Хейра всё ещё непонимающе на меня смотрела.
— Ты говорила мне как-то, что не можешь иметь детей, — я едва не хлопнул себя рукой по лбу от её забывчивости, — всё теперь можешь. Свободна.
Она сначала не поверила тому, что я сказал, но видя мой невозмутимый вид, а ещё более невозмутимого вида кошку, которая продолжила дрыхнуть на моём любимом кресле, которое обычно не смел занимать никто, девушка рухнула на пол и залилась слезами.
— Мой царь… я так благодарна…я всегда буду предана Его величеству, — слышал я её едва связную речь.
— Прекрати это, — отмахнулся я, у которого на клятвы, после похода на Ханаан началась настоящая аллергия. Теперь, когда я их слышал перед глазами всё время вставали первосвященник и его дочь.
— Ты по делу пришла или просто покрасоваться? — упал я на стул.
— Мой царь, — Хейра быстро стала вытирать слёзы с глаз, — только сообщить, что ванные для Его величества готовы, он может хоть сейчас принять все нужные процедуры.
— О, ванны это хорошо, — обрадовался я, обращаясь к Бастет, — тебе нужно вообще мыться?
Кошка открыла глаза и задумчиво посмотрела на меня.
— «Если только меня оботрут влажным полотенцем, смоченным в приятных травах, похожих на те, какими пахнет она».
Я подошёл, взял на руки богиню и повернулся к Хейре, перетранслировав ей слова Бастет. Та тут же поклонилась и сказала, что доведёт меня до ванных комнат и сама всё сделает, если моя спутница не против. Та была не против, доехала на мне до ванн и затем позволила к себе прикоснуться рукам Хейры, которая с величайшей осторожностью сама стала делать с ней все влажные операции.
Отмокать в ваннах, в которые рабы постоянно держали одну температуру, было сущее удовольствие, так что я привычно позвал охрану, чтобы ко мне позвали тех, кто там был ещё в очереди из ближнего круга.
Первым пришёл обиженный Рехмир, со злостью посмотрев на кошку, баюкая свою раненую руку, но вид Хейры, лично протирающей шерсть животного заставил его задуматься и подойдя ближе ко мне, он поклонился и зашептал.
— Мой царь, кто это?
Я на него посмотрел, как на идиота и оставил слова без комментариев. Кошка лишь фыркнула со своей стороны, заставив испугаться Хейру и отдёрнуть от Бастет на мгновение руки. Рехмир покраснел.
— Я понял мой царь, просто ваша спутница, — постарался он взять себя в руки.
— Чем меньше ты будешь обращать внимание на неё, тем лучше, — ответил я, — тоже передай всем интересующимся.
— Мой царь, но она сидит на руках у Его величества, который не был замечен раньше в большой любви к животным, сидит на любимом кресле моего царя, на которое никто не мог раньше даже присесть, — попытался оправдаться он, — это не может не вызывать вопросы у людей. Я уже молчу про сокола, который находится в кабинете у Его величества.
— Рехмир, зачем пришёл? — поинтересовался я у него, меняя тему.
— Мой царь, мы хотели поговорить до отъезда Его величества, — напомнил он мне, — я бы хотел попасть на приём первый, пока Его величество находится в столице.
— Ты стал дерзок мой друг? — изумился я, открывая глаза, — намекаешь мне, что я чаще там, чем тут?
Рехмир снова покраснел, но отнекиваться не стал.
— С недавних пор, царь Хатшепсут стала всё меньше уделять внимания государственным делам, а больше воспитанию наследника, — дипломатично ответил он, — на меня свалилась куча дел, которыми должны заниматься только царь или его супруга.
— У меня этих супруг… — начал я, но тут же понял, что он прав, старшей женой была Хатшепсут, которая вдруг решила самоустраниться, а других я не назначал. Дел же у фараонов было реально тьма. Куча всяких праздников, выходов к людям, участие в жертвоприношениях и прочем, что меня мало интересовало, но делать всё это было нужно, поскольку для народа в этом и заключалась роль царя. Бросить первое зерно в землю во время посева, срезать первый колос, когда пришёл сезон сбора урожая и прочее, чем мне в целом не хотелось заниматься самому.
