Читать интересную книгу Эроменос - Лариса Логинова

– Интересно, что скажет Лаэрт, когда увидит тебя, – задумчиво протянул раб, и Кассандр вздрогнул, открывая глаза:

– Кто?

– Лаэрт – это сын господина, – терпеливо пояснил мальчишка, расстилая на ложе, расположенном тут же в купальне, чистую простыню, – он скоро должен вернуться из Академии, где учился у лучших философов.

– А сколько ему лет? – наблюдая за действиями раба, спросил юноша.

– Двадцать три, – сообщил тот, а потом взял в руку бомбилий*, поднес к носу, вдохнул, одобрительно улыбнулся и добавил несколько капель благовонного масла в стоящий около ложа арибалл*. – Он красив как Ахиллес и умен, как Одиссей.

– Вот как? – теперь Кассандр улыбнулся. – А его жена – вылитая Пенелопа?

– У Лаэрта нет жены, – пояснил Идей, – господин ещё не нашел для него подходящей невесты.

– Понятно, а ты сам, как давно служишь здесь?

– Давно… много лет, – мальчик явно терялся в подсчетах, – я маленький был, когда господин купил меня. И слава Зевсу, что это был он!

– Он… добр? – юноша встал и как только перешагнул через борт бадьи, Идей тут же оказался рядом и принялся тщательно вытирать его тело, не прекращая при этом своей болтовни:

– Да, господин – лучший хозяин из всех! Он никогда не бьет рабов, хорошо кормит, я рад, что меня купил именно он.

Закончив вытирать юношу, Идей указал ему на ложе, и Кассандр вытянулся на льняной простыне, зная, что сейчас мальчишка примется умащивать его тело маслом. Дома подобное позволяли себе не часто, последний год был худшим из всех, которые помнил Кассандр, а здесь… в этом доме, похожем на дворец и на храм одновременно, всё было иначе. И ему стоит как можно быстрее привыкнуть к новой жизни.

Закрыв глаза, юноша вслушивался в свои ощущения – щедро смазанные маслом ладони Идея скользили по коже умело и легко. Это было приятно, и так хотелось просто закрыть глаза и задремать, не думать о том, что будет дальше и как можно скорее позабыть последний разговор с Нелеем, от которого что-то внутри до сих пор кровоточило и неприятно ныло.

– Перевернись, – коротко попросил Идей, снова невольно вытаскивая Кассандра из неприятных и тягостных раздумий.

Юноша решил, что с болтливым мальчишкой стоит подружиться, если раб ненавидит или боится тебя – ничего хорошего не будет. Руки, касающиеся тела, глаза, смотрящие на тебя, уши, слышащие так много, не должны быть одержимы ненавистью. В этом Кассандр был совершенно уверен, да и Идей оказался из тех, кто способен вызвать симпатию с самой первой встречи. Повернувшись и подставив умелым рукам раба грудь и живот, юноша спросил:

– А сколько тебе самому лет, знаешь?

– Конечно, – не прерывая своего занятия, ответил мальчишка, – четырнадцать. А тебе?

– Я на два года старше, – сообщил Кассандр, наблюдая за манипуляциями, – мне шестнадцать.

– Я умею считать, – немного обижено сообщил Идей, растирая масло по ногам юноши, – и читать тоже – господин научил, а еще он обещал освободить меня, как только я вырасту, – доверительно добавил мальчик.

– И что ты будешь делать тогда? – полюбопытствовал Кассандр, чтобы отвлечься от щекочущих прикосновений.

– Буду и дальше служить господину, я же родился не в Афинах, мои родители – фиванцы, так что гражданином мне не быть, – Идей тяжело и совсем не по-детски вздохнул, – так что лучше уж и дальше служить здесь, чем попасть в какое-то нехорошее место.

– Это верно, – согласился Кассандр, садясь и озираясь в поисках одежды, – ты говорил, что дашь мне новый хитон?

– Да, – мальчишка хитро улыбнулся, окинул юношу внимательным взглядом и направился к одному из ларнаков*, откинул крышку и вскоре вернулся к сидящему на ложе Кассандру, протянул ему хитон ярко-голубого цвета, – вот, этот будет как раз под твои глаза. Давай, помогу надеть.

Ткань, из которой был сделан хитон, оказалась очень мягкой и легкой, и практически не ощущалась на теле. Кассандр коснулся края хитона, убеждаясь в том, что ничего подобного ему прежде не доводилось носить, и улыбнулся, благодаря Идея за ловкость и быстроту, с которой тот сколол ткань фибулами*.

