Читать интересную книгу Эроменос - Лариса Логинова

– Погоди! – Кассандр схватил друга за руку, понимая, что только что обидел его, и не желая расставаться вот так. Слишком многое их связывало, не один год они провели вместе и Нелей всегда ему помогал, и если другу так хочется… – Мы можем возлечь вместе, раз ты так желаешь, – он облизнул губы, ощущая на них соль теплой воды. – Я слышал, как мальчишки смеялись и говорили, что я веду себя как девственница, потому что еще ни с кем не делил своего тела, так пусть оно достанется тебе.

В ответ Нелей просто отрицательно покачал головой, развернулся и побрел к берегу, проклиная себя за несдержанность. Видел же, знал прекрасно, что Кассандр не испытывает к нему ничего, и все же надеялся, а от предложения «возлечь» стало просто мерзко. Много ли радости – овладеть безучастным телом? Зачем? Лучше уж самому себя утешить! Этим разрешением можно было бы воспользоваться, если бы не хотелось большего – видеть ответный огонь в глазах, ощущать дрожь в возбужденном, млеющем от ласк теле, слышать стоны, срывающиеся с припухших от поцелуев губ, и ловить среди них своё имя. Хотелось такой любви, как у Ахиллеса и Патрокла, жить ради любимого и уйти в Аид следом за ним. Хотелось, чтобы Кассандр стал его парой, как воины из Священного отряда*, с которыми никто не сравнился в храбрости. Но ничего этого Кассандр не мог ему дать, так зачем тогда нужно тело? Это слишком похоже на кость, которую бросают голодной собаке, на подачку – на что угодно, но не на ответное чувство.

– Я обидел тебя? – рука Кассандра легла на плечо и Нелей резко ее сбросил. – Прости… Я не хотел.

– Неважно, – юноша по-прежнему шел к берегу, не поворачиваясь, – надеюсь, хоть Реса этого ты сможешь полюбить! Не статуя же ты на самом деле без сердца и крови!

– Если я не поеду, в наш дом придет голод, – словно оправдываясь, пробормотал Кассандр.

– Ты хоть понимаешь, что он просто покупает тебя, как гетеру? – Нелей все же повернулся – очень хотелось видеть глаза Кассандра в этот момент.

– У меня нет выбора, – тихо прозвучало в ответ. – Да и что тут такого? Ты сам говорил, что не отказался бы иметь такого покровителя!

– Забудь, что я говорил. Всё забудь. И лучше нам с тобой больше не видеться, – окончательно разрывая все связывающие их нити, холодно и резко бросил Нелей, – никогда.

– Как скажешь, – ещё тише обронил Кассандр, замедляя шаг. Он вышел из воды только тогда, когда Нелея на берегу уже не было. Сел на песок, а потом лег навзничь, подставляя загорелое тело жарким ласкам солнца. В сердце мальчишки царило смятение – он боялся того, что должно случиться с ним в доме Реса, о чем так прямо сказал Нелей, теперь уже бывший друг.

Осознавать это было больно и неприятно, где-то глубоко внутри саднило, как саднит содранная коленка – боль вроде и несильная, но и хорошего мало. И чем обидел-то? Всего лишь предложил дать то, чего Нелею так хотелось… Так что тут такого? И зачем было со статуей сравнивать! Это слово и так уже давно приклеилось к Кассандру в палестре. В отличие от других, его пока что не терзали плотские желания, и похоть не туманила разум. Нет, желания приходили, чаще всего – во сне, плоть наливалась и тогда, просыпаясь, он, как и все остальные, сражался с Афродитой рукой, но случалось это не так часто, как с другими мальчиками.

Кассандр видел, как образуются в палестре пары, становился иногда невольным свидетелем чужой страсти, загорался ответной, но огонь этот так просто было погасить рукой. Вот и сегодня, когда Нелей стал его целовать, по жилам побежало пламя, но погасло слишком быстро, стоило только вспомнить, чего на самом деле желает друг – куда большего, чем просто овладеть телом. Дать этого Кассандр не мог, а врать не умел совершенно, вот потому и обидел невольно того, кто был единственной радостью.

Читая о героях и богах, Кассандр пытался представить, как это – любить кого-то, но получалось плохо, похоже, такое нужно пережить самому, чтобы понять. Как смерть: никто из живых не видел лика Таната, не отдавал плату Харону и не слышал рычания Цербера – так и любовь. Как-то он прочел у поэта, что Любовь терзает сердце, как орел Прометея, и она же дарует крылья, и подобно Гермесу ты воспаряешь над землей, и как Геракл готов совершать во имя Любви подвиги, не жалея себя самого. Жить и умирать ради Любви. Кассандр читал слова, но не понимал их сути, узнал, что Нелей любит его, но сердце продолжало молчать.

