Читать интересную книгу Когда придёт Зазирка - Михаил Заскалько

Зебрик упал на лапы, не удержался и завалился набок. Верёвка сместилась, и я съехала под лапу Зебрика. Возможно, он почувствовал это: тут же повернулся на спину и стал отбиваться всеми четырьмя лапами от наседавших упырей. Я отняла руки от лица, воспользовавшись передышкой. Вокруг нас кружил рой этих тварей, посекундно атакуя бедного Зеба, который отбивал атаки лапами и хватал зубами наиболее наглых. Даже сквозь гул в голове я слышала хруст мышиных костей.

– Сволочи! Чтоб вас… – начала я, глядя в ладонь, но закончить, не успела: вцепились в волосы, дёрнули – и вот я уже в воздухе с болтающейся верёвкой на поясе. Эти твари перегрызли её. Земля и отбивающийся Зеб стремительно удалялись. Меня несли в сторону леса.

Я была в полушоковом состоянии, безвольно болталась на весу. Однако краем глаза отметила: меня сопровождает плотное кольцо мышей. Значит, они бросили Зеба, добились цели и возвращаются с победой к тому, кто их послал. Внезапно меня, будто с силой встряхнули за плечи: «Дура! чего ждёшь: руки-то у тебя свободные?!»

– Гады! Сволочи! Чтоб у вас глаза повылазили! Чтоб вас в клочья разорвало!

Ожгло руку внутренним огнём, затем хлопок – и я, забрызганная чем-то гадким, кверхтормашками полетела вниз. Мелькнуло в голове: «Всё! Варька, счас от тебя будет оладушка…»

Но не суждено было Варьке разбиться в оладушку: у самой земли, в прыжке, поймал меня Зебрик. Всхлипывая, как ребёнок, уставший плакать, он энергично принялся вылизывать меня, как кошка-мать новорождённого котёнка.

– Всё! хватит! Прекрати!

– Я думал… думал… потерял тебя…

– И потеряешь, если не доставишь, куда надо.

– Рванули!

И вот я снова на загривке Зебрика. Иссечённые и избитые лицо, руки, голова саднили. Расслабленность повлекла за собой усталость: веки отяжелели, меня клонило в сон. Цепко держась за шерсть Зеба, поминутно трясла головой, стряхивая сонливость.

До деревни оставалось совсем ничего, метров сто, когда Зебрик, вдруг, странно дёрнулся и стал падать. Мою сонливость как ветром сдуло.

– Что? Опять не пускают?

Зебрик не ответил: ударился о землю грудью, перевернулся – меня камнем швырнуло вперёд. Упала удачно: в яму, на дне которой был клок перезимовавшей прелой соломы. Яма, конечно, сказано громко – для прежней Варьки ростом в полтора метра, это просто выемка размером с обычную суповую тарелку, для Дюймовочки – яма. Выбраться из неё оказалось нелёгким делом: края ямы рыхлые, всё время осыпались, увлекая меня на дно. Вспомнился кадр из фильма о животных: букашка попала в песчаную ямку и тщетно пытается выбраться, но песок осыпается, букашка снова и снова оказывается на дне. А потом дно оживает: появляется страшная голова – и букашке каюк. Сейчас я была как та букашка: все мои попытки оканчивались неудачей. Я уже ревела в голос, звала Зеба, но, увы…

Комок земли, величиной с кулак обычной Варьки, оторвался и сбил меня с ног. Я вновь оказалась на дне, да ещё комок, зараза, придавил ноги. Изматывая последние силы, истерично колошматила его кулаками, но только поднимала пыль и утомляла руки. Обессилев, упала, сотрясаясь от плача. Небо, до этого затянутое белёсой пеленой, светлело: пелена лопалась, и прорехи расползались. Словно кто-то там наверху гневно раздирал полог, скрывавший от него нечто важное. Вскоре от пелены не осталось и следа, глазам предстало чистое звёздное полотно. И месяц, заглядывавший в яму, где уже тихо – сил не осталось – скулила Варька – Дюймовочка. Месяц иронично усмехался, выпячивая острый подбородок. От чего мне стало ещё горше…

Сверху послышался шум, как если бы по земле тащили бревно. Края моей ямы стали осыпаться, заваливая меня землёй. Задёргалась, как безумная, дико закричала. На яму наползала огромная тень. Меня охватил невиданный ужас. «Всё, сейчас засыпят, точно картофелину при посадке… «– трепыхнулось на задворках сознания. Тень закрыла небо, в яме образовался мрак. Земля продолжала осыпаться, по пояс я уже была капитально упакована. И вдруг на меня опустилось нечто – почудилось, бревно, – и окончательно вдавило в грунт. На поверхности осталась лишь рука. Задыхаясь, заколотила этой рукой по «бревну». «ШЕРСТЬ?! ЭТО ЖЕ ЛАПА ЗЕБРИКАМ!» Стала хватать за шерсть, дёргать её. Лапа приподнялась – рука моя нащупала прижатый коготь. Вцепилась намертво, резко качнула – лапа потянулась вверх, выдёргивая меня из земли, как морковину.

