Читать интересную книгу Оскорбленная Нетэта - Николай Лесков

Этим словом и особенно своею решительною поспешностью жрец до того связал волю набожно воспитанной Нетэты, что она ничего не возражала и безропотно подчинилась тому, что приняла за волю богини Изиды.

Сатурнин вступил в брак с Нетэтой, и свадьба их была отпразднована несколько скупо, так как Пакувий был скуп, а Сатурнин ненаходчив, да и оба они притом были рады развязаться с обширным знакомством, образовавшимся в ту пору, когда милая Нетэта расцветала в отеческом доме.

Женясь, Сатурнин стал вести самую тихую жизнь и избегал всяких знакомств, что все приписывали его ревности, но что на самом деле происходило просто оттого, что супруги были совершенно счастливы в своем тихом доме. Добрый Сатурнин нежил и баловал свою юную красавицу жену, как нежное дитя, а Нетэта не желала ничего более, как неизменяемости этой спокойной жизни, оставлявшей ее в стороне от всех треволнений жизни, о которой ей рассказывал ужасные страсти, возвращаясь из царского дворца, Сатурнин.

Так прошло четыре года, и во все это время Нетэта не показывалась нигде в общественных местах, кроме храма Изиды, куда ходила в тихие сумерки благодарить богиню за свое счастье. Теперь ей уже исполнилось восемнадцать лет, и изящная красота ее, дававшая ей смешанный вид "богини и пастушки", расцвела и сделалась еще поразительнее. А детей у нее не было, и все полагали, что о них она особенно и припадает с молитвой к "Подательнице полноты бытия".

Да это так именно и было, потому что дети в одиноком положении Нетэты, при беспрестанных отлучках мужа во дворец цезаря, могли составить ей лучшее утешение. Об этой тайне прошений Нетэты наверное знал один Хрем, но он томил ее, не подавая ей никакого иного утешения, а только возводил глаза вверх и повторял:

– -Терпение, дитя мое, терпение, и добро тебе будет!

Но добро не приходило, а зато скоро и совсем из далеких стран налетело сколько внезапное и дикое, столько же и неотразимое но своей наглости зло.

К тому времени, когда истекал четвертый год замужества Нетэты за Сатурнином, прибыл из Галлии в Рим молодой римский всадник [Римский всадник -- представитель привилегированного сословия с высоким имущественным цензом], по имени Деций Мунд. Он происходил из знатного рода, был холост и красив собою и имел в своем владении обширные и богатые имения. Характер он имел своевольный, смелый и страстный и настоящее римское себялюбивое и холодное сердце.

Свойства эти отпечатлевались и в его наружности, красивой и дерзкой. Деций Мунд был статен, высок и могуч. Ловко и неустрашимо он оказал подвиги отваги и мужества в боях и усмирениях людей, тяготившихся тираниею Рима, и был послан от наместника Галлии к императору Тиверию для того, чтобы тот обратил свое внимание на вестника побед и удостоил бы Деция всемилостивейших наград.

В числе этих наград едва ли не самою желательною для молодого воина было то, что цезарь дал ему почетное положение при себе и оставил его в Риме, где Деций Мунд мог жить в одном из своих роскошных домов и вознаградить себя в роскоши и общениях с людьми знатного положения -- чего он был лишен во время пяти лет пребывания в полудикой Галлии.

Об этом заботился сам Деций Мунд и его многочисленные родственники, имевшие видное положение в обществе, и старый друг Дециева отца, знатный и богатый сенатор Требатий, человек с очень большими связями. Он особенно озабочивался этим потому, что имел единственную дочь, по имени Динару, которой в то время шел девятнадцатый год и которая с самого детства считалась невестою Деция.

Теперь она находилась как раз в таком возрасте, когда пора было осуществить долгое намерение ее родителей и родителей Деция -- соединить молодых людей узами брака, а Требатий не хотел ни отпускать от себя Динару с мужем в далекую Галлию, ни оставлять ее в одиночестве тотчас после брака, что неминуемо пришлось бы сделать, если бы кесарь не соблаговолил на перевод Деция в Рим, на достойное его место в когортах отборного войска.

Но при медлительном характере Тиверия уладить то было не легко, и Деций оставался в Риме в ожидании, чем обрадует его цезарь, а в это время сам спешил вознаграждать себя всеми возможными удовольствиями, которых долго лишен был, живя в Галлии. Более же всего влекла его к себе игра, в которой он хотел отличаться как значительностью своих проигрышей, так и совершенным к ним равнодушием. А еще более искал он победы над женщинами, к чему неудержимо и алчно стремился, как бы совсем забывая, что скоро должен вступить в брак с дочерью именитого Требатия, богатой и блистательной Цинарой, обрученной ему с самого детства.

