Вот черт!
— Мы должны пройти мимо него так, чтобы он не увидел меня, — сказала я едва слышно, будто он стоял в футе от меня, а не в тридцати. Я схватила Лу за руку и придвинулась к ней ближе, дернув ее. — Перейди на другую сторону.
— Почему? — спросила она. — Он должен увидеть тебя. Ты хорошо выглядишь. Ты всегда хорошо выглядишь. Но с этим румянцем и в этой милой курточке и джинсах, в которых твоя задница выглядит еще более потрясающей, он должен понять весь масштаб своей потери.
— Лу, — огрызнулась я.
— Нет, — спокойно ответила она, отодвигаясь на полшага, отчего моя рука упала. — К черту Хиксона Дрейка.
«Превосходно».
Я продолжила идти, сдаваясь, но приказала:
— Не смотри на него.
Она мне не ответила.
Мы прошли дальше, и я рискнула взглянуть на нее. Подруга смотрела прямо в его сторону и, судя по выражению ее глаз, смотрела она прямо на него.
— Ты не помогаешь, — сказала я ей.
— Он не смотрит на меня. Он даже не знает, что я здесь. — Ее внимание вновь сосредоточилось на мне. — Он смотрит на тебя. И я рада. Потому что прямо сейчас он явно не может порадоваться, и я говорю это не только потому, что с тобой все в порядке, и он повелся на это. Сейчас практически каждый знает, что он понимает, насколько испорчена Хоуп. И почти все понимают, что он, сумев избавиться от нее на остаток своей жизни, позволил великой вещи выскользнуть у него прямо из пальцев.
Мне показалось, что сердце пропустило удар после первой части ее фразы, а затем пропуск превратился в глухой удар, поэтому остальную часть фразы я уже не слышала.
— Насколько ужасно будет, если я побегу к машине? — спросила я.
— Супер ужасно, ужасно вдвойне, даже экстра ужасно, — ответила она.
Уф.
Мы без происшествий прошли через ворота, после чего я пошла быстрей к машине на своих сапогах с высоким каблуком.
Я не бежала. Но и не медлила.
Мне бы хотелось сказать, что причиной того стала необходимость убедиться, что Энди с девочками благополучно добрались до машины.
Но это было абсолютно не так.
***
Меня разбудил стук.
Но когда я проснулась, услышала дождь.
Черт!
«Дождь».
Я откинула в сторону одеяло и помчалась из своей спальни через коридор в комнату, которую считала комнатой Энди, хотя он и не часто спал в ней.
Я распахнула дверь и услышала источник шума, но Энди не увидела, поэтому закрыла дверь. И он оказался там — за дверью, стоял, прижавшись руками к стене, и бился об нее головой.
— Милый, — прошептала я, подбегая к нему и кладя на него руки. — Шшш, это просто дождь. Просто дождь, — успокаивала я.
Мои пальцы сжались вокруг его бицепсов, и я потянула его назад.
Он продолжал биться головой об стену.
— Энди, милый, пожалуйста, перестань. — Я потянула его сильней. — Отойди от стены.
Он не остановился, даже когда стал сопротивляться моему рывку.
— Эндрю! — крикнула я. — Отойди от стены!
Я сжала сильней руки и дернула, только для того чтобы он мощно отмахнулся от моих рук, в то же время как его тело с силой дернулось в сторону.
Я расцепила руки, отступив на шаг назад, и когда двинулась вперед, чтобы вновь схватить его, он поднял локоть и резко отвел его назад, попав мне в глаз. Я закричала и отпрянула назад. Споткнувшись об ковер, я упала, ударившись о край кровати, соскользнула по нему и села на пол.
— Та-Та.
Я сморгнула искры из глаз и посмотрела на брата.
Он повернулся, скрестив руки и обхватив локти, покачиваясь и глядя на меня. И я не знала, понимает ли он, что стал причиной моего сидения на полу, и чувствует ли себя виноватым или все еще сходит с ума из-за дождя.
— Та-Та, Та-Та, Та-Та, — повторял он, затем дернулся вперед, опустился на колени, крепко обхватил меня, притянув к себе, и упал на пятую точку. При этом он зарылся в меня, пока я скользила по нему руками.
— Та-Та, Та-Та, Та-Та, Та-Та, Та-Та, Та-Та.