Да, это был Зебрик! Мой славный котик, трижды спасший меня от погибели! Он лежал у края ямы, уронив голову между лап. Я, в каком-то болезненном возбуждении, ползала по его мордочке, целуя каждую шерстинку, рассыпая благодарности и ласкательные слова. Зебрик тяжело вздохнул, и моя нездоровая эйфория улетела вместе с его выдохом: он был пугающе обездвижен, глаза закрыты.

– Зеб, алё, ты чего? Что ещё случилось?

Он не шелохнулся. Добралась до его уха и повторила вопрос в самую раковину. Его тело дрогнуло мелкой дрожью, рот приоткрылся, выдавив пару непонятных слов. Я спустилась к самым губам, приникла к ним и услышала далеко-далеко знакомый голос. Он с трудом пробивался сквозь хрипы и шипение. Так бывает при плохой связи с междугородним телефоном.

– Иди… прямо… только прямо… там речка и мосток… за ним ворота… на них колокольчик без языка…. Тронь его… тебя встретят…. Поспеши!..

– А ты? Что с тобой?

– Со мной… всё….Опоздал… Прощай, Вар… – Это были последние его слова: я опомниться не успела, как вместо тёплого Зебрика… оказалась холодная деревянная скульптура кота.

«Опять сон в руку,»– вяло трепыхнулось в голове.

Что было потом, помню смутно. Кажется, наревелась до икоты… и непривычно болело в груди, там, где сердце… Мне ещё не случалось терять близких и родных, да и мёртвых я видела только мух, комаров и тараканов. И вот случилось… Зебрик, с которым мы провели несколько часов, который трижды спас меня от смерти… стал мне роднее родного. Я это поняла тотчас, едва осознала, что Зебрик умер. Я обливала слезами его деревянную мордочку, а в ушах звучал насмешливый и такой родной голос: «Козявка…» И становилось ещё больнее и трудно дышать…

В какой-то момент я вспомнила о Даре, но все попытки оживить Зебрика оказались тщетны. Помнится, впервые в жизни я употребила матерные слова, все, какие слышала когда-либо: взобравшись на спину Зебрика, кричала-ругалась до хрипоты, захлебываясь слезами, неведомому дарителю – зачем мне Дар, если я не могу оживить родное существо? забери Дар назад и верни жизнь Зебу!..

Меня никто не услышал, не отозвался, только в голове, как метроном, застучало: поспеши, поспеши, поспеши… Стоп! Может, действительно, надо поспешить, может там, где меня ждут, помогут Зебрику?

Легко сказать – труднее сделать. Будь я прежней, расстояние до деревни преодолела бы за считанные минуты, но в образе Дюймовочки сто метров вырастали в километры по пересечённой местности: ямы, глубокие овраги, травяные джунгли. Путь оказался во много раз сложнее, чем я представляла. Даже небольшой отрезок пашни требовал огромных усилий. А сил-то у меня совсем не осталось: усталое, избитое и кровоточащее тело протестовало движению. Оно хотело лечь и заснуть. Пожалуй, только огромное желание побыстрее добраться к тем, кто вернёт жизнь Зебрику, тянуло и толкало моё безвольное тело.

Пашня предстала горами, где было всё: пологие и крутые подъёмы-спуски, «ущелья» со столешницу и «марсианские плато». Впрочем, – к счастью! – в «горах» не было рек и озёр. Спустя вечность, «горы» плавно перешли в «долину». Я чуточку передохнула, восстановила дыхание и тронулась дальше. В непролазные травяные джунгли. Свежая трава доходила мне до плеч, а прошлогодняя, сухая, как корабельные сосны, уходила далеко в небо. Я продиралась, как могла. Часто падала, удваивая раз за разом количество ушибов и порезов. Плакать уже не было сил, да и слёзы иссякли. Во рту пересохло, горло при каждом вдохе, будто наждачкой шоркали. В носу свербело, даже чихнуть не получалось. Болели глаза, в уголках нудно щипало. «Зебрик… Зебрик… «– странно, точно со стороны слышала свой голос. Ощущение полное: в горячке бредит…

Не знаю, не могу объяснить, как преодолела «джунгли» и вышла в «степь». Даже не обрадовалась-опустилась кулем и долго тупо сидела в траве. Когда почувствовала, что сон овладевает мной, каким-то образом встряхнулась, поднялась.

«Зебрик…  Поспеши… «– губы вновь и вновь выдавливали эти два слова и, словно, две руки толкали меня в спину.

Молодая трава здесь была намного выше и толще, местами я, как «козявка», на четвереньках продиралась сквозь заросли. Внизу оказался слой пепла от сгоревшей прошлогодней травы, я изрядно измазалась в саже и наглоталась её.

Неожиданно я уткнулась в камень, он лишь частично высовывался из земли, но был велик для Варьки – Дюймовочки. Стала обходить его, как высокий бетонный забор. Стоп! вот здесь, пожалуй, можно взобраться на покосившийся «забор» и глянуть: не сбилась, всё ещё прямо иду и далеко ли до мостка.