Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И она ушла в этот день так же, как и в два первые дня рано утром, приняв ароматную ванну, и провела весь день одна в уютном покое за статуей святейшей богини, в непрестанном ожидании бога, но Анубис не приходил до вечера, и Нетэта должна была остаться в храме и видела здесь первые сумерки, и ужасалась, и стыдилась своей слишком легкой льняной одежды.
(Не без трепета и не без смутного непреодолимого беспокойства выходит Нетэта в роковой день из дома.)
…Вот она готова покинуть свою тихую спальню и домашних пенатов и выступает на опасный путь. "Зачем ты исторгаешь отсюда меня, лучезарный Анубис? До сих пор я ничего не боялась, а теперь я в смятении -- сердце мое ноет, дух занимается, млеют руки, истома в плечах и гнутся колени… Я хочу вся укрыться, потому что боюсь Зефира и Эвра, Борея и Нота… И все это из-за тебя. Из-за тебя мне должно бояться, потому что мне страшно… потому что… я боюсь… ты мне сделаешь вред…"
Она оглядывается на дом.
Поздно оглядываться на землю, когда отвязан канат и волны помчали корабль в открытое море…
(Ивот она наконец у святилища таинственной богини.)
Хрем поднялся на ступени к истукану Изиды и, взяв систр [Систр -- род медных кастаньет, употреблявшихся в Египте при культовом служении в честь богини Изиды.] у ее ног, воззвал к женщинам, державшим в руках свои приношения:
– - Благочестивые женщины! В воле святейшей богини есть то, чтобы сегодня и завтра алтарей ее не касалась жена, которой минувшей ночью были даны от Венеры восторги… Сложите свои приношения там, на руки благочестивого брата Фаона, и пусть только та подойдет к алтарю святейшей, которая провела ночь одиноко!
Все отошли к Фаону, а осталась с дарами на руках только одна Нетэта…
Он ее осенил воскрылиями своей широкой одежды и, потрясая над ее склоненной головою мелодический систр, похвалил ее целомудрие и сказал ей, чтобы она хранила себя в чистоте и вторую заветную ночь и дал ей небольшое изображение Изиды, лежавшее долго у ног великой статуи, и завещал не касаться его иначе как чистой рукою, в одной только льняной одежде и с помышлением о боге Анубисе в сердце.
– - Он тебя, дочь моя, за все наградит.
(В присутствии ее старый Хрем возносит за нее моленья богине.)
– - Прими, о богиня, сей ладан и мирру и устрой, о, святая, да примет из смертных чистейшую -- сын твой, Анубис, в свои божественные объятия. Дай ей силу снести его божественное приближение к ней, и да не опалит ее огонь его избрания… О, Анубис, услышь!.. Покройся желтой одеждой блаженства и нисходи, она уже готова… Она тебя ждет в легкой льняной тунике… и стынет от страха… Не утомляй ее больше… Сходи к ней с высот, она жаждет огня и сама запылает, как пышущий камень алтарный.
Он входит; она молится, Хрем отходит. Благовонья трещат -- туман и головокруженье. Она чувствует, что она пьяна…
А когда стало темно, завеса ее дверей всколыхалась, и она думала, что это Анубис, и в страхе упала на колени и закрыла руками лицо. Но это был Хрем, который принес ей питье в глиняном жбане, и, когда она напилась, он покрыл ее своею широкой одеждой и потряс над ее головою медный систр, издавший при этом потрясении приятные и отуманивающие звуки. Затем она не заметила, как Хрем удалился, и пришла в себя, казалось ей, очень не скоро и в чьих-то объятиях.
VII
(От центральной и весьма ответственной сцены схождения бога на ложе женщины уцелел только малый отрывок, где Деций умоляет красавицу Нетэту помедлить с уходом с наступлением утра.)
…И Анубис ей прошептал:
– - Смертная! К мужу ты должна возвратиться!..
– - О, не говори мне!.. Я знаю! -- отвечала громко и с, негодованием Нетэта.
– - Но ты должна мне сделать одно.
– - Все, что ты хочешь!
– - Поцелуев таких, какими меня целовала, не расточай Сатурнину!
– - О!
– - Обещай мне!.. И помни!.. Я ведь сольюся со тьмою и буду следить за тобой!
– - Ты будешь возле меня?
– - Да, и если… ты его так поцелуешь, я тогда закричу: "Это мой поцелуй!"
– - Ты меня губишь: я нарочно могу это сделать, чтобы услыхать близ себя голос твой… Что?.. Ты смущен… Не смущайся же!.. Нет… Я и в шутку так шутить не хочу и… бери же скорей от меня все мои силы и вынь из меня весь огонь поцелуев!
Тут опять на темных крылах опустился над нею сон молчаливый.
И не боялась овца безответная хищного волка… Встала впотьмах и, боязни исполнена, щупает путь босыми ногами, а обнаженные руки меж тем простирает в пространство, и вдруг снова в объятиях, и снова объемлет сама, и шепчет в перерывах лобзаний:
– - Помедли!.. Останься со мною, пока взглянет Аврора!.. Я не могу тебя отпустить… Я тебя видеть желаю и… если за это я должна заплатить моей жизнью, то возьми мою жизнь, как ты взял мой стыд и… то, что я до объятий твоих называла любовию к мужу!..
