И пока оба пристально всматривались в глаза Ильи, произошло нечто невероятное: зелёный цвет глаз мальчика перешёл в голубой, а лучики стали более яркими.
И Юстиниан, и Иаков были поражены.
– Иаков, цвет глаз изменился… Это мне кажется, или ты тоже это видел?
– Да, господин, видел… – пролепетал Иаков.
Тем временем Илья увидел, как Юстиниан вырос до гигантских размеров. И тогда мальчик свободно вошёл в его сердце. Там он был окутан чистой любовью, которая доставила ему радость и блаженство. И длилось это всего несколько мгновений. А когда эти мгновения прошли и Юстиниан стал прежним, Илья увидел ещё более изумлённые лица Юстиниана и Иакова.
– Иаков, цвет глаз вновь поменялся… глаза снова стали зелёными… Так ли, Иаков?! – Юстиниан был возбуждён.
– Да, господин, это так… – подтвердил растерянный Иаков.
– Как ты это делаешь, Илья? – спросил Юстиниан.
– Не знаю, о чём вы говорите, господин, но я только что познал, как сердце ваше полно любви… – ответил Илья.
– Что?! – растерялся Юстиниан.
– Да, господин, любовь ваша чиста! – уверенно повторил Илья, а когда Юстиниан успокоился, смело добавил: – так рассказать вам притчу Иисуса Христа?
– Да-да, я тебя слушаю! – произнёс Юстиниан.
– Вот слушайте. Некий хозяин посадил виноградник и отдал его виноградарям. Когда приблизилось время урожая, он послал своих слуг к виноградарям, чтобы получить свои плоды. Но те схватили слуг и убили их… Хозяин послал других слуг. Но жадные виноградари поступили с ними так же. Тогда послал хозяин своего сына. «Постыдятся сына моего», – подумал он. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: «Убьём наследника и завладеем наследством». Они так и сделали – схватили сына хозяина, вывели вон из виноградника и убили… Как вы думаете, господин, что сделает с этими виноградарями хозяин?
– Они злые люди, хозяин убьёт их… – ответил Юстиниан, не задумываясь.
Илья умолк.
Юстиниан спохватился.
– Значит, против злостных врагов мы будем действовать так же, как хозяин виноградника… Твои машины созданы с этой целью?
– Да, господин… Мои машины не приспособлены для нападения на других, они годятся только для защиты города Солнца! – ответил Илья.
Юстиниан обернулся к Иакову.
«Вот тебе мой совет, – сказал он, – набери человек сто из самых преданных и приступи к осуществлению проектов Ильи. Пусть Пётр возглавит подготовку воинов, создаст хороший воинский отряд для охраны города. Начни строить вокруг города крепостную стену… И не забудь о строжайшей воинской тайне…»
Глава 5
Мысль о Вечном Символе Христа не давала покоя ювелиру Захарию. Он перестал работать. Ему трудно было думать о каком-либо другом изделии. Не принимал заказы ни от кого. Днём он сидел озабоченный перед своей мастерской, полузакрытыми глазами глядел на Солнце и думал. А ночью приходили сны, которые только усиливали его муки поиска.
Так было и вчера во сне: он, как заворожённый, слушал какую-то песню, а потом, когда песня кончилась, им овладела непонятная грусть.
А теперь сидит он вновь перед своей мастерской на камне. Солнце уже село, оно забирает свои последние лучи. Смотрит Захарий вглубь неба, на котором медленно и изящно разгуливают багрово-красные и золотистые облака. Они меняют свои формы, преобразуясь в разные причудливые облики.
«Почему мучает меня эта мысль – создать Символ… И каким должен быть этот Символ?» – мучительно размышляет Захарий и ищет в облаках знамение. Где же ещё можно искать Символ Вечности, если не на небе?
А может быть, нужно искать Символ в слухах, которые витают по всей Иудее?
Но тут пришёл к нему сосед пекарь и говорит:
– Можешь ли представить такое: Христос, который воскрес из мёртвых и вознёсся на Небеса, говорят, опять вернулся на Землю, но не в том же теле, в каком он был как человек, а в небесном теле… Можешь представить?
Конечно, представить небесное тело Захарий не мог, потому посмотрел на соседа вопросительно: что дальше?
– Говорят, что Он несколько дней учил Своих учеников тайнам Бога, вдохнул в них Божью милость, дал Свою власть и опять вознёсся на Небеса… Говорят, Его ученики своими глазами видели, как Он вдруг начал излучать ослепительно яркий свет и возвышаться… Ты можешь в это поверить? Я не верю… Как такое может быть?!
Но Захарий поверил.
«Сын Бога всё может, – размышлял он, созерцая облака на небе, – но смогу ли я сотворить Символ Его Вечности?.. И как найду Символ, если толком не знаю Его Учение?»
