— Как ты дорогой! — пропела я и танцующей походкой подошла к Славе.
— Отлично, дорогая! — Слава притянул меня за талию и прикоснулся поцелуем к намалеванным губам. Красной помады у меня никогда не было, поэтому я добавила на губы алые румяна для придания эффекта спелого яблочка.
Неужели Слава решил мне подыграть? Но какой стыд! Целуемся на глазах у Разумовского. Что он подумает? Стоп, а мне разве не все равно, что он подумает? Чем развратней я покажусь Виктору, тем быстрее он прогонит со двора ненавистную невестку.
— А где у вас тут присесть? — я прищуренным взглядом изучила окружающую обстановку.
Кабинет Виктора Разумовского не отличался особым размахом, но был обставлен со вкусом. В центре комнаты стол, заваленный документами, и рядом черный стул руководителя. Я видела такой в каталоге интернет магазина. Мог бы что и посолидней купить для своих хором. Но, может, стул обтянут кожей рептилии? И вряд ли такой сноб закупается в магазинах, где обитают простые смертные. Диван в дальнем углу комнаты, но тоже заваленный какими-то папками. Что-то не шибко чисто в кабинете, мог бы документы убрать в шкафы. Вон их сколько полупустых стоит.
В общем, сидеть было негде, потому Слава и стоял. Но мне в своей новой роли стоять не пристало, поэтому я плюхнулась на подлокотник кресла Разумовского.
— Я посижу с вами, папочка? — широко улыбнулась и только что не обняла Виктора за шею по-свойски. Но на такую дерзость я не решилась. Щеки и без того пылали от страха и безумного волнения.
— Не называйте меня так, — Разумовский брезгливо поморщился и отодвинулся, но мы все равно касались друг друга локтями.
От осознания, в какой опасной близости нахожусь от монстра, меня затрясло. Надеюсь, Виктор не почувствует мой мандраж, иначе казавшийся прекрасным план с треском провалится.
— Как, папочка? — я захлопала ресницами, прикинувшись дурочкой.
— Вячеслав, объясни, пожалуйста, своей невесте, что я не люблю, когда незнакомые люди называют меня папочкой, — Разумовский многозначительно посмотрел на пасынка, ожидая беспрекословного исполнения.
Сейчас Слава встанет на сторону отца и запретит мне все, чем можно выбесить монстра, поэтому надо было действовать быстро.
— Ой, простите, мое упущение! — я бодро вскочила с кресла и затараторила. — Меня зовут Терещенкова Арина, мне двадцать лет. Живу в столице на улице Большая Садовая. С вашим сыном познакомилась две недели назад и безумно в него влюбилась.
Отчеканив, я с торжествующим видом уселась на прежнее место.
— Сейчас мы знакомы, папочка. Я могу теперь вас так называть?
Господина Разумовского даже перекосило от моей активности. Еще немного и вышвырнет из дома. Ну же, давай, решайся, мне ненавистна сама мысль о браке в двадцать лет. Но вместо упреков в мой адрес, Виктор ошалелым взглядом уставился на сына.
— Две недели? — прохрипел он. — Вы знакомы всего две недели?
— Да, — Слава, молодец, невозмутимо пожал плечами. — Для любви порой бывает достаточно одной минуты.
— А вы? — Виктор вперился в меня немигающим взглядом королевской кобры. — Неужели влюблены в моего сына?
— Конечно! — я кивнула. Играть так до конца.
— И что же вам больше всего нравится в Вячеславе? — губы Разумовского скривились в ехидной ухмылке.
Уверен, что я с его сыном только ради богатства папочки. Таким, как Разумовский, бесполезно объяснять, что такое бескорыстие и привязанность. Отвечая на вопрос, не раздумывала ни секунды.
— Он очень красивый!
Поймала торжествующий взгляд Славы и недовольный Разумовского.
Глава 3. Арина
Верно говорят, не буди лихо пока спит тихо. Но мне не повезло, разбудила лихо не одноглазое, но высокомерное и придирчивое. После моего открытого посягательства на его сыночка, Разумовский так взбеленился, что просто дым коромыслом.
— Значит, любите, — он резко повернулся в мою сторону, и мы тут же несильно стукнулись лбами.
