Кайрис выглядела так, как будто сейчас заплачет.
***
8.43.4 Кайрис хочет себе абстрактные отношения
Остаток обеда вышел каким-то скомканным и неловким, Эйнис ушла в себя и медленно переваривала свои неприятные мысли, а остальных Вера не ощущала, поэтому практически не замечала. Она пыталась смотреть на лица, но видела их как на фото, Двейн выглядел уставшим и больным, с сухой кожей, мелкими морщинами и мешками под глазами, Кайрис прятала лицо за чёлкой и ковырялась в тарелке, ни куска больше в рот не положив, Артур наоборот ел как не в себя и казался довольным жизнью, Эрик пялился то на грудь Кайрис, то на грудь Веры, хотя там было мало что видно.
Вера доела, Кайрис предложила ей чай, но Вера отказалась, сказав, что ей надо готовиться к встрече и искать материалы, все сделали понимающие лица, выпустили её и Кайрис из-за стола. Кайрис предложила ей руку и телепортировала в кабинет в министерстве, помялась, повздыхала, потом вытащила из-под одежды перепутанный клубок амулетов, выдернула один, порвав шнурок, и мрачно бросила на стол, окатив Веру душной волной из стыда, досады и нервозности. Усмехнулась, коротко глянув на неё из-под чёлки, опять опустила глаза и тихо сказала:
— Напишу в отчёте, что эта хрень не работает.
— Работает.
— Не так, как должна. Мне обещали, что это защитит от желания выболтать тебе всю свою жизнь, но оно не защитило. Я знала, как работает твоё влияние, я читала об этом в отчётах и видела в чужих головах, и Барт мне рассказывал свои личные впечатления, так, как он ощущал, так что я была максимально готова. И я была уверена, что уж я-то точно так не попадусь. И попалась сразу же. Ещё и при ребятах, блин... Артур опять будет всем говорить, что я не долечилась. Козёл. У него это любимый аргумент в любом споре, даже если я говорю, что суп недосолен, он говорит, что это потому, что у меня психологическая травма на почве сексуального насилия, поэтому я неадекватна, и солёность супа трезво оценить не способна. И потом все удивляются, что работу с мозгоправом все скрывают. А как? Если на тебе потом клеймо неадекватной на всю жизнь. Блин, зачем я это говорю... — она закрыла лицо руками, с силой потёрла глаза и выпрямилась, глубоко вдыхая и медленно выдыхая. Посмотрела на Веру и шутливо сказала: — Нет, знаешь, я подумала и решила — девочки мне тоже не нравятся. Наверное, я в принципе не в восторге от людей. Но мысль о том, что даже девочки как-то умудряются... вот это всё... придумать, как жить. Мысль об этом обнадёживает, в общем. Я хочу себе какие-то отношения, но это так, абстрактно... Кого-то конкретного я не хочу. Но в общем, хочу. Я странная, да?
— Ты в порядке.
— Спасибо, — нервно рассмеялась Кайрис. Сделала серьёзное лицо и сказала: — Так, мне пора, а то я сейчас и не то выдам. Так. Я должна тебе кое-что ещё отдать. Сейчас, — она вытерла ладони о костюм, залезла глубоко в карман, чем-то там пошуршала и достала сложенный лист бумаги, развернула, поморщилась и достала другой, тоже развернула, сравнила, решилась и протянула Вере один: — На, этот лучше. Это та шифровка с бала, про которую ты хотела спросить. Тот кусок, который ты не можешь вспомнить, ты пальцем закрыла, ты его и не видела. Меня Шен уже об этом спрашивал, я смотрела.
— Что ты ещё смотрела?
Вера взяла у неё листок, Кайрис отвела глаза, вздохнула и сказала серьёзно, очень тихо, как будто это было тайной:
— Да, у меня собачья работа, я не отрицаю. Но я могу отказаться отвечать на вопросы, которые считаю личными и не относящимися к работе. Я с Артуром так сделала, и держалась не один год, пока он сам не решил, что надо. С тобой тоже смогу.
— И на том спасибо.
— Обращайся, — иронично кивнула Кайрис, — про трусы ты серьёзно или от нервов?