Облака на небе перестраиваются, а Захарий удивляется: «Что они делают?»
И было чему удивляться.
Захарию кажется, что облака образуют облик человека.
«Может быть, он и есть Иисус Христос?» – думает Захарий.
Человек на небе широко простирает руки. Он огромен. Руками охватывает все небо. Опускается вниз медленно-медленно, как будто с намерением взять в руки свои всю Землю с Захарием вместе. И Захарий ждёт, когда это произойдёт. Ему хочется, чтобы этот облачный человек, которого он нарекает Иисусом Христом, забрал его в небо. Но облако продолжает преобразовываться и небесный человек с распростёртыми руками уподобляется огромному кресту, а далее растворяется в сумерках.
– Как прекрасно! – шепчет Захарий.
В это время до его слуха донеслись звуки песни.
Ювелир насторожился.
Не из вчерашнего ли сна эта песня?
Песня приближается к нему и в опустившихся сумерках Захарий различает мальчика, который вышел из-за поворота улицы.
Захарий привстал, чтобы разглядеть его.
– Мальчик, подойди ко мне! – позвал он его. Но звать не надо было, он и так шёл в его сторону и остановился перед ним.
– Здравствуй, дядя Захарий! – поприветствовал он старого ювелира.
– Здравствуй… Какую ты пел песню, сынок?
– Спеть тебе? – спросил мальчик.
– Да-да, пожалуйста… приятная песня! – попросил Захарий.
– Хорошо! – охотно согласился мальчик и запел:
Вмещу в сердце боль мира,Расколю сердце, как чрево земли,Наполню его молниями.Новое Сердце – Щит Мира.Начертаю на нем знак Земли-Матери.Крест Матери будет знаком Моего горения.
Звонкий голос мальчика и загадочные слова песни задели душу ювелира. Он ушам своим не верил: да, это была та самая песня, которую он слышал во сне, и голос мальчика был тот же самый голос.
– Спой ещё, мальчик! – умоляюще произнёс он.
– Хорошо, дядя Захарий! – и мальчик опять запел.
– Ещё раз, прошу тебя, сынок… – взмолился Захарий, когда тот закончил петь.
Мальчик запел.
Видно было, попроси Захарий спеть песню хоть тысячу раз, мальчик охотно бы повиновался.
– Мальчик, ты чей сын?
– Не знаю… ничей… – ответил мальчик без тени грусти.
– Как это ничей? – удивился Захарий.
– Не знаю… Нет у меня никого…
Захарий внимательно посмотрел на мальчика, попытался узнать в нём кого-либо из детей Города. «Странно знакомые черты», – подумал он.
– Ты не знаешь своих родителей?
– Нет…
– Ты совсем один?
– Да… Ты ведь тоже один, дядя Захарий?
– Да, тоже один… – с грустью произнёс Захарий.
– Но мечтал же ты иметь сына?
– Иметь сына… эх… мечтал… мечтаю…
– Хочешь, стану твоим сыном?
– Станешь моим сыном?! – не понял Захарий.
– Да, и ты будешь моим отцом… Буду жить у тебя и буду у тебя учиться. Хочешь? – мальчик смотрел старику в глаза и добродушно улыбался.
– Буду твоим отцом?! – Захарий расчувствовался. Не разыгрывает ли его мальчик? – Буду твоим отцом? – повторил Захарий.
– Да… а я буду твоим сыном… хочешь?
Нет! Он не смеётся над его чувствами, голос у него ангельский, и лицо ангельское и как будто знакомое.
– Господи, Ты ли посылаешь мне этого мальчика? – произнёс Захарий, взирая на небо, где только что наблюдал странные преобразования облаков, и радостный крик вырвался у него: – Хочу… хочу… хочу…
Нет в живых Амон-Ра, но вот приходит мальчик, чтобы стать его сыном.
– Хочу! Будь моим сыном, мальчик… Будь моим сыном… Хочу сына… – Захарий уже не кричал, он рыдал, ибо из пережитого и не утихшего ещё в нём горя утраты вырастала радость надежды. Мальчик сочувственно приласкал старика, провёл руками по голове, по бороде, прижал к себе. Но не говорил ему «не плачь», а только:
– Есть у тебя сын… буду твоим сыном… спасибо, что берёшь меня в сыновья…
– Скажи, откуда ты? – рыдая спросил Захарий.
– Не знаю…
– Откуда ты идёшь? – переспросил Захарий.
– Ниоткуда… – ответил мальчик и улыбнулся улыбкой правды.
– Значит, ты мальчик из Ниоткуда?
– Да, это так…
– Куда же ты тогда направлялся, к кому?
– Никуда и ни к кому… – сказал мальчик и чуть погодя добавил: – к тебе, наверное, к кому же ещё?
– Значит, ты не уйдёшь от меня, не бросишь?
– Нет, никогда… я же твой сын?