Читать интересную книгу Эроменос - Лариса Логинова

– Приказываешь? – уточнил Идей, сглатывая скопившуюся во рту слюну.

– Да, – коротко кивнул Кассандр, – ешь.

– Благодарю, – раб принял плод очень осторожно, словно это была невероятная ценность, поднес ко рту и откусил, зажмурившись от удовольствия.

Кассандр последовал его примеру – вонзил зубы во второе яблоко с таким видом, словно для него это совершенно обычное дело, хоть на самом деле эти фрукты могли себе позволить только такие богачи, как Рес. Сам Кассандр пробовал яблоки всего несколько раз – это были подарки Реса, которые тот присылал своему Ганимеду.

– Вкуснятина, – расплылся в улыбке Идей, когда от яблока остался только хвостик, – меня как-то Лаэрт угощал, но это давно было, до того, как он уехал в Академию.

– Расскажи мне о нем, – попросил Кассандр, не желая снова оставаться наедине с невеселыми мыслями, – он похож на своего отца?

– Я уже говорил тебе, что Лаэрт прекрасен, как Аполлон? – осведомился мальчишка, тоже не горя желанием покидать комнату нового ученика господина, оказавшегося не заносчивым и нежадным, в отличие от своего предшественника, которого Идей терпеть не мог и при малейшей возможности делал мелкие пакости.

– Ты сказал, что он красив, как Ахиллес и умен, как Одиссей, – напомнил Кассандр, вытирая пальцы о кусочек хлеба.

– Ну да, это так и есть. А лицом Лаэрт похож на господина, только бороды не носит и волосы у него длинные, вот такие, – Идей провел рукой чуть ниже плеч, – черные-черные, а под солнцем синим блестят.

– Эй, погоди-ка, – юноша коснулся плеча мальчишки, уловив в его глазах нечто большее, чем просто восхищение, – а ты часом не влюблен в него?

– Вовсе нет, – пробормотал Идей, отводя взгляд, и Кассандр понял, что и тут стрелы Эрота уже успели найти свою цель. – Я знаю свое место и что мне никогда не стать достойным внимания Лаэрта, – мальчишка нахмурился, взял опустевшее блюдо и направился к выходу, бросив напоследок: – Спасибо за яблоко.

Снова оставшись один, Кассандр лег на постель, закинул руки за голову и закрыл глаза. Мысли о том, что он чем-то прогневил Эрота, снова возникли и не желали никуда исчезать, ведь как иначе можно пояснить то, что он облетает десятой дорогой? Ведь даже юного Идея одарил любовью к Лаэрту, а его, Кассандра, сердце так и продолжает оставаться равнодушным и холодным. Так что такого сделал он, что Эрот карает его, не приближаясь на расстояние выстрела?..

Примечания:

* Гармодий и Аристогитон – афинские тираноубийцы. В 514 г. до н. э. составили заговор против тирана Гиппия, сына Писистрата, но убить сумели только его брата Гиппарха.

Оба происходили из рода Гифиреев, причём Гармодий был любовником Аристогитона; согласно афинским рассказам, именно любовная история и послужила толчком к заговору. Именно, Гиппарх начал ухаживать за Гармодием, а получив его отказ, оскорбил его сестру. После этого Гармодий решился убить Гиппия из мести за сестру, а Аристогитон – из любви к Гармодию и ревности. Им удалось составить довольно обширный заговор; убийство было намечено на праздник Панафиней. Однако оно сорвалось из-за того, что перед праздничной процессией один из заговорщиков подошёл к Гиппию и стал с ним мирно беседовать. Решив, что он доносит на заговор, Гармодий и Аристогитон поспешили кинуться на поиски Гиппарха, и, найдя его в другом районе строящим праздничную процессию, закололи.

Гармодий был тотчас убит телохранителями; Аристогитон сумел скрыться, но вскоре был схвачен и убит после пыток. Согласно рассказам (может быть, легендарным), под пытками он не оговорил никого из реальных заговорщиков, но многих приближённых тирана.

Глава 4

Лаэрта Кассандр впервые увидел, когда по приказу Реса позировал обнаженным для статуи. Скульптор Алкиной работал в специально оборудованной для него студии, вероятно, Рес так часто пользовался его услугами, что решил устроить мастерскую в одной из комнат своего большого дома.

Ваятель оказался невысоким, полноватым, очень подвижным и разговорчивым. Его яркие губы постоянно шевелились, а голос часто менял тональность. Алкиной сопровождал каждое своё действие поясняющими словами, часто поправлял позу Кассандра и напоминал, что мальчишка удостоился огромной чести – его статую изваяет лучший после Праксителя.

