Екатерина ловила себя на мысли, что ей бы очень хотелось заснуть и проснуться в постели с любимым. И чтобы ничего того что случилось, просто не было. Чтобы всё плохое ушло и развеялось, словно страшный сон, под первыми лучами солнца.
Сердце упорно не хотело смиряться с утратой. Разум не верил в предательство. Кто угодно, только не её Женька! Вот именно уже НЕ её...
Дождавшись утра, она встала, приняла душ и приготовила детям завтрак.
— Вставайте сони. Хватит дрыхнуть. Данька, вставай! — проходя мимо комнаты сына, нарочито бодрым голосом произнесла она и вошла в комнату к дочке.
— Аринка, солнышко моё, поднимайся, — она присела на краешек кровати. Дочка открыла глаза, так удивительно похожие на глаза её мужа. У них, у обоих и у Даньки, и у Арины, были его глаза и волосы тоже у детей были тёмные, как и у отца. Аринка присела, посмотрела матери в лицо и прижавшись к ней, спросила,
— Мамуль, ты плакала? Что случилось? А где папа?
— Идёмте завтракать, и я потом вам кое-что скажу, — Катя поцеловала в макушку Аринку, погладила её по спине, потом поднялась и пошла в комнату сына.
— Встал сынок, вот умница. Жду вас на кухне.
Минут через десять близнецы появились в дверях. Катя улыбнулась детям и поставила на стол тарелки с кашей.
— Опять овсянка, — капризно протянул Данил. Аринка, молча села за стол и вопросительно посмотрела на Екатерину.
— Кушайте и идите собирать вещи. Вы две недели будете жить у деда с бабушкой. А я уезжаю в санаторий...
— С папой? — спросил Данька.
Катя помолчала, дала детям поесть, а потом сказала.
— Нет, я поеду одна. А папа...- Катя проглотила комок, застрявший в горле. Только бы не расплакаться перед детьми, только бы не расплакаться. Собравшись с силами, она продолжила — А папа остаётся здесь.
— Тогда зачем к деду с бабой, мы тогда с папой останемся, — тихо сказала Арина, внимательно наблюдая за матерью.
— Нет. Папа больше здесь не живёт. Он ушёл от нас... Мы с вашим папой разводимся. У него теперь будет другая семья. Но это не значит, что он вас не любит и не будет с вами общаться. Но я думаю, он и сам вам об этом скажет. Потом он вас, наверное, будет брать к себе. Просто пока к нему нельзя.
— Ты поэтому плакала? — не унималась Арина.
— Тебе показалось дочка. Я не плакала, у меня просто болит голова. Так. Идите, собирайте вещи, а я пока помою посуду.
Всё же сообщать эту новость детям пришлось ей. Но объясняется с ними пускай он сам.
Катя вымыла посуду, вытерла стол и встала у окна, грустно глядя на цветник под окном. Поливать его, она как раз хотела попросить Ирку. «Как же я не заметила, что она влюблена в моего мужа? Как не заметила его интерес к ней. В школе на раз-два определяла, кто из одноклассников к кому неровно дышал. А тут на тебе, под носом не разглядела...» Горло сжало и опять стало трудно дышать. Не думать об этом, не думать, не думать...
Дети поскидывали вещи в рюкзаки, и Катя отправилась с ними в дом родителей.
Мама полола в палисаднике пёструю цветочную клумбу, увидев Катю с внучатами, сняла с рук перчатки и пошла к ним навстречу.
— Дед, иди посмотри, кто к нам пожаловал? — позвала она мужа.
Отец показался в дверях веранды, — А Данька, Аришка, привет, разбойники. Здравствуй, дочь.
Катя поцеловала мать, подойдя, прижалась на минутку к отцу, тот, не ожидая такой нежности от дочери, встревоженно посмотрел ей в лицо, потом проговорил — Ну что сорванцы, несите вещи в комнату и пойдём купаться.
— Мама, пойдём, пошепчемся, — позвала Катя, мать.
— Э нет, так не пойдёт. Давай рассказывай, что у тебя там случилось. Я тоже хочу знать. — возразил отец, — С мужем, что ли, поругались, так на курорте помиритесь...
— Не хотела я говорить... Но лучше, если вы от меня узнаете, чем от кого другого...- Катя перевела дыхания и, опустив глаза, сказала. — Я одна еду. Женька ушёл от меня к Ирке, внучке тёть Клавы.
— Как ушёл? Почему к Ирке? Она же молодая, да и беременная — вскрикнула мать, а последние слова почти прошептала, поражённо охнув в догадке, — От него, что ли...
