Послушно киваю.
Я уже и сама думаю, что чуть не совершила сегодня непоправимую ошибку. Хотела пойти против семьи, против своего характера. Против всего, чему меня обучали с детства. И правильно, что я вовремя одумалась.
Правильно, очень правильно.
Как только я могла подумать, что с Гордеем у нас может быть что-то серьезное. Я его люблю, очень сильно, но он же ветреный мажор, который часто меняет девушек. Наверное, точно такой, каким был Виолин парень. Он…я не устою перед ним и стану той, о ком они говорят.
А потом буду сидеть с разбитым сердцем, как сестра, кусать локти и обливаться слезами.
Если уже сейчас мне так плохо, то что же будет потом.
…
Телефон я в этот вечер так и не включаю. Иду в душ, а потом тетя заставляет меня выпить успокоительное и укладывает на диване в своей комнате. Перед тем, как заснуть, я слышу в коридоре голоса и какую-то суету, но мне уже нет до этого дела.
Я уговариваю себя, что поступаю правильно, и, если хоть на секунду перестану напоминать себе об этом, я сойду с ума. Потому что мое сердце раскалывается сейчас пополам и этот процесс оказывается для меня очень и очень болезненным.
_____
Приглашаю вас также в горячую историю брата Гордея Демьяна и Арининой сестры, которая называется "Ты снова станешь моей".
- Стойте, я все же решила станцевать, - восклицаю я, воодушевленная еще и тем, что заиграл припев моей любимой No lights, No lights.
Игнорируя неотрывный взгляд Макса подхожу вплотную к Демьяну.
- Ты вроде бы хотел, – говорю я, хватаю его за руку и нагло тащу за собой.
Наши пальцы соприкасаются. Остро, волнительно. И плевать, что это может быть истолковано неправильно.
И без разницы, что мелодия не слишком подходящая для медляка. Так даже лучше. Я ставлю его напротив себя и начинаю активно покачивать бедрами в такт.
Как раз и у Дашки будет время еще немного пообщаться с Максом.
Подключаю руки, голову, все тело. Разгоняюсь и пытаюсь включить его в свою игру.
Это мне удается.
Демьян смеется и начинает подыгрывать мне. Танцует вместе со мной, кружит, когда я хочу покружиться и ловит в нужных местах.
Танцует со мной, а не с какой-то другой девушкой, все его внимание на мне.
Мы с ним то и дело соприкасаемся руками, плечами, бедрами. Это очень, очень и очень приятно. Не знаю, как для него, но для меня это крайне возбуждающе...Книгу можно найти в списке моих книг, нажав на имя автора.
Глава 45. Не думать, не думать
"О, это ад,
Когда должны мы выбирать не сами
Предмет любви!"
У. Шекспир
Арина
Утро начинается с того, что я слышу за стеной взволнованный мамин голос. Приподнимаюсь на локтях, пытаюсь прислушаться, но слова долетают до меня слишком расплывчато, я ничего не могу разобрать. Только улавливаю общий тон беспокойства в происходящей между ней и тетей беседе.
Откидываюсь обратно на подушки, зажмуриваюсь, пытаюсь составить в голове план тяжелого предстоящего разговора. И, если бы мысли не разлетались во все стороны, как стая потревоженных птиц, у меня бы обязательно это получилось.
А так лишь цепляю урывками то один аргумент в свое оправдание, то другой. Но больше конечно же думаю о Гордее и о том, что чуть не совершила с ним непоправимое. Того, что обещала всем родным ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не делать.
И сама не хотела, но в какой-то момент не уследила и меня повело. Дьявольское порочное искушение. Хотя в тот момент оно совсем не казалось мне порочным, а только волнующим и желанным приключением.
На которое я так и не решилась и пока не хочу анализировать, что чувствую по этому поводу. Опасаюсь, что слишком больно мне будет, если только начну.
Тянусь посмотреть время, но с разочарованием вспоминаю, что телефон еще вчера перекочевал в требовательные тетины руки. Она также настойчиво спрашивала с меня пароль, но я ей не сказала. Не хочу, чтобы она залезла в нашу переписку с Гордеем и все там прочитала.
Это личное. Исключительно наше. Только мое.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Даже маме…маме я пароли тоже не назову.
