Длина теннисного корта от линии до линии составляет семьдесят восемь футов. И мужчины, и женщины подают мяч на скорости более сотни миль в час. У противника на то, чтобы отбить, есть лишь четыре-пять сотен миллисекунд с того момента, как мяч касается ракетки подающего. Максимум – полсекунды.
Дэвид Фостер Уоллес, романист, эссеист и – в школьные годы – один из лучших юниоров на региональном уровне, был экспертом по приему подачи. Он понимал, что прием подачи отличается от любых других ударов в теннисе, кроме быстрых ударов с лета, потому что решение о том, как и где принять мяч, нужно принять за такой короткий промежуток времени, что всякая возможность обдумывания исключена: «Если говорить о времени, то мы рассматриваем диапазон, присущий скорее рефлексам, чисто физическим реакциям, которые предшествуют осознанной мысли. И все же удачный прием подачи зависит от огромного количества решений и физических корректировок, на которые требуется куда больше внимания и сосредоточенности, чем на то, чтобы моргнуть, вздрогнуть от испуга и т. д.»[36].
Уоллес отмечал, что прием подачи – явление парадоксальное. С одной стороны, это физический рефлекс, по большей части бессознательный. С учетом скорости полета мяча по-иному и быть не может. Некогда вычислять углы и особенности вращения. Сознательный анализ займет как минимум полсекунды, так что любому, кто всего лишь попробует задуматься над тем, как отбить подачу, останется лишь проводить взглядом мяч, который тем временем пролетит мимо.
С другой стороны, прием подачи требует ряда сложных и нестандартных реакций. В идеале игрок должен принять во внимание и местонахождение, и траекторию мяча. Позиция и движения подающего также крайне важны. Принимающие-профессионалы справляются с этой лавиной информации так успешно, будто успевают сознательно всю ее обработать, хотя мы и знаем, что это невозможно.
Коннорс и Эверт точно знали, где мяч ударится о землю и как будет вращаться. Они обрабатывали огромные объемы информации и отбивали – очень часто – идеально. Наймите хоть десяток физиков и тренеров и заставьте проанализировать движения Коннорса и Эверт в замедленной съемке, и все равно не выйдет придумать более удачные решения. (Создатели спортивных компьютерных игр это понимают и поэтому все больше и больше опираются в своих разработках на видеозаписи великих игроков, а не на математические алгоритмы.)
Как они это делали? Чтобы разобраться, почему у них все получалось, можно разделить доступное для приема подачи время на две части. Первая – время, за которое мозг реагирует, увидев поданный мяч, то есть скорость чисто зрительной реакции. Его можно измерить, просто попросив теннисиста нажать на кнопку, как только он увидит, что мяч оторвался от ракетки.
Скорость зрительной реакции у всех нас примерно одинаковая. Большинство людей реагирует на визуальный раздражитель за две сотни миллисекунд, не меньше, и шкала скорости реакции примерно одна и та же у самых разных людей (независимо от рода деятельности)[37]. Подросток за рулем автомобиля видит красный свет тормозных фар. Биржевой маклер средних лет видит понижение цены. Профессиональный спортсмен видит приближающийся мяч. Они, как и все мы, реагируют максимум за две десятые секунды – это примерно вдвое меньше времени, чем нужно на то, чтобы моргнуть. Это означает, что практически любой человек, которому зрение позволяет разглядеть предмет на расстоянии семидесяти восьми футов, способен зарегистрировать визуальный стимул в виде подаваемого мяча, даже если подает Энди Роддик или Винус Уильямс.
За оставшееся время – скажем, три сотни миллисекунд – нам нужно отреагировать физически. Если точнее: подготовиться принять мяч, исходя из всего, что нам известно о его полете, и попытаться ударить так, как нам хочется, и туда, куда нам хочется. Время разбивается на зрительную реакцию (назовем ее «увидеть») и физическую («ударить») примерно вот так:
Увидеть (200 мс) – Ударить (300 мс)
Как может подтвердить даже самый медлительный любитель видеоигр, если бы нужно было только «увидеть» и нажать кнопку «удар» (не вставая с дивана), то даже профессионально поданный мяч смог бы отбить любой. В настоящем теннисе вся трудность лежит во второй стадии реакции.
«Ударить» – для большинства из нас дело очень непростое. Времени, доступного при профессиональной подаче на то, чтобы отбить, нам едва хватит на то, чтобы сдвинуть ракетку на несколько дюймов. Любителю не под силу за три сотни миллисекунд оказаться в нужном месте и ударить точно и мощно. Да и многие закаленные профессионалы на это не способны. Энди Роддик, которому одно время принадлежал рекорд на самую быструю подачу в профессиональном теннисе, 155 миль в час (в марте 2011 его побил Иво Карлович, подавший со скоростью 156 миль в час), говорит, что на медленном корте, «если ударишь 140, и ударишь верно, то его не отобьют»[38].
Даже Коннорсу и Эверт не всегда удавалось отбить подачу. Но в большинстве случаев времени у них было полно. Их таланта и опытности с лихвой хватало на то, чтобы произвести почти что мгновенные сокращения мышц, принять позицию и отбить примерно за сотню миллисекунд. Для них физическая часть задачи была почти так же проста, как нажатие на кнопку.
* * *
Чтобы разобраться, как некоторым профессиональным теннисистам удается столь мастерски отбивать подачу, я договорился о встрече с Анхелем Лопесом, одним из самых востребованных тренеров по теннису в мире и настоящим гуру в вопросах приема подачи. Лопес тренировал множество профессионалов. Он современник Джимми Коннорса, они занимались у одного инструктора и тренировали команды противников для командного теннисного турнира WTT (World Team Tennis).
По словам Лопеса, скорость и сила концентрации Коннорса перевернули представления о приеме подачи: «Коннорс изматывал подающего. Его целью были быстрота и агрессивность. Снова и снова он тренировался на высокой скорости. Ты начинаешь чувствовать, куда полетит мяч, только после долгих тренировок. Потому и говорят: научиться принимать подачу можно, лишь принимая подачу. Он сосредоточивался на моменте, когда мяч отскакивает от ракетки. Не думал о том, как движется подающий. Его взгляд был прикован к точке соприкосновения мяча и ракетки. И глаза у него в этот момент были круглые, точно у маньяка Чарльза Мэнсона. Отбивая подачу, Коннорс выглядел как безумный».
Ключевое понятие, используемое Лопесом, это «распознавание мяча» – подготовительная фаза, сразу после которой нужно решить, как именно отбивать. Он приказал мне следить за его глазами: они пометались туда-сюда, а потом замерли. «Большинство игроков тренируют руки и ноги. Но для скоростной реакции нужны три вещи: руки, ноги и глаза. „Скорость“ относится и к зрению тоже, суть не только в том, чтобы быстро добраться до мяча, это не видеоигра. Нужно сфокусироваться на мяче, а потом перевести эту сосредоточенность в атаку».
Лопес утверждает, что распознавание мяча приобретает все большую важность по мере того, как развиваются техника и мастерство подачи. «В матчах самого высокого уровня до того, как мяч ударяется о ракетку, из подающего невозможно извлечь никакой информации. Ничего. Мы вместе с другими тренерами анализировали подачи Пита Сампраса, внимательно, в максимально замедленной съемке. Ничего не видно. Он скрывает подачу, как профессиональный бейсболист. Все всегда выглядит совершенно одинаково, куда бы в итоге ни полетел мяч. Так что приходится сосредоточиться на моменте удара. Раньше теория была такая: отбивать нужно как можно скорее. Но со временем игроки стали более быстрыми, инвентарь – более совершенным, они научились оттягивать момент и отбивать сильнее. Больше времени уходит на распознавание мяча, но, как только им удается „прочитать“ траекторию, они готовы отбить так, как нужно».
У Коннорса и Эверт не было особенного преимущества в скорости зрительной реакции – ее ни у кого нет. А вот физически они реагировали быстрее многих. Эта скорость и позволяла потратить больше времени на подготовку в той самой фазе, которую Лопес называет «распознаванием мяча». Именно за этот отрезок времени они воспринимали поток информации, создаваемый соприкосновением мяча с ракеткой подающего. Они делили доступное время на периоды, и их скорость давала им возможность потратить больше времени на сбор и обработку данных. Наконец, в самый последний момент, они делали выбор и отбивали. Между «увидеть» и «ударить» им удавалось втиснуть немалый интервал на то, чтобы «подготовиться».