— Эй, Йенна! — окликает Уллис. — Что у нас сейчас?
— Шведский, — бормочет Йенна.
— Ага.
— Кажется… — добавляет Йенна, потому что знать, какой урок по расписанию, и носить с собой все учебники — это не круто.
Но Уллис уже отвернулась и не слышит.
— На выходные опять напьемся? — говорит Карро, оставив Юхана в покое.
— Ясное дело, — Уллис хлопает дверцей шкафчика так, что у Йенны чуть не лопается голова. — Милый друг, кури-бухай и меня не забывай! Так?
Карро гогочет, и они с Уллис, взявшись под ручку, уходят на урок. Йенна даже смотреть на них не хочет.
Кури-бухай…
Да пошли они!
Свен, учитель шведского, нацарапал на доске всего одно слово.
Поэзия.
— Отпустите на волю чувства! — говорит он, размахивая руками перед классом. — Отпустите эмоции, чувствуйте!
И пишите! Просто пишите, и все! Не мешайте словам литься наружу, не зажимайте их!
Свен подходит к музыкальному центру, который стоит в углу, нажимает на «Пуск», и классическая музыка струится над склоненными головами, щекочет тяжелые зеленые шторы на окнах.
— Что за нудятина! — кричит кто-то из компании парней, которые всегда сидят сзади. — Может, лучше кино посмотрим?
Свен мотает головой, седые космы торчат в разные стороны. Он закрывает глаза, шикает на класс и почти шепотом произносит:
— Пиши-и-ите. Просто пишите.
Но протесты не утихают, кто-то ноет: «Блин, тоска-а-а…» Другие подхватывают: «Нудятина!»
Тема — любовь. Самые разные виды любви, подчеркнул Свен. Сюсаннина ручка быстро бегает по бумаге.
— Что ты пишешь? — Йенна наклоняется к Сюсанне.
— Тихо, покажем друг другу, когда допишем! Пиши пока, — говорит умница Сюсанна таким же тоном, что и Свен.
Да пусть хоть замуж за него выходит.
Йенна думает. Пять минут, десять, может быть, пятнадцать. О любви, хм, написать о любви… Тогда, конечно, о Сакке. Хочется написать о его темных волосах, глазах, куртке с капюшоном, потертых джинсах, но не получается, не выходит, и Йенна кусает ручку и думает, думает, думает. Она долго, долго думает.
Любовь.
И, наконец, пишет.
За десять минут до конца урока Свен предлагает кому-нибудь прочитать то, что получилось: как он говорит — «поделиться плодами».
Звучит как-то… по-садоводчески.
— Но только если хотите, только если хотите, — повторяет Свен, подчеркивая, что словесное творчество не терпит принуждения.
Но никто не хочет ничего читать вслух, и Свен озадаченно чешет затылок, потом напоминает, что на следующей неделе контрольная, и сообщает, что на этом — раз так, раз так — урок окончен.
— Теперь давай читать! — нетерпеливо говорит Сюсанна, как только они с Йенной выходят в коридор. — Я прочитаю твое, а ты мое. Классное задание, мне понравилось!
Но Йенна качает головой.
— Я ничего не написала, — говорит она, пряча линованный листок в карман.
— Как это?
Сюсанна поправляет очки — знакомый жест, она всегда так делает, когда сердится. Йенну это раздражает.
— Как? — повторяет Сюсанна. — Я же видела, что ты писала. Покажи! Что тут такого? Я и так понимаю, что ты писала про Сакариаса!
— Тише! — шипит Йенна. Они уже совсем близко к шкафчикам, а у шкафчиков, как и у стен, есть уши.
— Ну, ясное же дело! — не унимается Сюсанна. — Дай посмотреть.
— Нет.
— Тогда я тоже не покажу.
— Ну и ладно.
Сюсанна устремляет на Йенну разочарованный, даже печальный взгляд. Они же всегда всем делятся. Но взгляд не помогает: листок остается лежать в Йеннином кармане.
И дрожит, как живой.
Глава 11
В комнате Йенны есть письменный стол, стул, кровать, два стеллажа, комод, зеркало в полный рост и уродливый ковер.
На стенах — фотографии (Йенна и мама, Йенна и Сюсанна), маленькая картина от Сюсанны, на которой написано «ТЫ НАСТОЯЩИЙ ДРУГ», три постера любимой группы «Кент» и журнальная полочка из «Икеа».
На потолке — светящиеся звезды.
Они просыпаются, когда становится темно. Йенна смотрит на них, лежа в постели, когда не может заснуть. Раньше мама лежала рядом с Йенной перед сном. Они шептались обо всем на свете, о каких-то мелочах и о важных вещах, и звезды светили над ними сквозь темноту.
Так было раньше. Теперь маме больно лежать на мягкой Йенниной кровати. Теперь Йенна смотрит на звезды в одиночку.
Под одну из этих звезд Йенна спрятала стихотворение, написанное на уроке шведского. Листок как раз уместился.
Глава 12
Маме было больно, но она все-таки пошла с Йенной в магазин.
Йенна ведет мамин велосипед, по обе стороны руля болтаются пакеты, к сиденью пристегнут еще один. Мама идет на костылях. Они цокают об асфальт.
Дверь подъезда открыта, на пороге стоят — блин, блин, блин! — Уллис и ее Модная Мамаша. Модная Мамаша упакована в короткую юбку и короткий топ, из-под которого выглядывает белый, как тесто, живот.
Йенне хочется повернуться и уйти.
Модная Мамаша орет на Уллис. Уллис курит. Модная Мамаша тоже.
— Не хватало только, чтобы нас выкинули на улицу! — кричит Мамаша. — Ульрика, ты вообще соображаешь?
Ты хоть раз можешь вести себя, как взрослая?
Уллис не отвечает. Она затягивается сигаретой и смотрит в землю. А на земле только гравий. Гравий и собачьи какашки.
— Мне даже уехать нельзя на день — ты тут же устраиваешь черт знает что!
Модная Мамаша злобно пихает Уллис в плечо, чтобы добиться ответа. Уллис пускает кольца дыма. Вдруг из кармана доносится писк мобильного: смс.
— И выключи свой проклятый мобильник! — орет Модная Мамаша. — Достал уже этот писк!
Йенна отворачивается, ставит мамин велосипед в стойку и берет пакеты. Мама сделала передышку и стоит, опершись на костыли. Йенна стыдится этих костылей, стыдится мамы, стыдится того, что стыдится.
Ну, зачем они там стоят? Зачем им надо видеть маму с серо-бледным лицом, когда она совсем не в форме и еле идет, хромая и с одышкой?
— Извините, — говорит мама, чтобы пробраться мимо Уллис и Модной Мамаши.
— Ульрика, черт побери, подвинься! — рявкает мамаша, дергая Уллис за руку. — У нее костыли, не видишь, что ли!
— Подвинусь! — шипит Уллис. — Вообще уйду!
Уллис бросает сигарету, тушит, наступив на нее, и быстро уходит.
— И куда ты собралась? — горланит Модная Мамаша, наступая на окурок, который и без того уже погас.
— К Хенке! Хотя какое тебе дело вообще!
— Тогда передай ему, пусть заплатит за разбитый бокал! И постирает коврик в ванной, который заблевал! Поняла?
— Катись к черту!
— Сама катись!
— Извините! — повторяет мама. Модная Мамаша разошлась и совсем заслонила собой вход в подъезд.
Ручки пакетов режут ладони Йенны.
— О черт, простите, — говорит Модная Мамаша и, шатаясь, отходит в сторону. Йенна чувствует запах алкоголя.
— Детки, блин… — бормочет Модная Мамаша, пока Йенна придерживает дверь, впуская маму.
Йенна пытается поторопить маму, ей не хочется стоять на виду и разговаривать.
Она ненавидит Модную Мамашу, ее накрашенное лицо, ее сигареты, ее одежду и ее здоровое тело.
— Ваша-то не такая, да? — Модная Мамаша кивает в сторону Йенны.
Мама останавливается и что-то бормочет. Модная Мамаша закуривает новую сигарету, и Йенна хочет скорее, скорее войти в квартиру, но ключ у мамы, а маме, кажется, захотелось поговорить. Сигаретный дым вьется над табличкой «Не курить!», которую прикрепили в подъезде по настоянию соседки с собакой.
— У нее тут на выходных была вечеринка, — продолжает Модная Мамаша. — А я только что вернулась домой и весь день просидела у телефона: звонят и жалуются, жалуются! И вы, наверное?
— Нет, — отвечает мама.
— Но слышали ведь? Да уж точно, слышали, их там человек семьдесят было, не меньше. В трехкомнатной квартире!
И музыку врубили, ночью. И пили.
— Ничего себе.
— Переломали кучу всего, наблевали. Боже мой.
Модная Мамаша опускается на корточки и вздыхает, держась за лоб.
— Ну да. Ну, я пойду, — говорит мама, ковыляя к лестнице.
— Да, не буду задерживать, — бормочет Модная Мамаша.
Мама начинает подниматься по лестнице: правая нога, потом левая — как маленький ребенок. Ступеней немного, но, поднявшись до последней, мама борется с одышкой.
— Слышите, вы поправляйтесь, кстати! — кричит Модная Мамаша, прежде чем мама успевает закрыть дверь за собой и за Йенной. — Пока!
Глава 13
Маме снова пора на облучение.
Йенне совсем не нужно, чтобы за ней присматривали — господи, ей же тринадцать, она не ребенок! — но бабушка все-таки приезжает. «Тебе же веселей, когда кто-то рядом», — говорят мама и бабушка с дедушкой. Йенна не в силах им противостоять.
— Давай-ка наведем порядок, — говорит бабушка, едва войдя в квартиру. Она протягивает свое пальто Йенне, чтобы та повесила на вешалку, и принимается носиться по всей квартире с тряпками, шваброй и средством для полировки. Вскоре вся квартира пахнет бабушкой.