(Женщина ушла счастливая, в сладком незнании, из храма, от объятий Анубиса. Что вскрыло перед нею тайну ее позора? Сам возлюбленный, очевидно, продолжавший искать ее вновь с повышенною страстной тоской. В одну из встреч с нею он выдает ей тайну, повторив несколько ее слов из ночной беседы с мнимым Анубисом.)
– - О велемощная Изида! Молюсь тебе и твоему высокочтимому сыну, сладчайшему Анубису! Помоги мне, богиня, в моих предприятиях! Смягчи сердце моей новой повелительницы! Сделай так, чтобы она мне позволила любить ее.
И когда я это сказал и упал ниц перед изваянием богини Изиды, она движением головы сделала знак, что молитвы мои ею услышаны и жена Сатурнина будет любить меня.
– - Никогда! -- закричала Нетэта.
– - Будет любить и теперь уже любит меня! -- повторил Деций Мунд.
– - Ты -- нахальный безумец!
– - Ах, нет, я не безумец, хотя, по правде сказать, кто не сошел бы с ума, услыхавши из уст милой Нетэты в конце с нею проведенной ночи: "Не уходи… Зачем тебе стыдно вместе со мною встретить Аврору?"
– - Что?.. Что говоришь ты! -- вскричала, смутившись, Нетэта.
– - О, Аврора! Аврора!.. Пусть твоя колесница опрокинется в густом тумане!.. О, тише, медленней, тише идите, кони ночи!..
– - Что это?.. Что? -- отступила от него в ужасе Нетэта, а он становился все наглее и дерзче и наступал на нее, дерзко глядя ей в глаза и повторяя:
– - О, светлый Анубис!.. Анубис!.. Ты бог!.. Я верю… Я знаю!.. Я всем существом моим ощущаю твое божество, но для чего так бессовестны твои поцелуи!
Этого больше не могла снесть Нетэта и, закрыв уши руками, вскричала:
– - Измена! Измена!.. Ты был в засаде!.. Подлый, презренный, дрянной человек! Ты таился во тьме, как шакал, и считал поцелуи, которых тебе самому не пришлось получить…
– - Оставь, оставь это! -- остановил ее с насмешкой Мунд. -- Я получил все, что хотел, и притом с хорошей уступкой!
– - О, я убита!..
(Чистая патрицианка действительно убита и потрясена. Она сама не своя, она не находит нигде покоя, готова наложить на себя руки. Она не может скрыть ничего от своего мужа, и сама сообщает ему о своем безысходном позоре, и тот в своей сухой беспощадности готов отвергнуть ее и удручает ее педантическими упреками.)
– - Кто хочет иметь верную жену, тот прежде всего должен позаботиться, чтобы она не была красива. Я боялся всякого на тебя устремленного глаза, и, когда кто-нибудь на тебя прилежно смотрел, я плевал себе за пазуху, чтобы взгляд этот не был причиною страданий для моего сердца. Когда ты была больна, я тебя спас для себя силою своих обетов пречистой. Я обходил твою постель на коленях и в ладонях своих сожигал за тебя ароматные смолы. Я молился о тебе и ходил десять дней в распоясанной тунике, чтобы ты осталась жива для меня… И вот для кого ты осталась моими мольбами!..
(Сатурнин, очевидно, доводит жалобу до цезаря. Деций Мунд схвачен и заключен в темницу. Его ждет казнь. Но не легче и тем, кто живет в доме Сатурнина. Может быть, впервые теперь Нетэта видит, что в отношении к ней мужа было больше эгоизма и самолюбивого довольства, чем истинной любви. Если не истинная любовь, то истинная страсть была там, когда она была в чужих объятиях, и она уже примиреннее готова взглянуть даже на своего оскорбителя.)
…Нетэта все слушала мужа в раздумье, уронив голову на одну руку, а другой шевеля волосами головы Сатурнина, а когда он окончил свои жалобы, она вдруг схватила обе свои руки и громко вскричала:
– - О, боги! о, боги!.. Если вы есть и если небо не пусто!..
– - Нетэта!.. Ты богохульствуешь! -- остановил жену Сатурнин.
– - Да, я говорю то, что я думаю, -- отвечала Нетэта. -- Ты плевал себе на грудь за тунику, чтобы у тебя не украли любви моей. Ты молился за меня и жег ладонь и еще что-то делал, все для того, чтобы я служила для твоих радостей… И если бы я не была обманута Децием Мундом, если бы бесстыдно целовал меня ночью в храме не он, а Анубис, то как бы было всем хорошо через меня!
- Первый человек в Риме - Колин Маккалоу - Историческая проза
- Мальчик из Фракии - Василий Колташов - Историческая проза
- Император Запада - Пьер Мишон - Историческая проза