От такого маневра на мгновение опешил даже сам арбитр, в свое время повидавший множество невероятных сейвов от самых именитых голкиперов будущего. Он даже в живую наблюдал за вратарским чудом одной восьмой чемпионата мира в России. Однако тут в пользу его удивления скорее сыграл эффект неожиданности.
И все же, придя в себя, Максим дал свисток, указав на точку пенальти в шести метрах от ворот. Игроки были в разной степени осведомлены о правилах игры, а потому не сразу опомнились, но все же, в большинстве своем, от чего-то стали корить парня, сделавшего все возможное и от него зависящее. Тот понуро побрел в сторону скамейки запасных, которая больше напоминала обычную некрашеную скамью у подъезда в двадцать первом столетии.
— Эй, парень! — Остановил его Макс. Тот притормозил и с недоверием обернулся.
— Да, Максим Петрович? — Испуганно, но с достоинством отозвался он.
— Как тебя звать?
— Борисом кличут. — Пожал плечами он.
— А ну, давай-ка на ворота встань, — Максим указал на неровные бревна, образующие штанги и перекладину. Старого вратаря от этих слов как ветром сдуло — он поспешил занять желанное место полевого игрока.
Тот же самый юркий форвард, что не смог переиграть Бориса в первый раз сейчас ставил мяч на шестиметровую отметку, не скрывая при этом улыбки. Вообще пенальти для местных означало гол почти наверняка. Если только, конечно, бьющий не промахнется мимо ворот. Все же вратарский уровень здесь весьма невысок, от чего матчи заканчиваются порой с непривычно большим для футбола, в своем изначальном смысле, счетом. Порой голкиперы просто боялись мяча, который далеко не всегда летел с угрожающей скоростью, от чего и возникал этот парадокс невероятно крупного счета на табло к концу матча, стоило полевым игрокам пристреляться к воротам.
Однако новоиспеченный вратарь, похоже, был настроен серьезнее некуда. Он широко расставил ноги, немного согнув их в коленях и, не мигая, стал сверлить взглядом мяч.
— Черт, а техника-то почти правильная! — Пробурчал себе под нос Максим, на что Новгородский бомбардир Оршавин лишь задумчиво хмыкнул, держа в зубах небольшую соломинку.
Наместник поселения и, по совместительству, арбитр матча дунул в свисток и бьющий, взяв небольшой разбег, от всей души лупанул по мячу, как говорится, с носка, не церемонясь. Мяч, подняв небольшую тучку пыли, на внушительной скорости полетел в правую часть ворот на средней высоте. Для молодого вратаря он летел, соответственно, влево и тот, подведя правую ногу к левой, самоотверженно прыгнул к нему навстречу.
Для Максима все как будто замедлилось и он смог в мельчайших деталях рассмотреть не очень техничный, но очень внушительный прыжок и руки, намертво фиксирующие мяч. Когда юный вратарь наконец приземлился, подняв с земли пустыря немало пыли, над всем полем нависла секундная, почти неуловимая тишина. Нависла и тут же разорвалась десятками криков и возгласов, разочарованных и радостных. Борис же, не совсем понимая происходящее вокруг лишь медленно поднялся и, не веря своим глазам, посмотрел на кожаный мяч в своих руках. Соломинка выпала из открывшегося рта Оршавина и тот, поперхнувшись, с удивлением обернулся на Максима.
— Нам бы этого парня в Новгород. А, Максим Петрович? — С надеждой произнес он.
— Ну нет, Андрейка. — Хохотнул в ответ наместник. — Моя звезда, не отдам!
Глава 3. «Княжеские будни»
3 июня 1506 года. Новгород.
Солнце еще только-только выходило из-за горизонта, а я уже потягивался в постели, собирая все силы в кулак, чтобы встать. Рука привычно скользнула на вторую половину постели и, не найдя опоры, безвольно упала на светлую простынь. Я недовольно приоткрыл глаза и тут же почуял приятный запах чего-то очень аппетитного в соседней комнате. Эх, не наш менталитет, не наш. Впрочем, жаловаться тоже не на что.
