Читать интересную книгу Трудное знакомство - Анатолий Никульков

Елена Сергеевна впервые почувствовала, какой сегодня чудесный день… Не ехать бы никуда, а сидеть дома… Нет, не дома, только не дома! Вот здесь где-нибудь — на реке: купаться, загорать и ни о чем, ни о чем не думать… Но, увы, надо постоянно концентрировать все свои силы. Постоянно и все.

И воображение уже обгоняло события. Вот она строго расспрашивает коменданта. А он, усатый хлыщ в галифе, юлит, врет, оправдывается.

— Да спросите ребят, — говорит он. — Я ли не забочусь…

Но спрашивать некого, ребята не идут и не идут после работы. Им не хочется домой, в этот неуютный сарай без удобств. Им веселей на реке, в парке, на горячем солнечном воздухе. И не хотят они видеть противную рожу своего коменданта.

Елене Сергеевне казалось, что она очень глубоко проникла в настроение этих ребят. Да! Надо им помочь… с гневом и любовью надо — прав Валентин Петрович.

Едва Елена Сергеевна вступила на свежевымытый пол побеленного коридора, как навстречу от тумбочки поднялась старушка.

— Вам кого, барышня? — спросила она, подозрительно осматривая цветастое платье гостьи.

— Мне коменданта. Я из газеты.

— Дарья Васильевна, вас, — крикнула старушка в глубь коридора.

Не успела Елена Сергеевна удивиться, как перед ней появилась полная, красивая женщина с горячими черными глазами, чернобровая, яркогубая, удивительно напоминающая шолоховскую Аксинью. Елена Сергеевна даже ощутила зависть к этой женственной привлекательности и сейчас же подумала о том, что не место такому коменданту в мужском общежитии.

Они прошли в комнатушку.

С каким-то скрытым злорадством Елена Сергеевна сообщила о жалобе на непорядок в общежитии.

— Все верно, — подтвердила Дарья Васильевна и легко подняла свое большое, крепкое тело. — Пойдемте. Я вам еще покажу… Пойдемте, пойдемте! — повторила она, видя недоумение гостьи.

В светлой комнате стояли в ряд три кровати, заправленные потрепанными грубошерстными одеялами. В углу возвышался неуклюжий шкаф. Ближе к двери стоял стол, накрытый клеенкой и окруженный тремя табуретками. В графине на столе от шагов вошедших закачалась вода.

— Скудно! — бросила Елена Сергеевна, сердясь на эту женщину и не понимая, почему она с такой радостью выставляет недостатки.

— Это что! Вы сюда поглядите.

На побеленном потолке расползлись отвратительные желтоватые подтеки.

— Так в чем же дело? — воскликнула Елена Сергеевна.

— Вы садитесь, — предложила Дарья Васильевна, указывая на табурет. — Поговорим по порядку.

Елене Сергеевне стало стыдно. И чего, действительно, раскричалась? Надо же сначала разобраться… Она села и положила перед собой красную нарядную сумочку.

— Вы не поверите, как нам трудно… Вот занавески, — Дарья Васильевна ткнула рукой в сторону окна. — Свои из дому принесла. В других-то комнатах нашим парням знакомые девчата пошили. А тут самые молоденькие — недавно из ремесленного — живут… Ну, вот… Я доходила аж до этого… из отделения. Буркин есть такой. Известки, правда, дал. К маю мы побелили, а дожди пошли — и вот оно. Опять бели. А крышу крыть Буркин не хочет… Этот барак, говорит, сносу подлежит. Денег не отпускает, в управлении, говорит, не дают. А мне до управления куда ж…

Елена Сергеевна смотрела на возмущенную женщину и все больше чувствовала себя виноватой.

— Простите, я запишу, — перебила она и достала блокнот из сумочки, застегнула ее и спрятала под стол, на колени. — Как? Буркин? Значит, и репродукторов нет?

— Нет. Ничего нет, — с надеждой сказала Дарья Васильевна, смотря на бегающий по листку карандаш.

И Елена Сергеевна вдруг ощутила, как ждут от нее люди помощи… Живые люди, которые были скрыты за корявыми письмами, «обрабатываемыми» ею для газеты…

— Сейчас пойду к Буркину, — сказала Елена Сергеевна скорей для себя, набираясь решимости, загораясь возмущением коменданта.

— Сходите, сходите, — поддержала Дарья Васильевна и вновь заговорила: — Вы не поверите, хоть муж помог. Он у меня мастером на участке. Сам два года маялся в этом общежитии — помнит. Он и поговорил с комсоргом. Такой воскресник устроили к Первому мая! Да только деньги нужны, — тут уж что комсомольцы сделают.

Елена Сергеевна подумала: «Какой у нее муж? Тоже красивый, наверное… и хороший — во всем готов помочь».

И захотелось ей все рассказать этой женщине… Впрочем, это так, только мелькнуло в душе… Нет, на месте этот комендант.