— Все хорошо. — Я провела рукой по его волосам. — Все хорошо. Я здесь. Ты в порядке. Я в порядке. Все в порядке.
Я не знала, что по прогнозу должен был пойти дождь. Если бы знала, то отвезла бы его в интернат.
Когда шел дождь, он чувствовал себя нехорошо.
Врачи не думали, что это связано с повреждением его мозга. Не в прямом смысле. Они полагали, что это имеет отношение к тому, что во время аварии шел сильный дождь, и таким образом его мозг справлялся с психологической травмой.
— Давай уложим тебя в постель, хорошо? Давай ляжем в кровать, — ворковала я.
Мне потребовалось некоторое время, чтобы поднять его, но я сумела, потом уложила его в кровать и скользнула рядом.
Он качался, пока я держала его в своих объятиях, укачивая и баюкая, пока он не заснул.
И продолжила делать это и дальше, пока дождь не прекратился. И после тоже, пока не убедилась, что дождь не пойдет заново.
И только тогда я отстранилась, уложила его и спустилась вниз, чтобы взять лед для глаза, потому что болел он чертовски сильно.
И возвращаясь в постель, я взяла с собой лед в герметичном пакете, завернутом в полотенце для посуды.
Я открыла двери в свою комнату и комнату Энди, но даже так, я не смогла уснуть.
***
Когда я спустилась, Энди не спал, сидел на табурете у моего кухонного острова, зачерпывая хлопья «Трикс» из одной из огромных мисок, которые я использовала для мороженого во время ПМС (и в другие времена, если быть честной).
Я корила себя за то, что проспала, но была рада до безумия, что он просто взял себе миску, а не поступил так, как делал раньше, пока я не научилась вставать первой (а вернее, научились мы с Китом). То есть не вышел через парадную дверь и не отправился на прогулку.
Мое облегчение длилось недолго, когда он повернулся ко мне, опустил ложку в миску с молоком и уставился на меня.
Я знала почему.
У меня был синяк.
Черт.
— Энди…
— Я… — он выпрямился, беспокойство вновь оказывало влияние на его способность подобрать подходящие слова. — Плохой. Я плохой.
К сожалению, что именно он помнил, а что забывал, было случайностью, но прошлую ночь он помнил.
Я подошла к нему и положила ладонь на остров.
— Все в порядке.
Его глаза были прикованы к моей посиневшей коже.
— Синяк.
— Все в порядке, дорогой. Мне не больно, — солгала я, затем одарила его широкой улыбкой. — И благодаря ему я выгляжу круто.
Это не было ложью, но, к сожалению, я не выглядела круто как, скажем, Чак Норрис. И не только потому что Чак Норрис был настолько крут, что никогда не получал синяка под глазом. Я выглядела как хулиганка из трейлера, у которой была более тяжелая ночь, чем обычно.
Его голова дернулась, и он посмотрел на меня, блуждая взглядом по моему лицу, затем его губы неуверенно скривились.
— А теперь поднимай кулаки, — пошутил он.
Я так и сделала, слегка ударив его по бицепсу.
Он начал смеяться.
Кризис предотвращен.
Я придвинулась и поцеловала его в висок. Затем отодвинулась, прислонилась к острову и спросила:
— Чем займемся сегодня? Хочешь пойти в магазин за новой одеждой?
Он вернулся к своим хлопьям, но повернувшись, нахмурено посмотрел на меня.
— Никаких покупок.
«Прямо как мужчина».
— Хочешь отправиться в приют и поиграть с собаками? — предложила я.
Ему нравилось там, и работники любили, когда Энди появлялся. Собакам была необходима любовь и внимание, а Энди был способен дать и то, и другое в достатке.
Но он нахмурился.
— Они не разрешают мне забрать собаку.
Это было что-то новенькое. Но было правдой.
Может, мне нужно было взять собаку для него? Конечно, это означало бы, что мне придется заботиться о ней, а Энди будет просто навещать ее.
«Следующая идея».
— Устроим марафон «Парков и зон отдыхов»? — попыталась я вновь (прим. «Парки и зоны отдыха» — американский сериал, снятый в стиле псевдодокументалистики, рассказывает о жизни сотрудников департамента парков и зон отдыха вымышленного города Пауни, штат Индиана).