— Возможно, тут не только они. Мама любила собирать ещё и открытки, и старые пустые конверты, и неотправленные письма. А ещё возможно, что тут фотографии юности папы, — мама Ники тихо вздохнула, погружаясь в воспоминания.
Ну а девушка, усевшаяся возле коробки последней, уже подалась вперёд, подняла крышку коробки и отставила её в сторону. Все тут же подтянулись ближе и нагнулись, с интересом заглядывая внутрь, будто в "ящик Пандоры".
Однако вместо всевозможных несчастий коробка почти до самого верху была набита старыми фотографиями и какими-то ещё бумажками.
— М-да… недаром она была такая тяжелая… — сказала родительница.
— Мы тут надолго… — прозвучало ей в ответ от отца, кажется, увидевшего то, что видела когда-то и любопытная Пандора.
И только Ника молчала, поглощенная странным предчувствием.
Татьяна Владимировна раздала всем участникам по три альбома, и все приступили к работе. Родители, в особенности мама, довольно бурно обсуждали почти каждую фотографию, рассказывая о том, как же это было, какие события предшествовали этому снимку, какие чувства и переживания.
Вероника их почти не слушла, лишь иногда отвлекаясь на то, что говорит мама. Девушке попадались по большей части фотографии пейзажей. Чёрно-белые и охристые, они, конечно же, не могли передать палитру красок природы, зато куда лучше передавали атмосферу тех мест, в которых был сделан снимок. Иногда Ника переворачивала фото обратной сторой, прежде чем вложить его в альбом, глядя, в каком году и в каком уголке мира побывали её предки. Однако попадались русоволосой и потретные, и групповые фотографии, лица на которых она узнавала только отчасти. Девушка подсознательно словно бы искала кого-то конкретного, кого-то знакомого.
Вскоре её "надежды" оправдались. Среди кучи серых и пожелтевших снимков обнаружился один, чем-то особенный. Ника с замиранием сердца взяла его в руки, не обращая внимания на разгоревшееся жжение на левом предплечье, и внимательно всмотрелась в глаза светловолосой девочки, изображенной на этой фотографии. Её пронзительный и знакомый взгляд надолго приковал внимание Вероники, и, стараясь отвлечься, она быстро перевела на другую изображённую. Это была девушка, старше, чем та, что со светлыми волосами. Они стояли вдвоём на какой-то деревенской улочке, по бокам которой неровным рядом уходили вдаль деревянные старые домики и палисадники. Они почти не касались друг друга, обе в длинных сарафанах и с широкополыми шляпами на головах. Ника не сразу узнала в девчонке повыше, которая стояна правее, свою бабушку Веру.
— Мама, — Вероника глянула на сидящую рядом родственницу, и, когда та повернулась к ней, протянула фотографию со словами: — А кто эта девочка рядом с бабушкой?
Татьяна Владимировна лишь коротко глянула на фото и отмахнулась:
— Какая-то подруга детства. Я и не знаю их всех.
Вероника вздохнула и снова вернула взгляд на фото. Девушка всей кожей ощущала, как на неё пристально смотрят с фотографии две пары глаз.
Через час, сидя на своей кровати в ночной рубашке, Ника задумчиво рассматривала татуировку, так и не пропавшую с её руки, на что русоволосая тайно надеялась. "Я не смогу прятать её вечно, — пальцы девушки едва касались почерневшей лозы. — Завтра надо будет наконец-то разобраться со всем этим".
Тихо вздохнув, девушка быстро заснула под стук капель по стеклу.
Глава 4
Утро выдалось свежим и немного прохладным. Девушка с неохотой открыла глаза, услышав звук поднадоевшего будильника. Она ещё долго лежала на мягкой перине, пялясь в потолок, не решаясь встать и начать этот день. Странное предчувствие накатило сразу и не хотело отпускать из своих напряженных объятий. Сейчас идея отправиться к бабушке и разузнать всё о странной девочке на фотографии не казалась такой радужной и перспективной. Однако, бабушка Вера, возможно, единственная, кто не станет сразу же упрекать Нику в том, что внучка "сделала татуировку", а выслушает и точно поймёт девушку. Почему-то сейчас Ника доверяла больше бабушке, чем лучшей подруге (особенно после вчерашнего дня).
