Читать интересную книгу Мир Жаботинского - Моше Бела

Чтобы не углубляться в древнюю историю, обратимся к современности, к тому, чему многие из нас были свидетелями. Речь пойдет далеко не о «ничтожном» человеке, а о человеке «настоящем», достойном всяческих похвал и, действительно, всеми уважаемом, но не «преуспевшем» в конце концов. Речь идет о том российском политике, что играл руководящую роль в первой русской революции 1917 года. Массы слушали его, они даже шли на войну по его призыву — в то самое лето 1917 года, когда уже начался развал русской армии. И не только «массы» верили ему, но и интеллигенция, и высшие и средние слои общества. Какое-то время он был почти что диктатором... Но наступил конец — большевики, катастрофа, и нынче он в изгнании. Тут как раз он продемонстрировал замечательные качества своей души — не «надулся», а спокойно живет, ходит на свою скромную службу и не требует себе лавров гения или героя. Думаю (я не знаком с ним лично), он понимает, что можно вести за собой массы, интеллигенцию, быть властителем огромной страны и все-таки не принадлежать породе Наполеонов и Дизраэли.

История часто «бурлит», и на гребне волны оказываются самые обыкновенные, ничем не выдающиеся люди. Нет большой разницы между тем, кому удается убедить десятерых создать новый банк или фирму, и тем, кому удается сколотить политическую партию. Возможно даже, что уговорить десять финансистов труднее. И если банк или предприятие преуспели, это не значит еще, что их основатель обладает выдающимися способностями в экономике. И наоборот, если они прогорят — это вовсе не означает, что основатель — бездарность. То же и в политике.

Более того. Всем известно, что в предпринимательстве, зачастую везет круглым дуракам. То же, возможно, и в политике, как в обычной «конституционной» жизни, так и во времена революций. Вообще, человечество еще не оценило по достоинству силы и возможности дураков. Я всегда мечтал о немецком профессоре, который провел бы фундаментальное исследование этой темы. Я же, ничтожный, видя, что никто не интересуется этой важнейшей темой, изложил однажды свои беглые и поверхностные мысли в фельетоне на идише, который назвал «Трактат о дураках». В нем я определил некоторые основные принципы типологии дураков: дурак зимний, дурак летний, дурак активный, дурак пассивный... Но я не помню, ввел ли я туда а) дурака государственного, б) дурака преуспевающего. Пользуясь случаем, я, с вашего разрешения, внесу их в реестр.

«Германия после резни», «ха-Ярден», 29.7.1934.

Вот любопытный симптом: ведь нет теперь ни в какой области (кроме одной), нет ни одного претендента на венец гениальности. Это еще не значит, что гениев нет: распознать гения дело потомства; но до сих пор считалось обычно делом современников — выдвигать кандидатов на венец гениальности, окружать их восторженным поклонением. Этого теперь нет ни в театре, ни в литературе, ни в пластических искусствах, ни в науке. Говорят, правда, что подлинный гений Эйнштейн; но если это и верно, то как это характерно! Единственный гений эпохи — и то на необитаемом острове, безнадежно непонятный для всех, кроме считанных единиц, а на материке, где живут «все», там просто нет спроса на гениев, и никто по ним даже не тоскует.

Одно исключение — политические «вожди». В этой области урожай на гениев, как известно, чудовищный: один за другим, одна за другой, народы и страны перенимают заразу и открывают в своей среде богоизбранного поводыря с печатью Цезаря на челе.. Априори ясно, что при таком эпидемическом распространении вождизма избранники почти поголовно должны оказаться людьми очень среднего достоинства, и так оно и есть. Устала мысль человеческая, мозги просятся отдохнуть; в старые годы каждый из нас ревниво хранил свое право самолично ломать себе голову над «проклятыми вопросами», а теперь никому не хочется; массы инстинктивно ищут охотника, что взялся бы думать за них, и платят ему за это воздвижением золотых статуй при жизни. Сомневаюсь, допускает ли психологическая наука такие обобщения, как «усталая мысль» у целой эпохи, а все-таки это так; и эта усталость именно и есть корень всех явлений, которые нас, стариков, отталкивают.

«Бунт стариков», 1927, «Современные записки».

