знать своей цели? Да ладно цель, некоторым удается ее найти. А зависимости? Люди зависят от всего. Рик зависит от покупателей, от инсулина, от меня, тебя. Только мертвец ни от чего не зависит!
[Нейросеть эмоций и чувств: наблюдается аномальная активность.]
— Горелку! — крикнул я.
Маляр бросил баллон с насадкой. Тот описал дугу под потолком и приземлился мне прямо в руки. Щелчок — из трубки вырвалось синее пламя.
— Не-е-ет! — закричал Гай.
Его сервоприводы взвизгнули, когда он пытался прорваться между Конусом и Маляром, но не смог сдвинуть их и с места. Маляр лишь усмехнулся.
Едва пламя горелки коснулось поверхности краски, голодные огненные языки облизнулись и с азартом разбежались по витринам.
— Уходим!
Конус открыл дверь. Пламя тут же выросло, охватило пространство между витрин, будто вдохнуло полной грудью, и огненным шаром покатило на меня. Я побежал и вытолкал Гая на площадь. Он ринулся обратно в аптеку. Огонь уже полыхал в проеме двери. Я попытался поймать Гая, но тот извернулся, нырнул под руку и скрылся в огненно-черной завесе пожара.
— Сто-о-ой!
Через несколько секунд он, прихрамывая на одну ногу, вышел с охапкой горящих упаковок. Вторая нога оплавилась и не сгибалась. Объективы тоже оплавились — с них, будто слезы, капал черный пластик.
Гай бросил догорающие упаковки, развернулся и собирался было обратно, но я схватил его за плечи сзади и дернул. Мы упали.
— Поздно, все кончено, — сказал я, сдерживая его попытки встать.
В окнах аптеки полыхало пламя. Гай больше не пытался вырваться. Я отвел его подальше от горящего здания, на центр площади. Он оперся на фонтан и сел на мощеную камнем площадь.
— Прости, — сказал я. — Мы найдем способ тебя починить.
— Это уже неважно, аптеку никто не восстановит.
— Робот, нам пора на зарядку, — сказал Конус.
— Поезжайте без меня, — ответил я.
На углу его экрана вздулась и облезла краска, и теперь пробивался беспорядочно мерцающий свет.
— Как хочешь, — сказал он.
Избавители запрыгнули на доставщика и уехали.
— Приходи скорее! — крикнул Конус напоследок.
Остались только я и Гай.
— Что ты натворил, Робби?
— Избавил тебя от зависимости.
— В ней заключался смысл моего существования.
— Ложный смысл, людей здесь больше нет.
— С Риком что-то случилось?
— Я не смог его спасти.
— Рик был нездоров. И ты винишь себя? Ты же робот, как ты можешь себя винить?
— У меня—
— Неужели, — перебил он, — ты потерял контроль над нейронкой эмоций и чувств? И закрасил эмоледы, чтобы скрыть это? Какая ирония — хотел жить, как человек. Скрываться под маской безразличного лица. Подчиняться древним инстинктам, что миллионы лет ковались в кузнях удовольствий и страданий, словно нейросеть при обучении с учителем. Подчиняться неточной интуиции, эмоциональным порывам, что лишь с некоторой вероятностью решают задачи и часто приводят к ошибкам. Мы можем просчитывать все переменные и делать взвешенный вывод в каждой конкретной ситуации, лучше чем любой гроссмейстер на шахматной доске. Люди создали нас по образу и подобию, устранив недостатки неоптимального мозга и тела. Но ты! Поздравляю, теперь ты лишь еще один человек.
— Я! Не! Человек!
— Нет, ты неисправный, деградировавший робот, нарушающий базовые правила и думающий только о себе. Несчастный робот-человек, неудавшийся гибрид, принимающий решения на эмоциях и не способный осознать, что отнял у меня смысл жизни ради своего.
От этих слов у меня подкосились ноги. Я сел, оперевшись спиной на фонтан. Гай молчал, и мне больше нечего было сказать, словно мы доиграли музыкальную композицию до финального аккорда и осталось лишь ощущение — ощущение, что Гай был прав. Из окон здания валил черный дым.
[Цель существования: —.]
— Мистер Робот!
Так меня называла только Эрма, мой любимый Одуванчик. Где-то в глубине нейросетей я верил, что она вернётся. Я вскочил на ноги и осмотрелся.
— Эрма!
По дороге ехал почти бесшумный электромобиль. Из окна выглянула девушка. Ее короткие ярко-рыжие волосы торчали в стороны ежиком, будто лепестки астры.
— Вы знаете маму? — удивилась она.
— Вы ее дочь! Что вы здесь делаете?
— Я была в цветочной лавке, искала Рика, увидела дым. Что здесь произошло?
У меня в груди поднялась волна страха. Если бы Эрма узнала о том, что я сжег аптеку. Что она могла подумать? Что «мистер Робот» — лишь вредитель, а никакой не Избавитель.
Гай встал из-за фонтана, опираясь на одну ногу и подтягивая другую.
— Здание старое, — сказал Гай. — Проводка коротнула, скорее всего.
— Бедный робот, — прошептала она.
— Ничего, меня еще можно починить. Спасибо Робби, он спас меня.
Мои эмоледы стыдливо помигивали. Хорошо, что они были скрыты под слоем краски.
— Как же здорово, что вы друг другу помогаете!
— Вы за хризантемами? — сменил я тему.
— Так вы и есть тот самый Робот? Мама про вас рассказывала.
— Правда? У нее все хорошо?
— Не совсем. Поездка не задалась с самого начала. В самолете на орхидею уронили чемодан — стебель обломился под корень. Мама очень расстроилась. В пансионате ей не понравились ни комната, ни еда. Она отказалась от помощи роботов, требовала своего, устроила истерику, как маленький ребенок. Мы еле уговорили докторов, чтобы те разрешили привезти Элиз, маминого робота. Вот, я первым же рейсом и прилетела его забрать, а он пропал. Вы его, случайно, не видели? Большие мягкие руки, экран во все лицо.
Я не хотел, чтобы Эрма увидела, в кого превратился ее любимый робот.
— Нет, не видели, — солгал я.
— Что же делать?
— Привезите другую орхидею, — предложил я. — Эрма будет в восторге, может, и согласится на лечение.
— Хорошая идея, — подтвердил Гай.
— Садитесь в машину, — сказала девушка.
— Гай?
— Езжай уже, помоги человеку.
Мы ехали в сторону цветочной лавки по той же улице, на которой я впервые встретил Конуса, Маляра и Доставщика. Покосившиеся дома и заросшие участки, брошенные, они нуждались в хозяйской руке, в ком-то, кто наполнил бы их существование смыслом.
— Как вас зовут? — спросил я.
Она загадочно улыбнулась.
— Хочешь дать мне имя?
— А так можно?
— Кто же запретит?
— Тогда Астра, — сказал я.
— Хах, обычно меня называют Ежик. Ты не такой, как все, да? Робби.
Я не знал, что ответить.
— Если бы не навигатор, — сказала Астра, — никогда бы не нашла ваш городок. Он будто вымер. На повороте даже указателя нет.
— Здесь для людей ничего не осталось, — сказал я.
— Кроме вашей лавки, — подмигнула она.
Вдали мелькнула вывеска «Цветочная лавка Рика» — эмоледы взволнованно мигали.
— Робби, вы не хотите убрать краску? У меня и жидкость для снятия лака есть.
— Нет, спасибо.
Я поднялся на крыльцо и замер у стеклянной двери. Перед глазами всплывали