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Вероника потянулась и села, протирая заспанные глаза. Сегодня пришлось встать ещё раньше, чтобы успеть вернуться домой хотя бы к обеду, ведь домашние дела она так и не сделала вчера. Девушка быстро позавтракала тем, что осталось с ужина, оделась в лёгкую рубашку с продольными полосками, заправила её в джинсы с высокой талией и обула кроссовки. Отыскала заветную фотографию и осторожно спрятала в рюкзаке. На все эти сборы ушло чуть меньше получаса. Оставалось только позвонить родственнице, к которой Ника и собиралась.
Парочка длинных гудков — и знакомый голос раздался на другой стороне телефонной линии:
— Дорогуся, это ты? — Вера Алексеевна словно бы ждала этот звонок.
— Да… Как твои дела, бабушка? — Ника замялась не зная, как отреагирует на её внезапный приход женщина. — У тебя все хорошо?
— Ой, все замечательно, Вероникушка. А ты там как? Как Дарья? Почему не звонит мне? Уже повыходили замуж, внученьки мои?
Дальше началось довольно долгое обсуждение всех бабушкиных вопросов, и Ника, сидя в прихожей и рассматривая носки кроссовок, уже жалела о том, что не сказала сразу о желании прийти в гости.
— А ты не хотела бы приехать ко мне и забрать банки с огурцами, которые просила твоя мама? — неожиданно предложила женщина, прервав свою речь.
— Да, конечно! — девушка соскочила с пуфика и закинула рюкзак на плечо.
— Отлично. Хоть посмотрю на свою дорогую внученьку!
Радость бабушки в одно мгновение заразила и Нику: она ведь правда уже пару месяцев не видела её. Сумбурное чувство, которое было с девушкой с утра, отступило. Не теряя времени, Вероника выкатила из гаража велосипед, стряхнула с него пыль и, посвистывая незатейливую мелодию, покатила вперёд, по размытой после ночного дождя дороге.
Она, олнако, совсем не почувствовала пристальный взгляд льдисто-зелёных глаз, следящий за ней из окон напротив.
Дом, где жила Вероника, находился в большом частном секторе почти на окраине городка. Дороги здесь были не асфальтированные, кое-где посыпанные галькой и очень ухабистые. Велосипед еле слышно поскрипывал почти на каждой на кочке или ямке, но это не мешало девушке наслаждаться поездкой и рассматривать окружающие её частники. Маленькие, одноэтажные, ещё с советских времён, с палисадником перед окнами и с ржавой калиткой, через щели в деревянных заборах можно разглядеть почти пустые огороды и сады; были и большие дома двух и даже трёхэтажные, с высокими каменными стенами, не дававшими волю любопытству. Все эти постройки девушка помнила: не раз она ездила тут ещё на стареньком дедовском велосипеде с двоюродной сестрой в детстве. Уже тогда они были неразлучны и катались вместе к бабушке Вере, чтобы поесть у неё абрикосов, в центр города и на речку. Воспоминания резко нахлынули, как и вызванная ими тоска по прошедшим дням.
Спустившись с очередной горочки, Ника выехала из своего района, и перед ней открылась умиротворяющая панорама речушки, полей и леса. Дорога здесь была ровная, недавно проложенная, слева располагались уже другие котеджные дома — новенькие, только построенные, они были ещё не обжиты, стекла их окон покоились за тёмной плёнкой, а на верандах лежали лишние кирпичи и каменные блоки, оставшиеся после стройки, кое-где даже забора ещё не было. Однако на новоявленный частный сектор девушке не очень хотелось смотреть. Медленно крутя педали, она повернула голову обратно к панораме реки, желая подольше насладиться природным пейзажем. В поле среди высокой травы одиноко паслись коровы, и ни единой человеческой души не было видно в округе уже давно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Вероника ехала медленно, и это позволило ей краем глаза заметить человека, спрятавшегося в зарослях ивы на берегу. Точно почуяв её взгляд, человек вдруг выбежал и стал бросаться на коров, норовя прыгнуть им на спину. От такого зрелища девушка даже притормозила под кроной огромного дуба, росшего у дороги. Хоть ненормальный и находился в нескольких десятках метров от неё, но сердце всё равно бешено заколотилось в груди, а странное чувство вернулось, усилилось стократно. От страха мурашки пробежали по всему телу, и левое предплечье вдруг стало жечь слабой болью.