class="p1">Никакие ташерские традиции и законы не могли меня сейчас убедить, что происходящее — правильно. И нормально. И вообще — что именно за этим меня дядюшка и отдал северянам!
— Пустите, — прошипела зло, упираясь ладонями в голые плечи. Его кожа была холодной и чуть серебрящейся в полумраке спальни.
— Тетка Кетрисс так старалась, убеждая меня, какая чистенькая, невинная, ни на кого не похожая невеста мне досталась. Я почти поверил, почти разглядел «свое счастье» за этими красными щеками и перепуганными глазами…
Он целовал меня. Целовал!
И каждое прикосновение губ к коже ощущалось уколом лезвия. Будто Эйдан оставлял невидимые ранки — на шее, на щеке, на ключице. Горло сводило судорожными позывами. Еще пара таких поцелуев — и мне понадобится тазик для умывания!
Боги все напутали. Этот мужчина не мог быть моим будущим. Возможно, он был чьей-то чужой судьбой… Но не моей.
Иначе как объяснить, что огонь внутри рвался его кусать, жалить? Бить пламенной плетью, словно тренировочного манекена? Дар не принимал этого человека, не хотел его рядом со мной. Не истрать я магию на пустыре, Эйдану бы крепко не поздоровилось.
— Кетрисс говорила, что после ритуала единения ты станешь для меня чем-то особенным. Что ж, она не обманула… Ты стала. Моей головной болью, моим наказанием. Мы с тобой… вечное мучение друг для друга, — Эйдан дрожал надо мной, локти едва держали его израненное тело на весу. — С этой ночи ты больше не будешь бродить по замку одна. Я приставлю к тебе неллу. С братом будешь видеться лишь в моем присутствии. Завтра я торжественно объявлю, что скрепил брак и приступил к священной обязанности продолжать род Эквеноров…
— Хватит. Не смейте. Вы не имеете права так со мной…
— Имею, имею, дражайшая. Лежи тихонько, я сегодня не в том состоянии, чтобы бороться.
Ненавидя себя за то, что собираюсь сотворить, я с силой вдавила кулак Эйдану под ребро. Герцог охнул надсадно, дернулся, отстранился от меня. Зыркнул сердито, и через секунду порывистый ветер вбил меня в простыню — не продохнуть.
Дварфова пропасть!
— Я любил бы тебя, Эллайна… Любил бы, — прошептал Эйдан с обиженным надрывом. С упреком, с каким щекастый карапуз ругает сломавшуюся в его руках игрушку. — Но, очнувшись после ранения и узнав про алтарь, понял, что не смогу. Больше не смогу. Я мужчина. Я Эквенор! У меня есть гордость.
— Я бы тоже постаралась полюбить вас, — зажмурилась, угасая, растворяясь в лихорадочном жаре. — Со всеми вашими грехами и дурными привычками. Если бы вы мне хоть немного помогли в этом, если бы подошли, протянули руку… Но теперь уж не смогу. Я женщина. Я Экарте. И у меня тоже есть гордость.
— К концу ташерской зимы от нее не останется и следа, дражайшая, — тряхнул серебряными прядями мой «обходительный» супруг и потянулся к брюкам.
Я часто заморгала. Взмолилась, глядя в белый потолок, украшенный дорогой лепниной. Боги, боги… Происходило что-то неправильное, невозможное. Я и доли нынешнего ужаса не испытывала на алтаре в Погибшем саду!
А сейчас твердо поняла, что эта ночь будет такой же непоправимой, как и та — третья, Великая. И она, эта граксова ночь, навсегда отрежет меня от сердца Нетфорда.
Завтра… Завтра за завтраком Эйдан объявит, что вспомнил о своей жене. Дражайшей и со всех сторон желанной. И намерен продолжить род Эквеноров… После тщательного обследования целителем своей неверной, грязной супруги, разумеется.
Я забилась под воздушным прессом, вжимавшим меня в кровать, истошно хрипя и молясь всем богам Междумирья. Как несправедливы они, как жестоки! Разве не могут хоть они отпустить меня? Такие могучие, такие великие…
— Дон-н-н! Дон-н-н! Дон-н-н! — разнеслось снаружи так громко, что даже накрепко закрытые окна не заглушили тревожный звон.
Эйдан резко подскочил с меня, затянул шнурок на штанах. Шатаясь, подбежал к окну и распахнул шторы.
— Демоны! Демоны изнанки! — весь Ташер заполнялся паникой. — Они всюду! Мрак у порога!
Я поднялась на кровати и устремила взгляд в раскрытое окно. Со сторожевых башен без остановки сыпались огненные стрелы. Туда, в черноту, что неумолимо надвигалась на крепость.
— Слишком много… — пробормотал Эйдан, сердито растирая лицо. — Никогда не было так много. Безумие!
Запахнув платье, я сползла с постели и нервно прижалась лицом к стеклу. Отсюда едва получалось разглядеть, как от северных ворот навстречу тьме стремительно двигался конный отряд.
Ташерские воины вышли на защиту крепости, обнажив сияющие мечи. А перед ними сверкал лоснящейся шерстью вороной конь с плечистым наездником в черном плаще.
— Зачем? Зачем они туда? — я в исступлении схватилась за голубую штору и уставилась на горе-супруга. — Там же мрак! Не безопаснее ли остаться внутри стен? Ведь есть огонь, есть…
— Нэд, брат… какого гхарра ты творишь? — не видя меня и не слыша, пробормотал Эйдан.
А затем, сбросив с себя оцепенение, быстро натянул рубашку на размякшее тело. Скрутил ладонью воздушный ком, швырнул к ногам… и ветер побежал впереди него, разыскивая воинов младшего Эквенора. Сквозящим шепотом приказывая тем седлать коней.
Накинув плащ прямо так, на порванное платье, я поспешила за второй «светлостью». Они одновременно спятили, так? Это что-то наследственное?
Гул на улице стоял невообразимый. Оседланные жеребцы нетерпеливо ржали, северяне забористо бранились. «Дон-н-н… Дон-н-н…» — разносилось тревожное с охранной башни.
— Да куда вы собрались в таком состоянии?! — мой жалкий вопль потонул в гуле голосов.
Шатающийся Эквенор, младший, но упертый, лихо вскочил на Лира и припустил вперед. Прямо в открытые северные ворота. Злость будто бы отрезвила его, придала сил. Второй отряд поскакал следом, взбив снег в мокрую пену и подняв пар над ташерской землей.
Жемчужно-белый зад скакуна отдалялся от меня так быстро, что через мгновение стал размером с некрупный альта-цитрон. Серебристая грива Лира сплеталась с разлохмаченной копной Эйдана и тонула в снежных сугробах, подсвеченных огнями выпущенных стрел.
Варх Всемогущий, когда просила освобождения, я не имела в виду, что желаю немедленно овдоветь!
Глава 24
Качаясь на ветру, что задувал в уши вкрадчивым хрипом изнанки, я прошла по тропе к воротам. Забралась на охранную башню, цепляясь за перила так яростно, что почти процарапала их ногтями.
Два лучника стояли на крошечном помосте и глядели вперед, в ночную темень. Набирая в чаше моего огня, они делали залп за залпом, синхронно с другими башнями.
До меня никому не было дела. Никто из северян не заявил о традициях, которые, скажем, запрещали бы южанкам забираться на стену… Помнил ли вообще сейчас хоть кто-то об Эль Экарте?
Жемчужный Лир поравнялся со смоляным