Наконец ему сообщили о похожем сооружении где-то в среднеазиатской республике. Он прилетел туда зимой – вокруг ходили люди в рубашках и платьях, зеленели деревья, цвели цветы.
«Не расстраивайтесь, – сказали ему, – у нас тоже экстремальные условия, только наоборот, неизвестно, что хуже – жара или холод». Вскоре родился внушительный перечень доработок и сроков. Он бросился согласовывать его. Не слушая добрых советов: не спешить, отмахиваясь от предостережений – мол, слишком разные условия. Наконец, загнанный борьбой в высокий прохладный кабинет, Клешнин выложил его могущественному хозяину последний аргумент, стараясь казаться спокойным и уверенным: «Разведка завершена, мы имеем крупное рудное месторождение сурьмы и золота. Больше сурьмы в стране нет, вам это известно лучше меня. Специалисты берутся доработать проект за полгода, если рисовать с нуля, придется ждать два, я прошу письменное распоряжение».
«Наглец! – Человек за широким дубовым столом недовольно приподнял напущенные на глаза веки, с многозначительным интересом взглянув на невысокого визитера. – Вы понимаете всю меру личной ответственности?» – холодно спросил он. «Понимаю», – ответил Клешнин, глядя, как вялая рука водит ручкой по бумаге, подписывая ему приговор.
В самолете он всматривался хмурым взглядом в темноту неба, в зелено-малиновую полосу, отделившую оставленную позади ночь от летевшего навстречу дня. Последние месяцы он ощущал себя идущим по тайге, когда перестаешь чувствовать, куда идешь. Останавливаешься в окружении серых стволов и, сдерживая удары всполошившегося сердца, понимаешь, что вышел не на опушку, а по-прежнему стоишь внутри вечного деревянного лабиринта и борешься с собой, чтобы не сорваться с места, не кинуться к обманчивому свету. Но, успокоившись, повинуясь неизвестно откуда явившимся чувствам, угадывая движение света и воздуха, ловя прелое дыхание земли, ты (о чудо!) возвращаешь ориентацию в этом бескрайнем глухом пространстве, а «взяв тропу», ступая уже смело, уверенно, удивляешься и радуешься своей сноровке и удачливости.
Глядя в черный иллюминатор, Клешнин то радовался, гордясь своей удачливостью и нахальством, то с тоской думал, что теперь на него, если понадобится, свалят любую вину, хотя он прав, и то, что он прав, будут хорошо понимать те люди, которые при необходимости сочтут его виноватым. «Чего я кисну? – успокоил он себя, отгоняя тревогу. – У меня уже есть команда, на нее можно положиться, а палки в колеса вставлять наверху не посмеют, во всяком случае, пока. Будут ждать, когда оступлюсь. Все определит результат – победителей не судят».
Еще предстояло всего за три года проложить дорогу в тайге, построить рудник и поселок, соорудить неподалеку от Городка обогатительную фабрику. Нужны были упорство работяг и спецов, точные расчеты и смелые инженерные решения. До них никто на земле не строил ничего подобного в таких широтах, в условиях экстремально низких температур. И хотя каждый человек живет своим миром, случается, что цель одного или нескольких становится сутью и смыслом для многих других людей.
Когда на Сентачане только начинали строительство, Клешнин попытался всунуть в проект цех крупнопанельного домостроения. Он понимал, что бедные россыпи будут втягивать все больше новой техники, грамотных специалистов, придется строить новые прииски, и делать это быстро – собирать небольшие дома из панелей за два-три месяца, заменив приисковые халупы настоящим жильем. И Сентачан хотелось поднять одним махом, сделать его символом нового времени и возможностей. Но вопрос увяз на дальних подступах к Госплану. Заводику требовались и оснастка, и цемент, и арматура, и дерево. Лезть с такой мелочью в сердце планирования жизни страны никто не решился.
– Хотите меня за решетку упечь? – спросил директор ГОКа Королев, когда Клешнин предложил построить заводик своими силами.
– А мы вас решением бюро обяжем, – успокоил Клешнин Королева. – Прижмут, скажете, соблюдал партийную дисциплину. На меня валите.
– Построить – не велика хитрость, даже помещение подходящее есть, оборудование, оснастку тоже найдем, а что потом? Без материалов, без цемента… как его задним числом легализуешь? – возразил Королев. – Упекут почем зря, точно упекут.
– Придумаем что-нибудь, – неопределенно ответил Клешнин. – Победителей не судят.
На Сентачане он не успел, но позже в Городке появились два панельных дома. На районную партконференцию как раз ждали начальство из обкома. Клешнин повез гостей по Городку.
– А это что такое? – остановил машину генеральный директор объединения. – Откуда?
– Давайте посмотрим. – Для Клешнина наступил главный момент.
В первой же квартире гостей, по чистой случайности, ждали. Новоселы благодарили генерального, звали к столу и не отпустили без рюмочки. Тем временем, тоже случайно, у подъезда собралась толпа народа. Попрощавшись со всеми, генеральный со значением посмотрел на Клешнина.
В кабинете Клешнин показал программу строительства жилья на десять лет. Предлагалось снести на приисках все бараки и лачуги.
– Что будем делать? – спросил секретарь обкома.
– Сажать! – сверкнул Золотой Звездой Героя генеральный. – Партизанщину развел. Завтра макаронную фабрику построит.
– Макароны все же, не дома, – возразил секретарь. – Будет жилье – будут и люди. Долго их еще мучить? – Он с легкой иронией посмотрел на генерального. – Не пропадать же теперь добру.
– Люди и так приедут, – пробурчал генеральный.
Он злился. Каков нахал, провел его, как ребенка, устроил шабаш с митингом. Теперь обком захочет отрапортовать, и ему – члену бюро – придется поддержать. «Все просчитал, стервец, – думал он. – Ведь это мои – и прииски, и люди. С Королевым проще, этот свое получит! Заигрался! На коленях его взрастил, уважаемым человеком сделал, а он… Самостоятельность демонстрирует. Клешнин Городок отстраивает: бассейны, рестораны… Ловкачи!»
Кем-кем, но простаком генеральный не был. Его империя лежала на огромной территории, сопоставимой с несколькими крупными европейскими странами. Он управлял ею больше десяти лет, и она крепла, принося ежегодно казне тонны золота.
Недоверие больно задело его, однако завтра на конференции он скажет о новых возможностях улучшения быта горняков. Его обыграли, а он обратит поражение в свою пользу.
– Хорошо… – Генеральный собрал вокруг быстрых умных глаз лучики морщинок. – Не будем обманывать ожидания людей, но… – Он метнул в Клешнина короткий злой взгляд. – Все дома – на прииски, а мы присмотрим.