Слыша это, юноша только усмехался – скромность явно не входила в перечень добродетелей, которыми наградили Алкиноя боги, но, несмотря на это, скульптор Кассандру нравился, с ним было легко, а взгляд мужчины не повергал в смятение. Это был беспристрастный взор мастера своего дела, для которого Кассандр – всего лишь очередной натурщик из сотен таких же.

До тех пор, пока они были в мастерской только вдвоем, юноша позировал с удовольствием, смеялся над не всегда удачными шутками Алкиноя, сочувствовал, когда тот жаловался на свою сварливую жену, с которой живет вместе уже двадцать три года и так устал от ее скрипучего голоса и вечного недовольства. Скульптор говорил, что уже давно отдыхает только на симпозиумах Реса, да в обществе гетер.

Прикосновения Алкиноя тоже ни капли не смущали – в них не вплеталось желание большего, как в каждое касание наставника, это были всего лишь поправки положения тела, которое интересовало скульптора только с точки зрения натуры. Тут у него претензий к Кассандру не было:

– Боги были щедры к тебе, юноша, – заявил Алкиной в самую первую встречу, – пропорции твоего тела близки к идеалу, во всяком случае, я так думаю. Я уверен, что спустя несколько лет ты будешь невероятно популярен у афинских ваятелей, однако лавров первенства им не видать! Наконец-то Рес нашел для меня достойную натуру, и мне не придется выискивать тот ракурс, который скроет недостатки и подчеркнет достоинства, тебя можно поворачивать любой стороной. Прекрасно, просто прекрасно!

– Я же говорил, что теперь самый прекрасный юноша Ойкумены – мой воспитанник, – Рес вошел в комнату и окинул Кассандра долгим взглядом, – а ты не верил.

– Слова… слова – это сор, Рес, – скептически сморщился Алкиной, – их слишком быстро уносит ветер времени, и даже записанные на папирусах они подвержены тлену! Мои же творения переживут меня и расскажут о подлинной красоте куда больше, чем самые изысканные речи пылкого поклонника юности.

– Ты не прав, друг мой! Неужто забыл о неподвластной времени Одиссее? Или бессмертные слова Илиады для тебя суть тлен и безделица?! – нахмурился Рес, и Кассандр невольно напрягся, ожидая, что вот-вот разразится буря. Но ничего подобного не случилось, Алкиной даже ответить не удосужился, отмахнулся пухлой рукой, насмешливо фыркнул и принялся еще внимательнее осматривать обнаженного Кассандра.

– Время рассудит нас, Рес, – не допускающим возражений тоном заявил ваятель, отступая на пару шагов назад и продолжая оглядывать смуглое тело своего нового натурщика. – Но этот мне нравится больше других, он действительно хорош, а потому я даже возьму с тебя меньше, чем в прошлый раз.

– Неслыханная щедрость, – расхохотался Рес, и Кассандр понял, что ссоры не будет, и не мог не обрадоваться этому. – Особенно учитывая, что в прошлый раз ты содрал с меня в три раза больше, чем обещал в начале работы!

– И был к тебе милосерден, – совершенно серьезно парировал Алкиной, – тот юноша мне категорически не нравился! Более заносчивого негодника я в жизни не встречал! Он осмеливался указывать мне, как я должен работать! Мне! Которым никто не смеет руководить!

– Так это ты наказал меня, увеличив плату втрое? – улыбаясь, спросил Рес, продолжая между тем любоваться Кассандром, застывшим в напряженной позе.

– Ну а кто заставил меня увековечивать в мраморе это высокомерное ничтожество с кучей недостатков? – возмущенно фыркнул Алкиной. – У всего есть своя цена, друг мой, а моё время и вовсе бесценно, как и вот эти руки, – тут он вытянул вперед обе кисти, демонстрируя их обоим: и наставнику, и ученику.

– Да будет так, – улыбка Реса стала шире, а в глазах снова заплясали те странные искры, – надеюсь, в этот раз цена не изменится.

– Надежда – это дар богов, – поучительно изрек Алкиной, – а теперь оставь нас, ты смущаешь юношу и отвлекаешь меня неуместной болтовней!

– Ухожу-ухожу, – Рес даже поклонился шутливо, направляясь к выходу из комнаты, и Кассандр облегченно вздохнул.

Покровитель его смущал, взгляды, прикосновения и даже слова мужчины были слишком уж двусмысленны, слишком откровенно намекали на то, чего он желает от своего Ганимеда. И это заставляло Кассандра внутренне подбираться, а тело юноши словно каменело, стоило только Ресу прикоснуться к нему. Алкиной понял это очень скоро, потому и старался спровадить Реса из мастерской, резонно полагая, что так работа будет продвигаться быстрее.