Наконец, одним прыжком выскочив из под одеяла, я, глубоко зевнув, подошел к бадье со студеной водой из колодца и, набрав полный ковш, облил голову и лицо, спешно умываясь. Все же просыпаясь каждое утро с осознанием собственной важности невольно самостоятельно начинаешь отгонять от себя сон дабы как можно быстрее включиться в рабочий ритм. Да уж, страна сама себя не поднимет, а бренное тело — тем более.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я распахнул деревянные ставни с новенькими стеклами, в которых не было ни намека на прозрачность и выглянул в окно. С третьего этажа громадного терема открывался относительно неплохой вид на двор детинца и, частично, даже на город. Но если в главной крепости города под трубный рев и барабанный бой из длинных бараков стали выскакивать бойцы одного из батальонов, то в остальной части большого города народ мирно просыпался, потихоньку выползая на чистые, кое-где уже замощенные камнем улицы.
Уже больше месяца в Новгороде постоянно пребывает лишь один из батальонов полка. Другие два, разделившись на шесть рот, были разбросаны по всей округе в радиусе десяти верст и проводили усиленные учения в полевых условиях. Раз в неделю полки сменялись и в город входил измотанный батальон на недельную передышку, которая, впрочем, отнюдь не означала отсутствие тренировок. Каждая рота не стояла при этом на месте, а ежедневно преодолевая значительные расстояния организованным маршем, от одного селения к другому. Роты вставали на ночевки рядом с деревнями и селами, откуда получали значительную часть провианта взамен на разнообразную помощь. Солдаты, как некогда римские легионеры, занимались ремонтом и улучшением дорог, возведением мостов и переправ, мелким строительством и ремонтом по просьбе селян. В общем, не одними стрельбами и маршами был сыт полк, но еще и общественно полезными делами.
Наконец, когда батальон построился между бараками, заиграла непринужденная мелодия нескольких медных труб и строевых барабанов.
— Ну, что там у полкового оркестра на сегодня? — Задумчиво пробурчал я себе под нос, готовясь к стандартному процессу утренних упражнений. Вот небольшой, прерывистый музыкальный аккомпанемент закончился, чтобы вскоре вновь разразиться новой мелодией, а голосистый паренек с большущим рупором, которого я когда-то лично отобрал на роль исполнителя, с улыбкой начал не то запевать, не то зачитывать когда-то очень известный в моей реальности текст.
— Вдох глубокий. Руки шире. Не спешите, три-четыре! — Заливался соловьем он, а батальон все активнее выполнял отнюдь не разминочный план упражнений, при этом имея на спине по пуду веса в импровизированных рюкзаках.
— А, Владимир Семенович! — Радостно воскликнул я, также повторяя упражнения утренней гимнастики.
Через пять минут с первичным этапом зарядки было покончено и я, также как и три с половиной сотни солдат, отправился на завтрак. Вот только три роты бойцов направились принимать пищу на открытом воздухе под навесами, а я, как и полагается мне по статусу, в уютную столовую. Я зашел как раз вовремя: Анна заканчивала накрывать на стол, где уже источала аппетитный аромат яичница в роли главного блюда.
— И что тебе не спится в такую рань? — Задал риторический вопрос я, садясь за скамью.
— Ой, да все равно не выспишься с этой твоей «гим-нас-ти-кой», — По слогам проговорила она последнее слово.
— Знаешь, — Начал я, аккуратно зачерпывая деревянной ложкой из сковороды свой завтрак. — А ведь на многие сотни километров вокруг ни одна женщина не ест за одним столом с мужчиной. Более того — они почти не видятся!
— Знаю, — Опустив глаза, буркнула она. — И все же мы уже две недели как имеем на это полное право и благословение церкви, помнишь?
— Да как тут забыть, — Хохотнул я, припоминая события полумесячной давности. А припомнить было не просто! Хотя я тогда и не собирался напиваться, вездесущий Майер на радостях напоил меня так, что я даже не помню как именно! Впрочем, к свадьбе дело шло уже очень долго и для всех наших общих знакомых это было, пожалуй, очевидно и скорее являлось вопросом времени. Зато теперь я могу подначивать Макса пойти по моим стопам и наконец забрать в Борки Светлану, сестру Ивана, капитана растущей на глазах гвардии.