Как в том, так и в другом Деций Мунд старался превзойти всех, чтобы заставить себе завидовать и удивляться. В погоне за суетной славой первого мота и повесы он готов был на самые большие безрассудства и жил как бы в напряженном опьянении, которое ему надо было завершить самыми отчаянными актами высшего безумства… За городом у богатой вдовы Фаволии, которой нравилось презирать мнениями света, скоро был дан Децию предмет, достойный одушевлявшего его настроения. У нее он сделал с удивившим всех невозмутимым спокойствием два таких крупных проигрыша, какие едва ли снес бы спокойно самый большой богач этого круга, Персий, или три состояния проживший Фуфидий, и там же сплетник Мульвий и двусмысленный Зет разгласили враз две победы Деция над двумя известными всем своей красотою римлянками -- Феророй, по которой напрасно и долго томились, ничего не достигнув, Персий, Руфил и сенатор Помпедий, и над подругой Фероры -- Фелидой, светлые кудри которой воспевали в стихах своих Лолий и Фурий и получали за то вознаграждение от мужа ее, Педомия, и от ухаживавшего за нею вежливого Амфиона.

Этим успехом Деция Мунда, рассказанным вечером всем по секрету сплетником Мульвием и двусмысленным Зетом, было заинтересовано все общество, собравшееся у Фаволии, и историк Фунданий уже записал это на дощечки, которые всегда имел при себе в складках тоги. Но бывший тут грубый и дерзкий Орбелий, человек, которого лучше было бы не пускать ни в какое общество, но который между тем втирался повсюду и везде был способен затеять споры и ссору, не снеся этого, чтобы не дать Децию Мунду славы большого успеха у женщин, и забыв все, чем мог рисковать, произнес вслух, ковыряя в зубах:

– - Экая важность Ферора с Фелидой! Важно лишь то, что у них есть мужья, которые верят в их добродетель, да, признаться, и это не важно. Кто из людей именитых не любит себя обольщать, что жена его одного его любит!.. Эх; про Ферору не ты один кое-что знал и знаешь.

– - Ей всегда нужны деньги, -- подсказал Орбелию Мульвий.

– - Да, да, это правда, -- поддержал Мульвия двусмысленный Зет, и тут же добавил, что Ферора на днях призывала к себе процентщика Авла и напрасно старалась заслужить у него тысячу драхм.

– - Верно, -- ответил Орбелий, -- я видел чужеземных купцов, которые предлагают привезенные ими драгоценные ткани, и сказал себе: ну, теперь держитесь на страже, почтенные мужи священного Рима: жены вас потрясут и заставят податься казною или вашею супружеской честью.

Тут сплетник Мульвий сейчас и припомнил, что Ферора на днях приказала рабыням шить ей тунику из голубой тонкой ткани серебряной нитью.

– - Ну и, конечно, -- воскликнул Орбелий, -- она себе собрала, как и прежде сбирала, а Фелида… Она молодая подруга Фероры, но она не впервые уж ей соревнует, и я опасаюсь, что она слишком поспешно уронит цену добродетели в Риме, так что Фурию скоро придется размечать против многих имен ничтожные цифры, а Лелий и Фурний-певец станут петь про тех, которые сами о себе предпочитали бы всем разговорам молчанье.

И разговор, вступив на эту стезю, продолжался дотоле, что Орбелий с наглостью сказал, что для того, кто хочет и может тратить много денег, нет ничего удивительного приобресть в Риме ласки каждой римлянки.

Тогда одни гости отвернулись от Орбелия, а Фаволия сухо заметила ему, что он, верно, забывает, что и она тоже женщина и что он сидит в ее доме.

– - Нет, я это помню! -- ответил Орбелий.

– -Ты тоже не делаешь для меня никакого исключения?

– - Зачем же ты напрашиваешься на мою дерзость или хочешь вынудить у меня любезность?

– - Ни то ни другое, но я желала бы знать: чем меня можно купить?

– - О, я думаю, можно!

– - Чем же?

– - Ну, например, хоть той ценой, какой покупали любовь Клеопатры.

И это сравнение с египетской царицей не только не оскорбило Фаволию, но, напротив, так ей польстило, что она рассмеялась и не стала опровергать цинических заключений Орбелия о всеобщей продажности в Риме. Но за честь римских женщин заступился скучный философ Булаций, который заметил, что кто чего ищет, тот то и находит. А как его вмешательство было изрядною редкостью, то и тут на слова его обратили внимание и стали к нему приступать с шутливыми вопросами:

– - Чего же сам ты ищешь и что ты нашел, велемудрый Булаций?