Успокоенный этим обещанием, канадец сошел на землю и отправился вслед за хозяином внутрь дома.
Внезапный приезд графа и таинственное появление его в гасиенде удивило слуг, которые никак не могли понять, каким образом не заметили графа часовые.
Дон Мельхиор был уложен в постель. Когда граф и канадец вошли в зеленую комнату, врач гасиенды заботливо ухаживал за ним. Молодой человек спал.
— Ну! — спросил через минуту граф. — Что вы думаете об этом больном, доктор?
— Этот молодой человек находится в таком состоянии, какое можно только ему пожелать. Я оказал ему помощь, которая, надеюсь, принесет хорошие результаты. Через два дня, если не будет серьезных осложнений, он будет, обещаю вам, чувствовать только слабость от многочисленных полученных им контузий.
— Благодарю, доктор, за доброе предзнаменование. Заботьтесь об этом молодом человеке, как заботились бы обо мне самом. Мне бы очень хотелось, чтобы он скорее если не встал, то мог говорить.
— Это я могу разрешить сегодня же вечером, ваша милость, — отвечал доктор. — Когда больной проснется, силы позволят ему ответить на все вопросы, какие вам угодно будет ему предложить.
Граф и канадец обменялись при этом известии довольными взглядами.
Предсказание врача оправдалось. Немного спустя после захода солнца дон Мельхиор открыл глаза.
Сначала он был удивлен тем, что лежит в постели и видит врача. Но последний, с согласия графа, в нескольких словах сообщил ему суть дела. Память вернулась к дону Мельхиору, и он просил врача передать графу, что, подкрепив свои силы сном, он хотел бы видеть своего спасителя, чтобы поблагодарить его за оказанную услугу и получить позволение вернуться возможно скорее в гасиенду дель Барио, куда его призывают чрезвычайно важные дела.
Граф и канадец поспешили к молодому человеку и, поздравив его со счастливой переменой положения, просили рассказать, как все произошло.
Дон Мельхиор, узнав графа, который во время своего пребывания в гасиенде возбуждал несколько раз его интерес, пересказал все подробности случившегося. К тому же он знал, что граф близок к дону Аннибалу де Сальдибару, и надеялся, что испанский дворянин, быть может, согласится помочь ему в исполнении задуманного плана.
Граф с грустью принял известие о несчастии с донной Эмилией. Он сейчас же понял, что западня, жертвою которой она стала, была мщением Красных Бизонов. Но в этом так ловко задуманном и так дерзко исполненном предприятии не все было для него ясно.
Его беспокойство увеличивалось еще тем вероятным предположением, что похитители удалятся в непроходимые пустыни, служившие им убежищем, где невозможно было бы их преследовать, особенно во время тревожного состояния страны, находившейся накануне решительного восстания, одним из главных вождей которого был дон Аннибал де Сальдибар.
Положение было серьезное, и граф не знал, как из него выйти.
— Слушайте! — сказал канадец, хранивший молчание во время рассказа молодого человека. — Дело, о котором вы говорите, подчиняется общим законам. Испанские войска, как и мексиканские, не окажут вам никакой помощи: вы имеете дело с краснокожими, не забывайте этого.
— Мы это знаем очень хорошо, — прервал граф, — но к чему это нас приведет?
— Позвольте заметить, ваша милость, мне хорошо известны нравы индейцев. Уже пятнадцать лет я скитаюсь в пустыне и имел время их изучить. Поэтому я могу вам дать хороший совет.
— Говорите, мой друг! — вскричал граф.
— Что-нибудь одно надо предположить, — продолжал канадец. — Или краснокожие овладели донной Эмилией и ее дочерью, чтобы их убить, или затем, чтобы получить выкуп. В первом случае они не убьют их прежде восьми дней, так как это, по вашему мнению, мщение, а индейцы приносят свои жертвы только в присутствии всего народа. Для того же, чтобы собрать племена, часто очень удаленные друг от друга, надо время. Во втором случае вам нечего опасаться за жизнь двух женщин, — и завтра, а, может быть, даже сегодня, в гасиенду явятся парламентарии вести переговоры о выкупе.
— Гм, без сомнения, — отвечал граф, — но я не вижу еще, какой совет вы подадите нам в этом критическом положении.
— Терпение, — возразил канадец, качая головой, — вот этот совет! Завтра, на восходе солнца я отправлюсь в гасиенду дель Барио. Если ни один индеец не являлся туда, я, отдав отчет о выполнении своего поручения и предупредив дона Аннибала о происшествии, посоветуюсь с моим другом Лунным Светом: он знает индейцев так же хорошо, как к, а может быть, даже лучше. Честное слово, если он разделит мои намерения, то мы оба отправимся по следу краснокожих, и будет очень странно, клянусь вам, если мы не откроем их планов. Вот мой план!
— Да, — отвечал граф, — средство, которое вы предлагаете, остается только принять. Но что могут сделать два человека против нескольких сотен? Вас убьют без всякой пользы.
— Если вы найдете лучшее средство, — пожалуйста. Я не воспротивлюсь ему.
— Я не говорю, что найду лучшее средство. Думаю только, что ваша мысль, хорошая в принципе, окажется негодной в исполнении, т. е. там, где неминуемо погибнут двое, — десять или пятнадцать человек, без сомнения, выиграют дело.
— По где найдете вы десять или пятнадцать человек, которые согласятся с веселым сердцем подвергнуться стольким опасностям?
— Я! Я первый! — вскричал с жаром дон Мельхиор.
— А я — второй! — сказал более спокойно граф.
— Вы? — спросил канадец с удивлением.
— Да, я, мой друг, — возразил тот. — У меня с дикарями вообще и в особенности с Красными Бизонами старые счеты. Это мои враги.
— Итак, — сказал дон Мельхиор, — завтра на восходе солнца мы двинемся в путь.
— Я один, — отвечал канадец. — Ваше присутствие в гасиенде будет скорее вредно, чем полезно. Дайте горю дона Аннибала успокоиться, прежде чем показываться ему.
Молодой человек понял разумность доводов канадца и печально опустил голову, не возразив ничего.
— Я буду сопровождать вас, сеньор, — сказал граф. — Надеюсь, что мое присутствие у дона Аннибала не будет бесполезно для хозяина.
— Вы думаете, ваша милость? При настоящем положении дел вы не боитесь быть приняты за врага?
— Политика не имеет никакого отношения к поездке, которую я совершу в вашей компании, сеньор.
— Мне нечего возразить вам на это. Может быть, ваша милость, так лучше. Впрочем, вы сами знаете, как должны держать себя.
— Поверьте, мой друг, то, что я выбираю, лучшее.
— Итак, — печально произнес дон Мельхиор, — вы принуждаете меня оставаться здесь?
— До нового приказания, да, — отвечал добродушно канадец, — но не печальтесь, молодой мой товарищ, поправляйтесь быстрее и вы еще совершите в нашей компании поход на краснокожих.