.
Урожденная принцесса Анхальт-Цербстская София Фредерика Августа, получившая в