Катя кивнула. Отец раздражённо хмыкнул и ушёл в дом, шугнув по пути Аринку.
— Как ты дочка? Давно узнала-то? — жалостливо проговорила мать, вытирая глаза кончиком платка.
— Вчера узнала. Пока плохо мама. Хорошо хоть есть куда уехать. Не могу я здесь... Душит всё. Успокоиться мне надо или убью их обоих. — Катя всхлипнула и протянула ключи матери, — Держи мама, это запасные. Я уеду сегодня через два часа. Не бойся за меня, я справлюсь. Просто здесь я точно не смогу. Не смогу их видеть...
— Ну поезжай, конечно. Ты звони, доча. Мы же переживать будем за тебя, — мать прижала к себе Катю и как маленькую погладила её по голове.
— Обязательно. Я буду звонить. Как прилечу, так сразу и позвоню. Обещаю.
Они стояли, обнявшись минут десять, потом Катя расцеловала мать в щёки и пошла прочь. А пожилая женщина горько вздохнула и перекрестила спину дочери.
Через три часа Екатерина уже ехала в аэропорт. Времени до самолёта ещё было достаточно, но она боялась оставаться дома одна. Сейчас ей лучше было быть на людях.
Настоящее время.
Катя свернулась на камне в клубочек, уговаривая израненное сердце успокоиться.
— Я справлюсь, я справлюсь, я же справлюсь...— шептала она. — Мне надо только разлюбить его. Убить любовь, как убил он... А потом будет легче, обязательно будет легче...
Слёзы безостановочно катились из глаз, и глухие надрывные рыдания сотрясали тело женщины. Не сразу, спустя какое-то время горький плач перешёл во всхлипывание, а вскоре стихли и они. Екатерина ещё долго лежала на камне, вслушиваясь в умиротворяющий шёпот волн. Солнышко с утра, ласкавшее кожу, словно нежные мамины ладони, сейчас разошлось не на шутку и палило почём зря. Женщина села, достала из сумочки зеркальце и платочек, привела себя в порядок и пошла в корпус санатория. Голова кружилась, то ли оттого, что перегрелась на солнце, то ли от голода, она не ела ничего уже вторые сутки, то ли от пролитых слёз.
Обед уже заканчивался, когда Екатерина вошла в зал и прошла к своему столику. Хоть желудок и сосало, ела Катя без аппетита, совсем не ощущая вкуса. Надолго замирала с ложкой в руке. Съев половинку первого, а это была солянка, она отодвинула, даже не попробовав второе блюдо. Выпила компот из абрикосов и встала из-за стола. Вернулась в свой номер и легла на диван.
Свежий ветерок играл со шторами и солнечный зайчик то появлялся на стене, то пропадал. Катя лежала на диване, свернувшись калачиком, подложив ладошки под щёку, спала. Видимо, ей снилось, что-то хорошее, так как на пухлых губах время от времени появлялась улыбка. Она словно солнечный зайчик, играющий в прятки, то исчезала, то вновь озаряла бледное лицо спящей женщины.
Семнадцать лет назад.
В начале седьмого класса в их школу пришла молодая учительница по географии, которая заменила ушедшую в декретный отпуск их классную. Галина Ивановна, кроме того, что вела у них уроки и была классным руководителем, вела ещё и кружок краеведение. И наша неугомонная четвёрка, как они себя называли, Д’Артаньян и три мушкетёра, конечно же, записалась в этот кружок. Ну а как было не записаться, если планировались походы. Вначале это были походы вокруг их городка, однодневные или же с ночёвкой. А вот на начало июня был запланирован поход к пещерам аж на целую неделю. Вот, казалось бы, какие могут тут быть пещеры, здесь у них, когда до ближайших гор ехать более ста километров. Однако как сказала Галина Ивановна пещер этих порядка десяти и как минимум в трёх они побывают.
Они отправлялись в поход пятого июня их седьмой, теперь уже восьмой «а» в полном составе. Кроме Галины Ивановны вместе с ними шёл и физрук Олег Андреевич и ещё двое родителей. В рюкзаках, тёплая одежда и сменка, так как в одной из пещер, температура ожидается минусовая и даже лёд. Запасы воды и еды, спальники. Всё подсчитано, расписано и укомплектовано. Мальчишки, кроме всего прочего, тащат ещё и палатки, верёвки, костровое оборудование, лопатку и топор. Идти довольно жарко А неудобные лямки рюкзака натирают плечи.