Похоже, что самым ярким выражением отношения Жаботинского к культу личности служит это письмо, адресованное Меиру Гросману — одному из лидеров Ревизионистской партии. Письмо было написано по поводу готовившихся торжеств к 50-летнему юбилею Жаботинского:

Мне стало известно, что в центр стали приходить письма с выражением интереса, будут ли организованы публичные торжества по поводу известного дня рождения.

Друг мой, я очень прошу обязать центр посылать на такого рода письма вот такие ответы:

«3. Ж. решительно требует от всех своих друзей, без различия их партийной принадлежности, воздержаться от любого рода торжеств по поводу его дня рождения. Невыполнение этой просьбы не только встретит решительный протест со стороны упомянутого, но и будет рассматриваться им как личное оскорбление».

Все, кто знает меня, поймут, что я пишу это, будучи глубоко убежден в своей правоте. Мне отвратительно и гадко все, хоть отдаленно напоминающее культ личности. Нет никакого смысла отмечать дату, никак не связанную с нашими идеями, с их развитием, имеющую лишь личный смысл. И я уверен, что все мои настоящие друзья уважат эту мою просьбу.

Оригинал на немецком яз., 24.2.1930.

Торговля и промышленность

«Мы можем сделать Эрец Исраэль заметной силой в мировой промышленности и торговле».

Сельское хозяйство в Эрец Исраэль было воспето поэтами, окружено заботой и вниманием. Промышленность же и коммерция были «пасынками». Жаботинский был одним из немногих в то время, если не единственным деятелем сионизма, обратившим внимание на это и пытавшимся поддержать еврейского предпринимателя, внушить ему, что его дело не менее почетно, чем любое другое, и жизненно важно для возрождения Эрец Исраэль:

До сих пор у нас коммерсант считался кем-то, в лучшем случае, бесполезным, его деятельность — неважной для строительства Страны. Это было грубейшей ошибкой, и пришло время ее исправить. Евреи-предприниматели, живущие во всех концах света,— наши естественные союзники, в их руках судьба промышленности Страны. Закрывать глаза на важность этого дела недопустимо. Мы слишком увлеклись грохотом «классовой борьбы», созданием народа-пахаря, народа без коммерсантов вообще. Прельстились дешевыми лозунгами вроде «коммерсант — лишний посредник между производителем и потребителем, и без него можно обойтись». Такие заявления просто безответственны. Не зря в большинстве языков есть устоявшееся словосочетание «торговля и промышленность» — «Trade and Industry». С точки зрения истории, да и простой логики, торговля предшествует промышленности. Торговля — непременное условие развития промышленности. Отдельная семья производит только то, что необходимо для нее самой. Но когда человек научился снабжать продуктами своего труда сперва соседей, а впоследствии и более «отдаленных» потребителей, производить больше, чем ему необходимо, он стал «производителем» в полном, принятом ныне смысле этого слова, именно тогда начало развиваться человеческое сообщество. Торговля — основа развития промышленности, развития общества. И пока еще никто не придумал замены этой жизненно важной функции, сравнимой по важности с кровообращением — жизненно важным для любого организма. Эту функцию пока что способен выполнять лишь частный предприниматель — «купец», которого теперь объявили «лишним». Он не лишний — у него есть много работы. И мы, сионисты, обязаны позвать его нам на помощь, без него мы не построим государство.

Предприниматель и рабочий Страны сделали свое дело — они создали качественную продукцию по приемлемым ценам. Теперь пришло время сказать свое слово еврейскому коммерсанту — заполнить рынок продукцией Ишува. Вслед за Объединением производителей в Стране должно появиться Объединение коммерсантов — это необходимо всем нам, нашему делу.

Речь на открытии Весенней промышленной ярмарки, Тель-Авив, 1930; в сб. «Речи».

Вывод израильской продукции на мировой рынок был одним из основных пунктов программы Ревизионистской партии. Газеты писали, что Жаботинский предлагал себя в качестве торгового агента в Париже первым в Стране текстильным предприятиям в Бней-Браке. Жаботинский намеревался работать «на общественных началах». «Плодами Израиля» он называл не только плоды деревьев — он называл так все, произведенное в Стране:

В Библии есть прекраснейшая метафора — плоды земли называются песней земли. И самая красивая «песня» народа — его работа — и в поле и в мастерской. Грохот машин в Тель-Авиве и в Хайфе — это тоже песня земли. Настало время созвать публику — слушателей песни Эрец Исраэль во всем мире.