— Пошли гонца к Небсению, пусть тот даст ему какое-нибудь красивое ожерелье. Его пусть тот преподнесёт царю Хатшепсут в качестве подарка и узнает, сможет ли моя любимая супруга принять меня, — приказал я ему, на что радостный Рехмир тут же позвал одного из своих помощников и тот в припрыжку убежал к моему ювелиру.
— Понял, мне нужно решить вопрос с исполнением публичных царских обязанностей, — кивнул я верховному визирю, — что ещё?
— Я думал, Его величество выделит мне как минимум день из своего графика, — весьма толсто намекнул мне Рехмир, — я бы хотел, чтобы мой царь посмотрел план перестройки столицы, высказал ремесленникам своё видение, как должны быть организованы почтовые станции на реке и прочее, что Его величество поручил мне выполнить.
— Хорошо Рехмир, завтра с утра этим и займёмся, — со вздохом решил я, — ещё нужно будет пристроить всех заложников, какие прибыли со мной с Ханаана, всё никак руки до них не доходят, ну и наконец разобраться с гаремом царя Шауштатара. Я бы хотел обсудить это с твоим дядей, но раз его нет, то наверно тогда с тобой и новым главой канцелярии Южного Египта.
— Слушаюсь мой царь, позову его навстречу, — склонился Рехмир, — не смею тогда больше отнимать время отдыха у моего царя.
— «Пойду пройдусь, осмотрюсь», — чистая Бастет поднялась на лапы и пошла в сторону выхода'.
За ней тут же пристроились выделенные для неё охранники и Хейра, извинившись передо мной, побежала за ней следом, рассказывая по ходу их движения что это за помещения, что они проходят. Зрелище было сюрреалистичным до умопомрачения. Жена фараона и не последняя женщина при дворе шла и рассказывала обо всём кошке, которая важно шла рядом с ней, а за ними шли четыре охранника. Если при этом учесть, что у Хейры охраны во дворце не было, то я представлял себе, что там будет происходить по мере их продвижения.
* * *
Выкупанный, выбритый и свежий, как огурчик, я вернулся в свой кабинет, где Хейра кормила свежей рыбой Бастет, с моей серебряной посуды.
— Как-то вы слишком быстро спелись, — хмуро прокомментировал я эту идиллию, — хотя ещё утром, кое-кто говорил о другой плохо.
— Ваша спутница мой царь, невероятно мудрая и умная, — Хейра поклонилась кошке, — а её красота просто неописуема. Все во дворце заметили это.
— Ладно тебе её облизывать, мне тоже принеси поесть.
— Господин Бенермерут уже интересовался, — она поклонилась кошке и поднялась на ноги, поклонившись мне, — сейчас я его позову мой царь.
Появившийся воспитатель, быстро распорядился и вскоре стали ко мне заносить еду. Я переглянулся с Хопи и тот утвердительно кивнул головой. Я стал есть, а воспитатель рассказывать о текущих делах во дворце и слухах, что ему стали известны, пока меня не было. Если бы я был настоящим царём, который контролирует дыхание каждого своего придворного наверно это было бы мне интересно, но я себя не ощущал в этой роли, потому немного перекусив, перебил его.
— Усерамон говорил, что Меримаат хочет вернуться, у нас есть что ему предложить во дворце? Он явно захочет себе должность, не связанную активной деятельностью.
— Истинно так мой царь, — Бенермерут улыбнулся, — я займусь и доложу Его величеству.
— Хорошо, — я закончил с едой, запил её и показал, что можно убрать всё, кроме фруктов. Бенермерут поднялся со своего места, поклонился мне и слуги быстро всё вынесли.
Когда из комнаты ушли все, кроме охраны, я спросил Хопи.
— Узнал что?
— Немногое мой царь, — покачал он головой, — пока рано делать выводы.
— Жаль конечно, что Усерамон уехал, — покачал я головой, — вот бы кто мог мне пригодиться.
— Если он верит своему брату, может Его величество стоит поручить ему что-то, не раскрывая самой темы вопроса? — поинтересовался у меня примипил.
— Это трудно будет сделать, — не согласился я с ним, — тут или посвящать целиком в тему, либо молчать.
— В любом случае, решать только Его величеству, — нубиец склонил голову, — я продолжу расследование со своей стороны.