Вера махнула рукой и не ответила, она сама не знала. Кайрис посмотрела на часы и сказала громко и чётко:
— Следующая встреча у вас с шутом, потом отдых, потом ужин, телепортировать тоже буду я. Вопросы? Пожелания?
Вера улыбнулась и качнула головой, Кайрис сделала суровое лицо, поклонилась и ушла телепортом. Вера развернула листок и внимательно всмотрелась — да, это точно был он, и прямо сейчас она закрывала пальцем именно ту часть, которую не могла вспомнить. На листке были буквы, цифры и символы, включая всякие нерусские алфавиты, а учитывая, что Кайрис и русского алфавита не знала, она рисовала их как иероглифы, художественно.
«Но почерк всё равно не узнать, это может быть кто угодно.»
Она хотела сфотографировать его, чтобы точно не потерять, но не помнила, где её телефон.
«Отдала вместе с вещами Лоретте. Нет? Я его вообще не брала? Я говорила по нему утром... А, нет, я говорила по местному. А мой лежал рядом на тумбочке, там он и лежит.»
Это ощущалось так, как будто происходило в другой жизни — личный телефонный разговор, по выделенной линии, господин министр хвастался достижениями технического прогресса, смеялся, обещал ждать встречи.
«Нет, не обещал. Он ничего не обещал, он просто сказал: „До встречи“. Он не говорил, что будет ждать, или что встреча будет неформальная. Нас пригласили на фестиваль клёнов, официально, нам надо бы собираться, по-хорошему.»
В памяти опять сыпались на пол портреты, она могла об этом не думать, пока находилась не здесь, но стоило прийти в этот кабинет, практически на то же самое место, и это возникало в памяти предельно отчётливо. Она могла забыть точную формулировку каких-то слов, но этот звук, с которым тонкие деревянные рамки отскакивали от паркета, забыть не могла.
«Скоро. Уже вот-вот.»
Раньше ей казалось, этот факт тикает над головой как бомба, а теперь вдруг стало ясно, что это просто произойдёт, и жизнь продолжится, и ничего не изменится — она всё ещё будет Призванной, у неё будет расписание встреч, будут обеды, на обедах будут сотрудники отдела.
«Или всё будет не так. Если я поставлю вопрос ребром и приложу усилия. Рональда использую для этих целей, например, или Даррена. Могу вообще есть в столовой с секретарём. Надо будет попробовать. Желания ещё и ужинать с Эйнис у меня нет, хватит.»
Эйнис ощущалась зловонной трясиной из сомнений и комплексов, к этому не хотелось иметь ни малейшего отношения, Вера старалась даже из воспоминаний её вытолкать поскорее. Решила готовиться к встрече с шутом, вышла к секретарю в приёмную и сказала:
— Мне нужен мой телефон, он на тумбочке возле...
Брат Чи протянул ей телефон, и ещё один местный, Вера улыбнулась:
— Спасибо.
Он спросил:
— Мне доложили, что вы совсем ничего не съели. Хотите, сходим нормально пообедаем?
— Нет, хватит с меня обедов, — нервно улыбнулась Вера, — пойду готовиться, Фредди просил найти шутки. Он достал наушник из собаки?
— Да, Бутер сам отдал. Он умеет так прятать вещи в щеках, что при открытом рте не видно, а потом он выплёвывает, когда ему надоест всех бесить.
Вера смотрела на него и думала, что как раз перед тем, как он неловко уронил наушник, она желала ему удачи.
«То есть, „неловко“ — это не ошибка. Это везение. Он мечтал избавиться от этого проклятого наушника, но не мог, не имел права, и ему подфартило. А сейчас он без него.»
Она помнила, что в прошлый раз наушник не видела, и у министра его не видела, пока он сам не показал — то ли какая-то отводящая глаза магия, то ли просто такой ракурс. Сейчас оба его уха были на виду, немного красные и ничем не отягощённые.
«Чистые уши — чистая совесть?»
Он выглядел так, как будто да.
8.43.5 Налог на наглость
Вера улыбнулась и пошла в кабинет. И как только она закрыла за собой дверь, в дальней части кабинета отодвинулась ширма и из-за неё вышел господин министр внешней политики, красавчик от макушки до пяток, в «амулете против Веры», из-за которого она могла любоваться его внешним великолепием, понятия не имея, что кроется за этим блестящим фасадом. Он улыбнулся и предложил: