у нас текучка официантов небольшая.
– Кажется, нам определенно стоит встретиться и поговорить об этом, – Саша вытащила из сумочки визитку и протянула Ире.
– Без проблем, – Ирина взяла карточку и, подмигнув на прощание слегка ошарашенному Диме, удалилась вместе с официанткой, пожелав приятного вечера.
– Что это сейчас было? – спросил Токарев, указывая сначала на закрывающуюся дверь, а потом на Сашу.
– Полагаю, налаживание контактов и начало сотрудничества, – просветила его Нестерова, слегка поиграв бровями и вооружаясь ножом и вилкой. – Пахнет потрясающе.
Дима оставил ее реплику без ответа, решив тоже приступить к ужину. Некоторое время они жевали, перебрасываясь впечатлениями о еде. Саша просто кайфовала от наслаждения. Рыба была приготовлена так, как она любила, без лишнего выпендрежа со специями и лимоном, за которыми обычно терялся сам вкус блюда. Цветная капуста была обжарена в панировке каким-то причудливым образом и тоже была безумно вкусной. Саша велела передать свое восхищение шеф-повару, ну и самого Диму поблагодарила, ведь он все организовал так, что им не пришлось ждать.
– Вы с сестрой очень близки, да? – спросила Саша, промокнув рот салфеткой.
Она наконец наелась и была готова забросать Диму вопросами.
– Пожалуй, – пожал плечами Токарев.
– Она тебя очень любит. Это видно. Да и ты ее, – заметила девушка, решив развить эту тему, не давая Диме отделаться односложным ответом.
Сашка ждала, что сейчас он отмочит какую-нибудь шуточку, типа, когда мы не хотим убить друг друга, то очень любим. Но Дима взял паузу, словно решаясь на что-то, сделал глубокий вдох и заговорил:
– Знаешь, когда я решил уехать, оказалось, что она единственная, кому я могу доверить активы и бизнес, который не успел пропить или продать. В определенный момент я понял, что мои друзья, – на последнем слове Дима поставил воздушные кавычки пальцами, – либо бестолковые торчки-мажоры, либо партнеры да конкуренты, которые с удовольствием избавятся от меня при первом удобном случае. А Ирка… Я, конечно, кинул ее… Во всех смыслах этого слова. Но она молодец, вытянула «ДТ» из жопы, устроила тут шоу по субботам, да кофейню днем. Раньше только ночами народ тусил, и то очень узкий круг, а сейчас…
– Сейчас это одно из лучших заведений города, – подытожила Нестерова.
– И это заслуга моей сестры.
Саша покивала. Она, разумеется, знала все, о чем сейчас ей рассказал Дима. Когда он исчез, в «ДТ» перестали таскаться те, кто искал там с ним встречи, а это была большая часть завсегдатаев. Бар постепенно становился убыточным. И только благодаря действиям Иры они вышли на новую публику, новый уровень, перестав считаться полузакрытым заведением.
– Спроси меня, Саш, – внезапно выдал Дима. – Тебе же не дает это покоя с самого интервью, а может и раньше.
– Что? – она подняла глаза от тарелки, по которой гоняла вилкой последний кусочек рыбы.
– Ты знаешь, что. Спроси.
– Ты ответишь?
– Да.
Нестерова сразу поняла, на что намекает Дима. Ей действительно не давал покоя этот вопрос. И Токарев снова был прав, угадав, что она ломала голову над этим еще до его возвращения в город.
– Почему ты уехал, Дим? Что произошло? Я, правда, не могу придумать причину. Ты был таким…
– Каким?
– Успешным, популярным. Мне казалось, ты жил так, как хотел.
– О, да. Я ни в чем себе не отказывал, пока не умер, – чуть усмехнувшись, подтвердил Токарев.
– Что? – Сашка так и замерла с вилкой в руке, уставившись на него.
– Я умер, Саш. Сердце остановилось, не выдержало того дерьма, которым я закинулся. Даже не помню, чем тогда накачался. Таблетки что ли с водярой перемешал. А может еще какую дрянь. Кто-то в квартире еще был в уме и вызвал скорую. Знаешь, все ругают наших врачей, а меня вот откачали прямо в машине. Четыре минуты заводили заново. Я слышал, есть какое-то правило, что нельзя рожать и умирать в скорой помощи, наверное, поэтому мужики так усиленно тащили меня с того света.
Саша услышала резкий звон и только потом поняла, что уронила вилку на тарелку. По ее телу прошла судорога озноба, а от лица отлила кровь. Она слишком явно представила то, что описал Дима. Девушка подняла голову, встречая пронзительный взгляд янтарных глаз. Они просто сидели и смотрели друг на друга, не мигая. Долго. Пока Дима не предложил:
– Чаю попьем?
– Пожалуй, – кивнула Сашка, слыша словно со стороны свой хриплый голос.
Дима снова потянулся к планшету,сделал заказ. Через минуту напряженной тишины им принесли чайник и чашки. Токарев отпустил официантку, не дожидаясь, пока она разольет горячую жидкость по чашкам. Он сам взялся за чайник, ухаживая за Сашей. Девушка отхлебнула, обжигая язык и борясь с отчаянным желанием закурить, и спросила:
– А потом? Больница?
– Да. Три дня в коме, еще неделя под капельницами, месяц вообще еле ползал, но очухался.
– Страшно было?
– Честно? – Дима приподнял бровь, вроде как пытаясь сгладить острые углы, но, видимо, не смог и после Сашкиного кивка очень серьезно ответил: – Очень страшно. Это даже не просто страх, Сашк. Тупая паника. Оказалось, что я слишком люблю жизнь. Сильнее, чем алкоголь и наркоту.
– Я не знала про наркотики. Часто употреблял?
– Редко. Но метко.
Они синхронно приложились к чашкам. Сашка поперхнулась горячей жидкостью, а потом начала истерично смеяться, аж слезы брызнули из глаз.
– Прости, господи. Прости, – она никак не могла остановить те звуки, что вылетали из ее рта. Они уже не были похожи на смех, больше на лающие рыдания. – Я… Мне…
Дима резко привлек трясущуюся девушку к себе, сжав ее плечи ладонями.
– Что, Саш? Скажи. Просто скажи мне!
– Я подумала, что у тебя телефон, наверное, просто разрывался. Ты же всем всегда нужен. Тебе все постоянно названивают, – и она наконец разрыдалась по-нормальному, уткнувшись лбом Диме в грудь.
– Вот ты дурочка, – усмехнулся Токарев, поглаживая девушку по волосам и спине.
– Я отвратительная, да? Прости, Дим, ты чуть не умер, а меня все еще бесит твой телефон. Ужас, – всхлипнула она, стараясь взять себя в руки.
– Это я отвратительный, Сашк. Винить мне нужно только себя, – он аккуратно отстранился и стер дорожки слез со щек. – Прекращай плакать. Не нужно из-за меня слезы лить.
Саша совершенно неосознанно подняла руки и скопировала Димины прикосновения, проведя пальцами по его лицу. Она словно стирала его слезы. Сухие, но не менее горькие.
– Димка, – почти беззвучно одними