И стоит только подумать о ней, как дверь тихонько приоткрывается.
- Арина, ты проснулась?
Мама видит, что я не сплю, распахивает дверь и просачивается в комнату вся целиком. Пока я принимаю сидячее положение, затворяет ее за собой.
Приближается ко мне и кладет мне ладонь на лоб, словно проверяет температуру. Совсем как в детстве, когда я лежала с каким-нибудь подцепленном в саду инфекционным заболеванием. Не знаю, зачем она делает это сейчас.
Осматривает меня, глубоко и тяжело вздыхает.
- Мам, - вырывается у меня, и я хочу сообщить, что не виновата ни в чем, но мама не дает мне договорить о конца.
- Арина, скажи мне, пожалуйста, только одну вещь. Но честно. Вы предохранялись? - спрашивает она и этим вопросом заставляет мою кожу гореть от смущения.
- Мама! – восклицаю я и по сдвигающимся к переносице маминым бровям я понимаю, что пока она не услышит ответ на этот вопрос, дальнейшие разговоры попросту бесполезны.
Это тот главный вопрос, который интересует ее больше всего остального.
- Арина, ответь мне не юля, - напирает она.
- Предохранялись, - говорю я и вижу, как напряженные мамины плечи немного расслабляются.
- Ты уверена, Арина?
- Да.
- Точно уверена?
- Да, я уверена.
Но не уверена, что правильно делаю, отказываясь, даже не попробовав.
- Хорошо. В таком случае уже чуть легче. Иначе... А то тетя Галя и с врачом договорилась, на случай...
- Не надо никакого врача, - чуть не выкрикиваю я.
От одной только мысли об этом меня бросает в холодный пот.
- Совершенно уверенна?
- Совершенно, мама!
Потому что я не спала ни с кем, ясно тебе?
- Арина, Арина. Как ты могла, дочка, - снова начинает вздыхать мама. - После всего, что случилось с твоей сестрой. После всех наших предупреждений и твоих обещаний. Как ты могла! И если ты снова не будешь до конца со мной честна…
- Это честно. Я не вру. Если хочешь еще правду, я вообще ни с кем не спала.
Мама смотрит на меня несколько долгих минут. Я еле-еле выдерживаю ее взгляд.
- Хорошо, - кивает она, наконец. - Хорошо. Но это ничего не меняет. Сейчас ты поднимешься, приведешь себя в порядок, соберешь вещи, и мы с тобой поедем домой. С документами и твоим деканатом разберемся потом. Если что, Володенька на выходной приедет и все решит. Но если ты не будешь честна…мы с тетей будем вынуждены повести тебя на все обследование.
И мама вновь горестно вздыхает. А потом осуждающе качает головой.
Мне до ужаса неприятно вести эти разговоры со своей мамой, стыдно. Боже, как же мне стыдно говорить с ней о таком. Неприятно. Я чувствую себя какой-то грязной и порочной. Плохой, просто ужасной дочерью, не оправдавшей ничьих ожиданий. Той, на которую возлагались надежды, и которая всех подвела.
- А деньги тому парню ты вернешь, - вдруг говорит она. - Не хватало еще, чтобы он думал про нашу семью черте-что.
- Я ни у кого и ничего не брала, - вновь пытаюсь достучаться до мамы. - Это мои деньги, мама. Я их честно заработала. Если хочешь…верните мне телефон, и я познакомлю вас с моим работодателем. Она подтвердит, что ничего, о чем тебе нарассказывала тетя Галя, не было и в помине.
Предлагаю наобум, потому что не знаю пока, что из этого выйдет. И так ужасно стыдно перед Мартой Сергеевной. Но другого пути доказать, что тетя неправильно все поняла, я просто не нахожу.
- Я вижу, Арина, что сейчас ты цепляешься за любую соломину, лишь бы не уезжать. Но все уже решено. Ты врала своей тете, мне и даже Володе, бедный Володя, о том, что работаешь курьером, а сама…
- А сама, - перебиваю я, - так и работала курьером, пока Марта Сергеевна не пригласила поучаствовать в фотосессии! Но я не могла вам признаться, хотя пыталась, потому что вы все уже были настроены негативно насчет этого и ничего не хотели больше слушать!