Через сотню ярдов, Вивьен обмякла, привалившись к его груди, а ее спокойное, ровное дыхание подсказывало, что она задремала. Но это изменение позы повлекло за собой новые неудобства. Теперь ее груди легли ему прямо на руки. Усаживая ее на коня и обнимая за талию, он каким-то образом умудрился сунуть руку ей под плащ.
Аден уже успел вкусить этой роскоши, когда придавил Вивьен своим телом там, в пещере, на проклятом тюфяке. В тот момент он смутно ощутил, что у девушки имеются соблазнительные округлости, но был слишком занят, удерживая ее на месте, поэтому особого внимания не обратил. А сейчас ему принадлежало все время мира, чтобы насладиться подпрыгиванием ее грудей и шевелением бедер, и от всего этого Адена бросило в жар.
Ну разве он не ублюдок, чтобы такое думать? Последнее, что сейчас требуется несчастной девушке, – это его восставшая плоть, упирающаяся ей в спину, когда они пытаются избежать опасности и гибели. Да уж, он герой, ничего не скажешь! Сегодняшняя эскапада совсем не нужна, чтобы убедиться, как далеко это на самом деле от истины.
Справа послышался громкий треск, и Аден с Рейнджером резко повернули головы в ту сторону. Чуть потянув поводья, он заставил коня остановиться. Леди Вивьен, вздрогнув, проснулась, и Адену пришлось прижать ее к себе, чтобы она не съехала на землю.
– Почему мы стоим? – Ее груди поднимались и опускались в такт тревожному дыханию. – Что случилось?
Аден услышал, как дрожит ее голос, и в груди у него все сжалось. Леди Вивьен не походила на женщину, легко поддающуюся страху, но сейчас ее голос подсказывал, что она уже на грани. Он приобнял ее чуть крепче и прислушался, вглядываясь в бесконечную тьму… Надо отдать ей должное – она молчала и не шевелилась, хотя Аден чувствовал, чего ей это стоит: она дрожала всем телом.
С другой стороны, эта дрожь могла означать только, что леди Вивьен замерзла. Ночной воздух был довольно теплым, но она долгие часы провела в сыром помещении. Нужно торопиться. Необходимость как можно скорее доставить ее в теплое безопасное место подстегнула Адена, и он стал вслушиваться еще внимательнее.
Раньше он никогда не воспринимал подобные ситуации, как вызов себе, и это его смущало. Доминик вбил ему в голову, что хороший агент никогда не позволяет эмоциям сбить себя с курса. А когда дело касается гражданских, агент должен думать о них чуть больше, чем о неодушевленном багаже. Леди Вивьен определенно была для него багажом, но как можно считать ее неодушевленной, если она представляет собой соблазнительнейшее воплощение женственности, с каким он не сталкивался давным-давно? Ничего удивительного, что до сих пор он стремился избегать женщин, подобных ей. Эти чертовы создания вносят хаос в здравомыслие мужчины. Аден, как любой нормальный мужчина, не отказывался от совокупления, но ограничивал свои ночные приключения дамами полусвета, причем только теми, кому полностью доверял.
Рейнджер по-прежнему стоял, навострив уши, но больше никаких признаков тревоги не проявлял. Послушав еще минутку, Аден пришпорил коня, и тот тронулся с места. Он не сомневался, что все звуки там, в темноте, это звуки леса. И тут же напомнил себе, что во Франции тоже был абсолютно уверен, а оказалось, что жестоко ошибался.
– Нас что, кто-то преследует? – испуганно спросила леди Вивьен.
И снова гнев стиснул его грудь. Как же так получилось, что она превратилась в комок нервов и дергается от малейшего звука? Аден прижал ее к груди и пробормотал на ухо:
– Все в порядке, милая. Это всего лишь зверек в кустах.
Вивьен окаменела. Затем медленно высвободилась, держась за его руку.
Иисусе. Он что, в самом деле назвал ее «милая»? Да что с ним за дьявольщина творится? Он теряет контроль над ситуацией. А говоря точнее, самоконтроль, который справедливо сделал его знаменитым разведчиком. И если все, что для этого потребовалось, – это женщина (не важно, насколько соблазнительная), значит, ему срочно требуется долгий отпуск или несколько суровых раундов на тренировочном ринге с коллегами-агентами. Чем скорее леди Вивьен окажется в Лондоне и покинет его объятия, тем лучше.
Для них обоих.
«Милая?» Это короткое слово поразило Вивьен, как пушечный выстрел.
Единственным мужчиной, называвшим ее так ласково, был папа. Отец говорил ей это, взъерошив волосы, когда она показывала какой-нибудь свой детский рисунок, или когда он посылал ее присмотреть за братом Китом. А сейчас ее так назвал Сент-Джордж, и у нее сложилось отчетливое впечатление, что его чувства при этом были совсем не отцовские. И дело не только в том, как он смотрел на нее там, в туннелях, когда она едва не потеряла самообладание, и не в том, как бережно он поддерживает ее на этом громадном коне. Нет, пусть она благородного воспитания и девственница, но при этом отнюдь не наивная дурочка. Ведь, помимо этого ласкового слова, словно повисшего над ними в воздухе, есть еще и кое-какая выпуклость, то и дело толкающая ее пониже спины, и все это достаточно убедительно доказывает, что именно Сент-Джордж думает о ней, – и от подобных его мыслей ее бросает в жар.
Вивьен уставилась в темноту, вцепившись в шелковистую гриву коня и изо всех сил пытаясь не обращать внимания на сжимающие ее мускулистые бедра и крепкую руку, обвивающую талию. Нет, она его не боялась, ни капли не сомневаясь, что Сент-Джордж не из тех, кто… поддается своим порывам. В конце концов он родственник покойного лорда Торнбери, одного из самых чопорных и порядочных пэров Англии.
Но невозможно игнорировать очевидную физическую реакцию ее спасителя. И кроме того, Вивьен не могла не гадать, имеет ли все это хоть какое-то отношение к ней. Скорее всего нет. Она прекрасно понимала, что большинство мужчин не могут управлять своими низменными инстинктами. Именно поэтому мама постоянно читала ей лекции о подобающем поведении – разумеется, за исключением тех случаев, когда Вивьен использовала свои знания и умения против самых закоренелых повес и выигрывала у них деньги, которые помогают обуздать кредиторов. Против этого мама ничего не имеет.
Однако Кит объяснил ей все про животные инстинкты мужчин давным-давно, когда ей было семнадцать лет. Вивьен наткнулась на весьма пикантную книгу, засунутую на верхнюю полку в библиотеке отца. Ей, конечно, вообще не стоило туда забираться, но увидев скандальные иллюстрации, она была слишком испугана и заинтригована, чтобы просто обо всем забыть. И единственным человеком, кого она могла порасспрашивать, был Кит. Сайрус либо ударил бы ее, либо помчался ябедничать папочке, но Кита она не шокировала. Он сказал, что мужчины ничего не могут поделать с тем, как их тела реагируют на женщин, и лучшее, что может сделать леди, – просто игнорировать это. Леди может действовать только в случае, если обстоятельства вынудят ее защищаться. Кит посоветовал с силой ткнуть в оскорбительный отросток карандашом или даже крепким сучком. И добавил, что это весьма эффективное сдерживающее средство против слишком восторженного поведения.