— Ой, папочка, что вы творите, больно же! — заныла я, массируя лоб и поражаясь собственному таланту. Я даже говорила нараспев, подражая однокурснице, вот что значит вжилась в роль.
— Все нормально, — пробормотал Виктор, и, могу поспорить, я заметила растерянность на его лице, — и в который раз прошу, не называйте меня «папочкой».
— А как же мне вас называть, папочка? — косить под дурочку у меня прекрасно получалось. Похоже, Разумовский решил, что я и в самом деле полоумная.
— Виктор Васильевич, — выдал местный царь.
Ну ничего себе планку поднял! Хорошо хоть позволил господином не величать.
— Когда мы со Славой поженимся, мне тоже вас Виктором Васильевичем называть? — изо всех сил изобразила растерянность и посмотрела по очереди на папашу и его сыночка.
— Ариночка, ну что ты! — кинулся на выручку Слава, а я в который раз поразилась сообразительности жениха. Он опустился на корточки передо мной и гневно зыркнул на отчима. — Какой Виктор Васильевич, отец, ты что? Ариша, зови его папой, если хочешь. К тому же свадьба не за горами. Прямо отсюда поедем в загс и подадим заявление.
Ничего себе поворотик! Какой загс, какое заявление? Мне бы ночь простоять, день продержаться и затемно свалить из логова монстра.
Каждый со своей затаенной болью мы возмущенно глянули на Славу и одновременно посмотрели друг на друга. Испуганный олененок и охотник, вскинувший заряженное ружье. Виктор Разумовский и обычная студентка, расположившаяся в опасной близости. Еще секунда и Виктор выведет обман на чистую воду, поэтому действовать надо было немедленно.
— Ах ты мой зайка! — заверещала я на весь дом и кинулась в объятия к жениху.
Если Слава и обалдел, то не подал виду. Сграбастал меня и обнял так сильно, что ребра затрещали. И опять поцелуй. Да что ж это такое! За две недели чмокнул всего несколько раз, а сегодня уже второе посягательство на мои губы.
— Избавьте меня от подробностей вашей личной жизни, — Разумовский резко встал и сжал пальцами виски, словно его накрыл приступ мигрени.
Внезапно вспомнила слова Юльки про крепкий организм, разбитый болезнью, и не на шутку всполошилась. Не хватало только, чтобы Разумовский после всех выкрутасов и правда слег с инсультом. А все мой длинный язык и желание его позлить.
— С вами все хорошо? — оттолкнув жениха, я подлетела к Разумовскому. — Сколько видите пальцев? — помахала пятерней перед его носом и насильно усадила обратно в кресло. Царь настолько обалдел от напора, что даже не сопротивлялся. — Так сколько? — ткнула ему в лицо вспотевшей ладонью.
— Пять, — прохрипел Разумовский вполне разборчиво.
— Ну слава богу! — выдохнула я, прижав ладонь к груди. — Так перепугали. Я уж думала у вас случился инсульт.
— Какой к черту инсульт! — взревел монстр, вскакивая с кресла.
— Когда вы сжали виски я подумала, что давление подскочило, — залепетала я, снова возвращаясь к роли и изображая волнение. — Поберегите себя, Виктор Васильевич, папочка! В вашем возрасте вредно волноваться.
— А причем здесь мой возраст? — процедил Разумовский сквозь зубы. — Я прекрасно себя чувствую.
— Почему ты злишься? — мне на выручку в который раз пришел Слава. — Аринка волнуется о твоем здоровье, это же прекрасно. Она добрая и заботливая. Будет кому в старости о тебе позаботиться.
Я не знала, кого из нас двоих Разумовский хочет лишить жизни первым, но монстра разрывало изнутри так сильно, что он едва сдерживался. На выручку как обычно пришел гаджет. Часы на запястье Разумовского запищали, и он отвлекся от мести.
— Время обеда, — величественно произнес он.
Слуги, несите дуги, царь трапезничать желает!
По огромной столовой, совмещенной с кухней, сновала средних лет женщина в сером длинном платье с белым передником. Уродливей униформы не придумать. И меня хотел в такую же мешковину запихнуть, когда решил, что перед ним горничная. Увидев работодателя, женщина засуетилась и вежливо поинтересовалась: