«Я, должно быть, траванулась на этой чёртовой свадьбе»– слабо шелохнулось у меня в голове. Звон исчез и тотчас ему на смену в мои уши ударил хаос звуков: голоса людей, кошачье мяуканье, хлопанье крыльев, воронье карканье и… знакомый, по сну, писк летучих мышей. А перед глазами замелькали неразличимые картинки, словно видеоплёнку включили на ускоренную перемотку.
«Я умираю?!»
Внезапно мельканье кадров прекратилось, в голове что-то щёлкнуло, и свет погас, затухая, уплывали все звуки. Воцарилась могильная тишина. И полный мрак. Единственно, что слышала и ощущала, это жгучая, как ожог, боль в ладони…
… Это длилось целую вечность. Затем, неожиданно, тишину рванул сдвоенный крик кота и воронье карканье, неведомая сила сгребла меня – я даже вскрикнуть не успела-скомкала, точно снежок, и швырнула. «А-а-а!» – запоздало завопила я, и… словно проснулась от кошмарного сна: стояла всё там же, у красного автомобиля; диктор радио напомнил, что сейчас 21 час.
Невероятно! Получается, что я стоя «проспала»15 минут?! Головокружение и тошнота пропали, впрочем, как и приставучий кот. Голова удивительно свежа и ясна. Глянула на ладонь и, невольно, вскрикнула: пятно было сочно-розового цвета, и не просто пятно, а настоящий кошачий след. Как если бы кот ступил испачканной в розовой краске лапой. Плюнула на ладонь, энергично потёрла другой. След остался прежним, более того, издевательски заблестел, как лакированный.
«Что всё это значит?» – хотелось закричать, но я лишь растерянно огляделась по сторонам: всё на своих местах, ничего не изменилось.
Дунул ветерок, и меня обдало ознобом. Оказалось, что у меня всё нижнее бельё мокрое от пота. Не хватало, для полного счастья, простудиться! Быстро перешла улицу и, почти бегом, заспешила домой.
Дома, первым делом, наполнила ванну горячей водой, плеснула шампуни и, раздевшись, погрузилась, предвкушая долгое блаженство. Когда ещё представится такая возможность: когда все дома, только и слышу – Варька, поди, сюда! Варька, подай! Варька, зараза, вынеси мусор! Варька… Варька… Не до купаний с блаженством: скоренько сполоснёшься, либо наспех только голову помоешь – и ладно…
Я целую вечность не чувствовала себя так хорошо!
Напевая, простирнула бельишко, затем сделала гренки, вскипятила молоко. Зойкина свадьба, эта коллективная пьянка (реалити-шоу!), в эти минуты показалась мне мелкой досадой, а происшедшее на улице давним сном. Жизнь хороша, и жить хорошо!
В дверь настойчиво зазвонили. Нехотя подошла, борясь с дилеммой: обнаруживать себя или нет? Когда звон стал бить по нервам, едва сдерживая злость, спросила:
– Кто?
– Варенька, это я, тётя Паша, с третьего этажа. Сахарку не одолжишь, хоть стаканчик?
«Опять эта, попрошайка, сколько можно!?» Очень не хотелось открывать, но ведь завтра наплачется маме, а та закатит кипеж, что её единственную подругу обижают и всё такое. Подруга – собутыльница, святой человек, обидеть не моги…
Скрепя сердцем, открыла. Едва дверь образовала щель, в неё… прошмыгнул полосатый кот. Больше на площадке никого не было. Захлопнула дверь, повернулась: кот сидел у тумбочки с обувью и яростно скрёб лапой за ухом. Я просто опешила от такой наглости, и совершенно не знала, что предпринять. И тут… кот заговорил:
– Извини, блохи, паскуды, совсем заели. Да не хлопай ты так глазёнками, я не глюк.
– Но… ты…
– Говорю? Ерунда, привыкай. Ещё не такое увидишь и услышишь.
– Увижу…
– И увидишь и услышишь, и ручками потрогаешь. Всё, Варенька, теперь у тебя будет другая жизнь. Шумная, бурная и интересная. Как в сказке. Сейчас я плотненько поем… Ты, надеюсь, накормишь гостя?
– Гостя… – Я начинала приходить в себя: это не глюк, не сон, это… чёрт знает что… – Колбасу будешь?
– Давай, что не жалко. Я за весь день кроме твоего бисквита какую-то гадость куснул на помойке. Молочка бы, а?
Налила в миску молока, поставила на пол. Кот принялся звучно лакать, шерсть ходила волнами, замызганный хвост нервно вздрагивал.
Я присела на стул.
– Может… тебя, и помыть, и на мягкую постельку положить?
Кот поперхнулся, утробно уркнул:
– Нет времени. Ты не рассиживайся, а собирайся. Нам к рассвету нужно быть… у чёрта на куличках.
Я окончательно пришла в себя:
– Ага, счас, только шнурки поглажу. С мокрой головой куда-то переться.
Кот оторвался от миски, сел, широко облизнулся. Глянул вполне человеческим взглядом, как на несмышлёныша.
