— Обидно, конечно, что остальной народ не может жить также. — Грустно вздохнула она.
— Поверь мне, милая, не пройдёт и десятка лет, как вся Новгородская земля изменится до неузнаваемости. Женщины будут участвовать в жизни государства почти также, как и мужчины. Посещать балы и праздники, работать на фактурах и фермах…
— Служить в армии? — Прервала она меня. Я даже опешил от столь смелого предположения. Нет, конечно я знал о либеральных наклонностях моей новоиспеченной супруги, но это уже что-то выходящее за привычные рамки.
— Это вряд-ли, — Примирительным тоном ответил я. — Может, в далеком будущем, когда ружья будут стрелять почти без дыма и почти без шума, порой сотнями пуль в минуту.
— Это невозможно, — Грустно усмехнулась она подобно маленькой мечтательнице.
— В этом мире все возможно, — Приобнял я ее за плечи. — Нужно только желание и вера в успех.
— Ты помнишь, что у тебя сегодня? — Сменила тему Анна.
— Напомни, дорогая. Мне важно, чтобы ты была в курсе всех моих важных дел.
— Сегодня у тебя встреча с крупными наместниками, богатыми купцами и горожанами, — Заглянула она в простенький блокнот с большими жесткими листами на деревянном планшете. — Герр Максим прибудет из Борок после обедни, как раз к собранию.
— Отлично. — Выдохнул я. — Значит, есть время немного отвлечься от государственных дел.
Я потянулся к ее губам и почти коснулся их своими, как вдруг в дверь настойчиво постучали.
— Кто там? — Сохраняя самообладание, спросил я. Дверь приоткрылась и в проеме показалось округлое лицо мужичка с аккуратными усами.
— Господин государь, там десяток гвардии-сержанта Лаврентия Павловича прибыл. С ними повозка с пленными. — Он виновато опустил глаза, понимая, что зашел не то чтобы вовремя, но с места не сдвинулся.
— Хорошо, я сейчас подойду, — Выдохнул я и гонец, кивнув, юркнул за дверь. — Прости, страна зовет. — Огорченно шепнул я на ухо Анне.
— Ничего, я понимаю, — Улыбнулась она, провожая меня взглядом. — Не забудь, сегодня после обедни собрание в зале круглого стола! — Крикнула она в след мне.
— Не забуду! — Ответил я, выходя из терема.
Пройдя по утоптанному плацу, где вскоре у солдат должны начаться активные учения, я вышел к воротам, выходящим к реке, в которые как раз въезжала непривычно высокая и крепкая телега, запряженная двумя крупными лошадьми.
Через недавно восстановленный мост, который был напрочь уничтожен во время осады, телега шла легко и почти бесшумно. Слева и справа повозку конвоировал гвардейский десяток в привычных черных мундирах. Прямо под рукой, у седла каждого из молодых, но отлично обученных бойцов из кобуры выглядывал приклад ружья, а через грудь, крест накрест как влитые висели два патронташа с бумажными патронами.
За вожжами сидел сам сержант, прослывший в полку нового строя настоящим «кардиналом гвардии». Впрочем, не с проста: за последний месяц Лаврентию удалось устранить более сотни враждебно настроенных мятежников, среди которых было немало некогда очень больших людей. Впрочем, сейчас эти контрреволюционеры либо кормили червей где-то в земле, либо махали кирками на рудниках. И я даже не знаю, что из этого более предпочтительно.
Весь отряд, спешившись, организованно выстроился перед повозкой, а командир сделал шаг вперед.
— Господин государь, во вчерашней облаве нейтрализован двадцать один мятежник. Из оных шестеро взяты живьем и благополучно доставлены! — Отчитался сержант, отдавая честь ударом правой руки в грудь.
— Отлично, гвардии-сержант! — От всей души поздравил я его. — Гвардейский десяток, объявляю всем вам благодарность за верную службу!
— Служим отечеству, — Улыбаясь, рявкнул отряд.
Я распорядился выделить ребятам три дня отпуска и щедрые премиальные за очередную успешную операцию. Пленные же незамедлительно отправились в места своего дальнейшего пребывания, где они долгие годы будут работать на благо нового государства.