Впрочем, это не так уж и плохо, иначе было бы куда сложнее уехать, ведь даже сейчас больно, тяжело и неспокойно на сердце, но разве можно отказаться от такой чести – стать учеником богатого и знатного афинянина? О таком даже думать нельзя, особенно если ты не особенно желанный ребенок в отцовском доме.

Новая жена отца Гелла даже не пыталась быть любезной с Кассандром. Его мать умерла, когда мальчику было пять, отец вскоре привел в дом замену – молодую, красивую и здоровую, и вскоре уКассандра появились еще три брата и сестра. Дети Геллы были уменьшенными копиями ее самой, такие же черноволосые и смуглые, в отличие от светловолосого и светлокожего Кассандра. И это отличие усиливало неприязнь женщины к пасынку, вот почему мальчик старался как можно меньше времени проводить дома, вот почему затеплилась сейчас в его сердце робкая надежда на то, что Рес станет его проводником в совсем другую жизнь.

Иногда Кассандр боялся, что его просто отравят, ведь пока именно он был наследником имущества отца, что никак не могло устраивать Геллу. Трое из рожденных ею были мальчиками, и все они подражали матери в отношении к Кассандру. Как-то он даже подрался со старшим из сводных братьев, когда тот заявил, что мать Кассандра была из варваров и куплена отцом на Афинском рынке рабов. Откуда же еще могли взяться эти светлые волосы и глаза, вобравшие в себя синеву неба? Только от северных варваров!

Тогда их разнял отец, услышав крики Геллы, безуспешно пытавшейся оттащить Кассандра от своего сына. Силы были неравны, а в ответ на вопрос: «Кто виновник?» мелкий паршивец завопил, что ничего не делал, а сводный брат набросился на него просто так. Возражать Кассандр не стал, в такие моменты он почему-то просто терял дар речи – чужая ложь смыкала уста и обездвиживала язык. Отцовское наказание он перенес без единого стона – уже давно научился терпеть боль, стискивая кулаки так, что ногти впивались в ладони, оставляя на них отпечатки.

На следующий день Нелей увидел его спину во время тренировок, но задавать вопросов не стал, за что Кассандр был ему благодарен. Не мужское дело – жаловаться. Но то, что друг старался как можно аккуратнее обращаться с ним, Кассандр заметил и поблагодарил потом пожатием руки. Теперь поддерживать будет некому, Нелей больше не считает его своим другом, но все же так лучше для них обоих. Так Нелей быстрее забудет о нем и найдет возлюбленного, а сам Кассандр теперь будет зваться эроменос*, заимеет покровителя и, может быть, больше никогда не вернется сюда, под отцовский кров. Какой смысл возвращаться туда, где тебе не рады?

Примечания:

*Ганимед – (Ganymedes, Γανυμήδης). Сын Троса и Каллирои, прекрасный юноша, унесенный на небо с горы Иды Зевсовым орлом. На Олимпе он сделался виночерпием Зевса вместо Гебы. Взамен сына Зевс даровал отцу Ганимеда пару божественных коней.

*мина – 1 мина = 1000 драхм (стоимость дома в Афинах)

* палестра – (греч. Παλαίστρα) – частная гимнастическая школа в Древней Греции, где занимались мальчики с 12 до 16 лет (на острове Самос была палестра для взрослых мужчин). В общем смысле, слово Палестра может употребляться как синоним учреждения, в котором молодые люди обучаются различным видам спорта.

Главным упражнением была борьба (Πάλη). Кроме того, программа обучения в палестре включала бег, прыжки, метание копья и диска (так называемая система пятиборья), гимнастические упражнения, плавание. Мальчиков также учили красивой походке, давали внешнюю выправку и манеры.

* Священный отряд из Фив (др.-греч. Ιερός Λόχος τών Θηβών) – отборный отряд числом в 300 граждан древнегреческого города Фивы, прославившийся доблестью в IV в. до н. э. Отряд состоял из 150 пар любовников. Мысль о том, что армия, составленная из любовников, была бы непобедима, поскольку возлюбленный устыдится струсить на глазах любящего, а любящий предпочтёт смерть оставлению возлюбленного на произвол судьбы – высказывается Федром в «Пире» Платона и, следовательно, не была чем-то необычным для IV в. до н. э. даже в более строгих к гомосексуальным связям Афинах.

* Эроменос – любимый, эрастес – любящий.

Глава 2

Дверь впечатляла. Сначала Кассандру даже показалось, что она целиком отлита из золота – под солнечными лучами её блеск так резал глаза, что приходилось жмуриться. По сравнению с деревянной дверью отцовского дома эта была невиданно роскошной. Однако, приглядевшись внимательнее, Кассандр понял, что украшена дверь не золотом, а начищенной до блеска бронзой, но и это поразило не привыкшего к богатству юношу.