Елена Сергеевна встала и протянула руку, мельком отметив, что пальцы у нее изящней и длинней Дарьиных, а у той рука мягче и белее.

Елена Сергеевна нашла Буркина в его кабинете. За массивным, поблескивающим полировкой столом сидел плотный плечистый мужчина с добродушным лицом, с густыми волосами, кудряшками спадающими на лоб.

— Вы по какому вопросу? — вежливо поинтересовался он и, выслушав, успокоительно проговорил: — Знаю, знаю. Но войдите в наше положение. Строим два жилых дома, ремонтируем клуб. На будущее лето начнем стройку нового общежития. Все точненько по плану… Во-первых, где набраться строительных материалов, во-вторых, зачем оборудовать барак, которого через полтора года не будет?

— Из ваших расчетов выпадают живые люди, которым еще полтора года жить в этом бараке, — возмутилась Елена Сергеевна.

Буркин пожал плечами:

— Не совсем точно. Известку и кирпич я дал. А кровельное железо и лес не могу…

«Вот он, равнодушный чинуша, который — не могу, и все! — с гневом думала Елена Сергеевна. — Вот о нем я и напишу, его мы и заставим вспомнить о живых людях, выпавших на полтора года из планов».

И она ощутила в себе кропиловское негодование.

— Ну, а одеяла, репродукторы и… что там еще… стулья — тоже нельзя сейчас приобретать? Их ведь потом можно перенести в новое общежитие.

— Наша смета ограничена, — устало ответил Буркин, следя за бегающим карандашом. — Управление средств отпускает мало. Есть там такой Сташков. Знаете?

— Кто? — машинально спросила Елена Сергеевна и сжала карандаш так, что побелели пальцы.

— Сташков. Дмитрий Всеволодович. Он там по материальному обеспечению… Так он однажды сказал… Правда, в шуточку вроде… «Общежитие, — говорит, — место временное. Переженятся — все равно квартиру давай…». Шутка шуткой, а в средствах отказал.

Елена Сергеевна нагнулась над блокнотом и сосредоточенно рисовала в нем кружки и треугольники.

…В чем же дело? Кто же прав? Может быть, это действительно не так уж нужно? Ведь муж все-таки лучше Кропилова знает свое дело, он мыслит, наверное, большими масштабами…

Перед Еленой Сергеевной возникло красивое лицо Дарьи Васильевны, представились смутные образы так и не увиденных ребят…

Мужу, конечно, видней насчет смет и материалов, но ничего он не знает и не чувствует — здесь. Эгоист! Привычная волна недовольства мужем и обиды на него поднялась в душе Елены Сергеевны. Из-за домработницы — и то готов скандал устраивать… И Буркин у него такой же сидит.

«Равнодушие равнодушием не поборешь». Какое тут равнодушие, если она не знает, куда деваться, если карандаш крошится под нажимом руки!.. Елене Сергеевне представился удивленный и растерянный муж, а против него она — плечом к плечу с Кропиловым. Да! Пусть так и будет…

Елена Сергеевна подняла на Буркина прищуренные глаза и заметила, что он, вытянув шею, пытается разглядеть кружочки и треугольники в ее блокноте.

— Так, — резко сказала она. — Продолжайте.

Буркин снова откинулся в кресле.

Дома вечером Елена Сергеевна исподтишка присматривалась к мужу и молчала. А он, попытавшись начать было разговор, уловил в ее голосе раздраженные нотки, обиженно замолк и заходил по столовой. Он подошел к трюмо, пригладил волосы, провел пальцами под глазами и снова заходил, грустно насвистывая что-то.

— Перестань свистеть в квартире, — сказала Елена Сергеевна.

Муж остановился.

— Виноват, задумался. — Он сел на диван. — Почему в квартире? А где можно свистеть?

— Где хочешь, — бросила Елена Сергеевна и сама почувствовала, что это уже грубо.

Дмитрий Всеволодович оскорбленно дернул книзу уголками рта, лег на диван и загородился газетой.

«Ну, и пускай, — думала Елена Сергеевна. — Он и на работе такой — спокойный, самоуверенный, пока не заденут его лично. А кто его там заденет? Он сам начальник… Вот он прочтет про себя в газете, увидит ее подпись… Наверное, побледнеет, скажет грубость. А она не вытерпит и тоже наговорит резкостей. Они, должно быть, поссорятся. Куда же она тогда уйдет? Встанет плечом к плечу с Кропиловым?.. С Кропиловым… Если бы! Хоть раз бы с полным правом подойти к нему, провести рукой по его всклокоченным волосам, заглянуть в голубые глаза — не так, как всегда, а открыто, с нежностью, чтобы хоть немного найти в них ответной нежности… Ни разу еще она не находила ее. Что же ей делать со статьей?.. Что говорить завтра Кропилову? Что сказать сейчас Дмитрию?..»