– Ну вот, – лицо мальчишки осветила довольная улыбка, – готово, остались сандалы, – теперь он направился к другому ларнаку и принес Кассандру обувь, которую тот надел сам, радуясь, что сандалы из мягкой кожи пришлись впору. – А теперь пойдем, я покажу тебе твою комнату, господин велел приготовить её еще вчера.

Комната, в которую они вскоре вошли, располагалась на мужской половине дома, была совсем небольшой, но и она показалась Кассандру, никогда прежде не имевшемуотдельной комнаты в отцовском доме, просто роскошной. Тут были анаклитрон* и стол, на котором юноша разглядел принадлежности для письма.

У противоположной от ложа стены стоял небольшой ларнак, над которым висело бронзовое зеркало. Стены были покрыты фресками, а с пола на юношу смотрела мозаичная Медуза Горгона*, обещая хранить его от дурного глаза и зла. Солнечный свет лился в комнату через широкое окно, занавешенное прочти прозрачной тканью.

Осматривая все это великолепие, Кассандр окончательно растерялся и только негромкое и восхищенное:

– О боги, – сорвалось с губ юноши

Примечания:

* эфеб – (др.-греч. ἔφηβος) – в древнегреческом обществе – юноша, достигший возраста, когда он обретал все права гражданина (16 лет, в Афинах – 18)

* гекатомбейон – июнь, первая половина июля

*арибалл (сосуд с узким горлышком для масла)

* бомбилий (греческий небольшой сосуд для благовонного масла, из которого оно вытекало по каплям)

*ларнак – сундук для хранения одежды

*фибула (лат. fibula, скоба) – металлическая застёжка для одежды, одновременно служащая украшением.

*анаклитрон – ложе с прямыми ножками и спинкой в изголовье

* В античные времена изображения Медузы были распространены: их можно увидеть на монетах, бокалах для вина, хлебных формах, одежде, предметах обихода, оружии, инструментах, украшениях, монетах, фасадах зданий и проч. Эта традиция встречается у древних греков, римлян, а также этрусков. Было принято украшать горгонейоном различные предметы интерьера – мозаичный пол перед входом, дверной молоток и прочее, чтобы отпугнуть входящее зло.

Глава 3

Идей исчез за тканью, висящей в дверном проеме, сказав напоследок, что будет поблизости и явится по первому зову. Мальчишка догадался, что Кассандру нужно побыть одному, чтобы внимательно все осмотреть и хоть немного освоиться. Юноша был благодарен за это рабу, которого мог и выставить простым приказом, но не собирался так делать.

Кассандр дождался, пока останется в комнате один, и присел на ложе, застеленное теплым одеялом, провел по мягкой овечьей шерсти рукой и улыбнулся – под таким не замерзнешь даже зимой. Под одеялом обнаружилась белоснежная льняная простыня и небольшая подушка, приятно пахнущая травами.

Сидеть на мягком матрасе было удобно, захотелось лечь и закрыть глаза, но вместо этого Кассандр встал и подошел к столу. Развернул один из лежащих на нем свитков и совсем не удивился, увидев, что это история любви Зевса к Ганимеду, щедро сдобренная яркими рисунками.

Один из них в точности повторял виденную юношей раньше фреску. Ганимед… действительно чем-то напоминающий его самого. Так может, это и была основная причина того, что Рес избрал его воспитанником? И даже заплатил отцу, хоть обычно этого не делали – сама возможность стать учеником богатого и знатного афинянина уже была достаточным вознаграждением родителям, воспитавшим такого сына.

Кассандр помнил, как гордился отец оказанной честью, но не разделял этих восторгов. И даже сейчас, оказавшись среди роскоши, юноша не чувствовал себя спокойным и довольным. Всё это было и останется чужим, и таким же чужим в этом доме будет он сам, несмотря на все заверения Реса, что тот позаботится о воспитаннике как самый настоящий отец.

Слова… слова, за которыми скрывалось слишком много того, чего Кассандру не хотелось вовсе, и не только с Ресом. Не хотелось вообще. Он уже успел прочесть о любви очень много, но так и не понял, что же это такое. Стрелы Эрота пока что летели мимо сердца юноши, хоть очень многие в палестре уже были поражены ими.

Иногда Кассандр даже завидовал им, познавшим эту недоступную пока что сладость. Он не раз и не два перечитывал истории Гармодия и Аристогитона*, Геракла и Иолая, Ахилла и Патрокла и невольно начинал желать подобного чувства, но… Эрот был глух к молитвам, а золотые стрелы попали в Нелея, но миновали его самого.