Лукас запустил пальцы в шевелюру.
– Ты не хочешь оставить ее здесь и отвезти меня в их тайное логовище? – продолжал Брандт.
– Я думаю, так делать нельзя. Она убежит.
– И что будем делать?
Они понимающе посмотрели друг на друга. И Лукас молча кивнул.
– Не думаю, что наше решение ей понравится, – сказал Брандт.
– Ей оно совсем не понравится, – ответил ему Лукас, уже направляясь к лестнице.
Глава 22
– Что?!
– Меган, только на время, – сказал Лукас. – Пока мы не возьмем остальных.
Она стояла в дверях кухни как античный воин, готовый вступить в битву.
– Ты в своем уме?!
– Но ты же знала, что когда-то придется идти в тюрьму. Мне казалось, ты смирилась еще неделю назад.
– Неделю назад я думала, что как-нибудь все улажу, – сказала Меган. – Или найду способ убежать!
Лукас чуть было не расхохотался, но, взглянув на нее, вовремя успел одуматься. Такой ярости достаточно, чтобы заживо снять с него шкуру. Теперь он понял, что смирение оказалось ее тактическим ходом, чтобы выиграть время.
– Извини, но я не могу оставить тебя здесь. Боюсь, что по возвращении я застану дом пустым.
– Ты абсолютно прав. Я убегу отсюда при первой же возможности. Куда угодно! Хоть в ад!
– В тюрьме тебе будет безопаснее.
– О, как логично! В самом деле, намного безопаснее сидеть в камере и ждать, когда какой-нибудь палач придет набросить тебе петлю на шею!
– Меган…
– Не надо. – Она подняла руку, чтобы он замолчал. – О Боже, и я еще тебе верила! Как я могла с тобой спать, как двухпенсовая шлюха? Просто уму непостижимо!
– Перестань городить глупости.
– Не указывай, что мне говорить. И не смей больше упоминать о Доноване. Ты уверял меня, какой он безобидный, а сам вместе с ним приготовил мне столько гадостей! С таким же успехом я могла бы сама повеситься на ближайшем дереве.
– Извини, – снова повторил Лукас. – Но в данной ситуации тюрьма – действительно лучший выход.
– Ха! Самый легкий путь избавиться от меня и выкинуть из сознания. Вырвал, как волос, – и дело с концом. В крайнем случае можно сказать в оправдание, что ты выполнил свою работу. Но меня уже не поймаешь на такую удочку. Запомни, я ни в чем не виновата, Лукас. И даже если на всей грешной земле никто, кроме Бога, мне не поверит, я хочу, чтобы ты знал, что я говорю правду. Что ж, сдавай меня в полицию, и пусть меня бросают в тюрьму. Пусть меня обвиняют в преступлениях, которых я не совершала. А ты продолжай преследовать Сайласа Скотта и охотиться за призраком своей жены, которую ты никогда не вернешь. Но я надеюсь, пока ты соберешься, весть о моей невиновности дойдет до твоих ушей, и пусть тогда тебя изгложет совесть.
Меган хлопнула дверью и вышла.
Лукас не стал ее останавливать, понимая, что ее нечем утешить. Он задумался, ища какие-то слова, чтобы объяснить ей, почему они с Брандтом приняли решение отправить ее в тюрьму.
Через минуту в дверь просунулась голова Брандта.
– Здесь не опасно? – спросил он.
– Она ушла.
– Знаю. Я слышал, как она бушует наверху. Но я ожидал, что ты весь дом разнесешь на куски.
– Зачем? Я не собираюсь садиться в тюрьму, – съязвил Лукас.
– Разумеется, – сказал Брандт. – Но я знаю тебя, Лукас. И все понимаю. В самом деле, нехорошо получается. Что-то вроде предательства по отношению к женщине, в которую ты влюблен.
Лукас пригвоздил его гневным взглядом.
– Я уже объяснил тебе раньше. Я не влюблен в нее.
– Когда я у тебя о ней спрашивал, ты сказал, что я тебя знаю лучше, – напомнил Брандт, делая ударение на последних словах. – И тут ты прав. Порой мне кажется, что я действительно знаю тебя лучше, чем ты сам. Во всяком случае, твое поведение очевидно. Ты любишь ее, Лукас. Поедешь ты или не поедешь за Сайласом Скоттом, ничего не изменится, сколько бы ты мне ни объяснял. И не говори, что твой долг – чтить память Энни, а потому ты не можешь любить Меган Адамс. – Брандт помолчал и продолжил, но уже мягче: – Твое искаженное представление о долге – единственное, что мешает тебе сказать ей, что ты ее любишь. Разве я не прав? – Он коснулся руки друга. – Но ты был не так уж верен Энни при ее жизни. Прежде всего потому, что она обманула тебя с замужеством. Вспомни, ты сам мне говорил, когда она сказала тебе, что беременна. Ты посчитал единственно правильным выходом жениться на ней. Я думаю, ты достоин похвал за то, что не вышвырнул ее на улицу, когда раскрылся обман. И потом, когда Энни действительно забеременела, ты остался с ней. Ты не расторг брак, хотя и не любил ее, потому что тебе не позволял твой долг.
– И мой ребенок, – добавил Лукас.
– Я знаю, – сказал Брандт. – Но Чед родился позже. Большинство мужчин не стали бы ждать так долго.
Лукас ничего не ответил.
– Когда ты перестанешь казнить себя, Лукас? Ты не виноват в их смерти, ты не знал, что Скотт сбежал из тюрьмы. Ты даже не подозревал, что он охотится за тобой. И могло ли кому-нибудь прийти в голову, что он захочет убить их вместо тебя?
Лукас почувствовал, как к глазам подступили жгучие слезы..
– Я должен был оставаться дома, черт побери! – Он стукнул кулаком по столу. – Энни просила меня не уезжать. Просила не оставлять ее больше одну. Но я просто не мог упустить шанс. Не хотелось терять тысячу долларов – сумму, намного большую, чем требовалось вложить в ранчо. – Лукас отвернулся, пытаясь привести в порядок свои чувства. – Ты знаешь, что для меня тяжелее всего? – Наконец он заставил себя вновь посмотреть в лицо другу. – Знаешь?
– Я знаю, как больно ты перенес потерю Чеда, – сказал Брандт.
– Не только. – Лукас взволнованно покачал головой. – Потерять его и Энни было достаточно больно, – сказал он с горечью, – но сознавать, каким страданиям они подверглись по моей вине, – вот что больнее всего. Когда я представляю маленького Чеда, мне… – Он осекся. – Утрата Энни хоть и ранила меня, но не так сильно.
Брандт промолчал.
– Мне казалось, – продолжал Лукас, – что я ее ненавижу за тот обман. Я сам себе вдалбливал, но внушение не действовало. В сущности, я понимал, почему она так сделала. Избавиться от того подонка – я имею в виду ее отца – она могла, лишь выйдя замуж. Он ее избивал, а позже начал приставать. Видит Бог, она до смерти боялась, что однажды ночью он придет к ней в комнату и изнасилует. Как можно винить молодую девушку, если она думала, что замужество позволит ей избежать домашнего кошмара?
Мы знали друг друга не один год, мы росли вместе. Когда Энни пришла ко мне и сказала, что беременна, я сделал то, что сделал бы каждый порядочный мужчина. Я знал, что ребенок не мой. Черт побери, я ее даже не трогал!