– Подними левую руку на уровне глаз, – заговорил голосом воспитательницы детского сада. – Ладонью к себе. Смотри в центр пятна. У тебя оно есть?
Я кивнула, уже ничему не удивляясь. Выполнила, как просил, скорее играючи, чем всерьёз.
– Теперь скажи… как камень брось: «Чоххоч!»
– Чоххоч!
Ладони стало щекотно, будто по контуру пятна перышком проводили. Я уже готова была засмеяться, но тут на мою голову обрушился поток горячего воздуха, как если бы включили штук пять фенов. Невидимые пальцы бережно перебирали мокрые пряди. Кот оскалился в подобии улыбки, затем приступил также шумно поедать нарезанные ломтики колбасы.
Я опомниться не успела, как волосы были высушены и добротно расчёсаны. «Фены» продолжали работать.
– Скажи: «Хоч!», если не хочешь без волос остаться, – пробурчал кот.
Я сказала – и «фены» отключились. Исчезла и щекотка в ладони.
– Что это? – Я неотрывно смотрела на ладонь: пятно вновь потемнело, и лишь с трудом угадывался кошачий след.
– Дар.
– Дар? От тебя?
Кот издал урчание, похожее на усмешку.
– Дары, Варенька, даются свыше. А я приземлён, как и ты.
– Но здесь явно… кошачий след…
– Значит так надо. Со временем узнаешь, что и как. Моё дело доставить тебя вовремя.
– Доставить? Куда? К чёрту на кулички?
– Это образно. В деревню Яблоницы нам надо. Ты собирайся, собирайся, путь неблизкий.
– Зачем?
– Там узнаешь.
– Хорошее дело! А если я откажусь?
Кот протяжно вздохнул:
– Если тебе меня не жалко – отказывайся. Только это тебе не поможет. Я всё равно доставлю тебя. Сонную. И ты проспишь интересное путешествие. Выбирай. Да побыстрее: время уходит.
– Я не могу! Вот так сразу… всё бросить… Мне в школу завтра.
– Забудь. У тебя другая будет школа.
– А семья?
– И семья. Здесь тебя не жалуют, шпыняют, а там будут любить и почитать. Как… царицу.
– Даже так? С трудом верится. За какие заслуги?
– Там узнаешь. Мы долго ещё будем словами дребезжать? Не ожидал, что ты такая зануда.
– Я не зануда! Просто всё как-то… действительно… как в сказке…
– Для тебя сказка, для нас обыденная жизнь. Теперь эта сказка-жизнь станет и твоей. Всё, хватит трепаться. Одевайся.
– Что… брать с собой?
– Просто оденься и всё.
– Как скажешь, господин. Бегу, с вашего позволения.
– Не паясничай, – фыркнул кот. – Это не твоё.
– А у тебя имя есть? – спросила уже из комнаты.
– Зови, как захочешь.
– А можно… Зебриком?
– Да хоть горшком, только в печь не ставь, – умываясь, мявкнул кот.
Я надела чёрные вельветовые джинсы, бежевый лёгкий свитер с горлом, на ноги кроссовки. Волосы решила заплести в косу. И тут обнаружила неприятную странность: чуть левее пробора прядь волос, шириной в два пальца, была акварельно – белая. Она начиналась у корней и тянулась до кончиков. Видимо, «фены» перестарались и выжгли мой натуральный русый цвет. Как я ни старалась спрятать белую прядь, коса получалась полосатой, почти как хвост у Зебрика. Ладно, пусть пока так, вернусь-закрашу. Освободила школьную сумку от учебников и тетрадей – она у меня небольшая, как дамская сумочка, – закинула в неё пакет прокладок, косметичку, плеер, пяток любимых кассет.
– Готова? – Зебрик нетерпеливо топтался у двери.
– Секундочку, – бросила, убегая в ванную за щёткой и пастой. Попутно сходила в туалет. Зебрик вслед мне мявкнул, по тону явно нелесное.
– Всё, готова.
Зебрик критически оглядел меня, протяжно вздохнул:
– Не на дискотеку зову.
– Что не так?
– Ладно, годится, – буркнул, при этом хвост его нервно шаркнул по двери.
– А что мне родителям написать? – вдруг опомнилась, уже держась за ручку двери.
– Ничего.
– Так не пойдёт. Будут беспокоиться, начнут искать…
– Как ты мне надоела! – Зебрик со злостью царапнул косяк двери. – Пиши, что хочешь! Провалилась сквозь землю, похитили пришельцы. Не ищите – бесполезно. Любящая вас, Варька – зануда.
– А когда я вернусь? – Взяла рядом с телефоном лист бумаги, ручку. – У меня на этой неделе контрольная по физике.
Зебрик дико зашипел, тяпнул лапой по стене, содрав клок обоев:
– Достала! Не могу больше! Ты идёшь или я применяю силу?!
– Только без лап! Я тоже могу применить силу. Возьму вон швабру и… спущу по лестнице.
– Ха – ха – ха. Дико смешно. В последний раз спрашиваю: ты идёшь?
– Иду, иду! – Сунула край записки под телефон, погасила свет.