Я не заметил, как солнце поднялось, а время неумолимо стало склоняться к обеду. За все это время сделал я не так уж и много: отправил повозку с пленными, посетил бараки, узнав, как дела у солдат и посидел немного в недавно построенном на скорую руку здании школы, которое являлось, по сути своей, пристройкой к одному из бараков. Здесь двумя большими потоками по пол сотни человек обучались гражданские дворяне-чиновники, которые уже осенью должны были отправиться во все концы подконтрольных мне земель и стать в них наместниками, контролируя и направляя налоговые поступления. Другая же половина, более склонная к военному ремеслу, должна была стать ядром офицерского корпуса: вместо ботаники они изучали артиллерийское дело и устройство ружей, вместо механики — тактику и стратегию, а учения о металлах и рудах полностью вытеснила усиленная физическая подготовка, разбавленная простейшей физикой и картографией. В общем, кадры решают все.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
И вот, я как раз проходил по не очень широкому коридору учебного корпуса, как вдруг лицом к лицу встретился с молодым дворянином с эполетами военного курсанта.
— Господин государь, — Широко раскрыв глаза, встал в ступор парень примерно моего возраста. — Здравия желаю! — Он спешно отдал честь, все также неуверенно глядя мне в глаза.
— Курсант, а ты почему не на занятии? — Задал я закономерный вопрос.
— Дык это, господин государь, — Парень на мгновение замялся. — Учитель наш, господин да Винчи, пропал куда-то. У нас с ним занятие по механике быть должно, а его все нет и нет. Все курсанты уже на месте, да и отец Никон уже тоже латынь его толковать явился, ты не сомлевайся. А я вот, видишь ли, пошел найти господина учителя. — М-да, в который раз замечаю, что приятное слуху обращение в стиле Российской империи с примитивным русским «тыканием» абсолютно не сочетается. Надо как-то пытаться внедрять официальное обращение на вы, что-ли.
— Значит так, курсант, — Подумав, начал я. — Ты возвращайся в учебный зал, я к вам сейчас пошлю гвардейца, он с вами счетом или письмом займется. То, конечно, не механика, но все лучше, чем без дела сидеть. Задача ясна?
— Так точно, господин государь! — Серьезно ответил парень.
— Выполнять! — В такт ему ответил я, а сам быстрым шагом пошел к выходу.
Отправив одного из бойцов десятка моего личного охранения, который все время находился рядом со мной, на замену легендарному художнику и ученому, я вышел из учебного корпуса и быстрым шагом двинулся на поиски итальянца. Однако искать долго не пришлось: седовласый мужчина, прямо скажем, уже не молодого возраста, стоя на крепостной стене приставлял к башне, на которою он, по всей видимости перетащил что-то до этого и к которой уже была приделана небольшая дощатая площадка, длинную лестницу, держа в одной руке значительных габаритов предмет. Сказать наверняка, что это не представлялось возможным, однако от безумного и при этом гениального человека можно ожидать чего угодно.
— Господин да Винчи! — Окликнул я его, подходя к стене. — Позвольте спросить, чем это вы решили заняться вместо обучения курсантов? — Я говорил на смеси латинского и немецкого, но, как это обычно бывало, ученый без труда меня понимал и порой даже пытался односложно изъясняться по-русски. Впрочем, нам далеко не всегда удавалось понять друг друга без помощи Генриха или епископа Никона, которые, в отличие от меня, неплохо владели латынью. Сейчас же Леонардо лишь бросил на меня быстрый взгляд и, наконец забравшись на башню, стал с пол минуты возиться со своими изобретениями, которые он зачем-то водрузил наверх.
— Узрите, господин князь! — Наконец воскликнул он по-латински, подняв над головой похожий на широкую палку предмет. Именно на широкую, а не на толстую. — Восславьте прогресс и чудо человеческой мысли, ибо они раздвигают границы мира сего! — Леонардо в несколько быстрых движений раскрыл конструкцию и моему взору предстал действительно крайне интересный аппарат. Далее итальянец водрузил на небольшую площадку перед собой крупный мешок, явно чем-то под завязку забитый и, совместив две этих вещи, со всего размаху скинул с высоченной башни крепостной стены.