никак не мог поверить, что какая-то женщина его отвергла. А когда убедился в моей серьезности… повел себя… не очень красиво. Потом его родители пришли к моему отцу… это тоже было неприятно… – Она печально улыбнулась. – Я узнала про себя много нового.
– О боже, – простонал он. – Подумать только, тебе столько пришлось вынести, а меня не было рядом. С каким удовольствием я сломал бы этому негодяю шею.
– Нет, – серьезно сказала она. – Наверное, это я виновата. Но я могу только благодарить небеса за то, что избавилась от этой семейки… – Она сильнее прижалась к нему. – И за то, что встретила тебя. Я люблю тебя, Дэйви.
– А я тебя, Мэри.
– Это самое главное, – вздохнула она. – Все остальное не имеет значения.
– Но разве твои родные не встали за тебя горой?
– Отчасти, – сказала она. – Не считая Уилли, они не слишком мною довольны из-за всего… Ну вот мы и пришли, сначала заглянем к отцу.
Мэри завела его в пекарню через боковой вход. Там было тесно и темно, от двух раскаленных печей шел жар, и сладко пахло свежеиспеченным хлебом. Дуглас вместе со своим помощником Джоном Дональдсоном задвигал тяжелую полку, на которой выстроились ряды двойных шотландских буханок, темной корочкой вверх. Пекарь, без пиджака, в испачканном мукой фартуке и старых белых холщовых туфлях, бросив взгляд через плечо, увидел Мори, но не стал прерываться. Покончив с делом, он медленно снял фартук и только тогда подошел.
– Сам, значит, явился, – сказал Дуглас, не улыбаясь, и протянул руку.
– Отец, – выпалила Мэри, – Дэвид с отличием сдал экзамен, он среди первых в списке.
– Значит, ты теперь врач. Ладно, уже кое-что.
Он повел их за собой из пекарни наверх, в гостиную, где Уилли сидел за расчищенным столом и делал уроки, а тетушка Минни вязала у окна. Мальчик радостно улыбнулся при виде Мори. Тетка, однако, даже не взглянула в его сторону, продолжала вязать, хмуро уставившись на мелькающие спицы.
– Садись, парень, садись, – сказал маленький пекарь. – Сегодня мы выпили чайку пораньше, не как обычно… но… может, позже, если проголодаешься, Мэри принесет тебе перекусить.
Дэвид опустился у стола на жесткий стул, Мэри придвинула ближе к нему свой стул и тоже села.
– Выйди из комнаты, Уилли, – сказала тетушка, воткнув наконец спицы в вязание и одарив Мори холодным взглядом. – Слышишь меня, Уилли!
Мальчик ушел.
– Итак, Дэвид, – начал пекарь, – ты должен понять, что для всех нас это было потрясение…
– И для всех прочих тоже, – встряла тетушка Минни, возмущенно качая головой. – Весь город гудит. Просто скандал и позор.
– Да, – снова заговорил Дуглас. – Мы оказались в весьма неприятной ситуации. Моя дочь обручилась с достойным человеком. У него хорошие связи, в округе его уважают. Она не только обручилась, но уже назначили день свадьбы… когда ни с того ни с сего, без всяких причин, она вдруг все отменяет ради какого-то незнакомца.
– Причина была, сэр, и очень весомая. Мы с Мэри полюбили друг друга.
– Полюбили! – воскликнула тетка неописуемым тоном. – Но до того, как вы прикатили на этой своей проклятой тарахтелке, как какой-нибудь… какой-нибудь недоделанный Лохинвар[33], она любила Уолтера.
– Ничего подобного. – Мори почувствовал, как Мэри украдкой коснулась его руки под столом. – Она никогда его не любила. И я убежден, что она никогда не была бы с ним счастлива. Вы назвали Стоддарта достойным человеком. Я же считаю его напыщенным, самодовольным, бесчувственным ослом.
– Хватит! – резко перебил его Дуглас. – Уолтер, возможно, не без странностей… но мы знаем, что нутро у него крепкое.
– А про вас даже этого не скажешь! – бросила тетка.
– Мне жаль, что вы обо мне такого плохого мнения. – Мори с укоризной посмотрел на Минни. – Надеюсь, позже вы его измените. Помолвки расторгают довольно часто. Лучше поздно, чем никогда.
– Верно, – тихо шепнула Мэри, – Уолтер мне никогда не был нужен.
– Тогда почему же ты раньше об этом не сказала, окаянная твоя душа? Теперь ты настроила Стоддартов против нас. И они всегда будут нас ненавидеть. Сама знаешь, каково теперь придется твоему отцу.
– Да, хорошего теперь не жди… но чем меньше разговоров по этому поводу, тем лучше.
– А я все-таки выскажусь, Джеймс. – Тетушка наклонилась вперед, обращаясь к Мори: – Вам может вздуматься, что у нас тут все легко и гладко. Но это не так. Совсем не так. Со всеми этими большими комбайнами и хлебом, выпеченным автоматами, а еще прибавьте доставку грузовиками, что утюжат наши дороги, не говоря уже об изменениях, которые мы должны внести по новому закону о фабриках, моему зятю много лет приходится нелегко, он трудится в поте лица, а ведь здоровье у него уже не то. А Уолтер определенно пообещал, что через своего отца…
– Хватит, Минни. – Дуглас поднял руку. – Чем меньше сказано, тем быстрее забудется. Мне пока удается стоять на собственных ногах. Так было и, надеюсь, с Божьей помощью, так и будет.
Наступила тишина. Мори, пожав руку Мэри, обратился к пекарю. Никогда еще он не представал в таком выгодном для себя свете, его свежее умное молодое лицо так и сияло от искренних чувств.
– Я сознаю, что причинил вам много неприятностей, сэр… и боли. Мне искренне жаль. Но есть такие вещи, против которых ты бессилен… например, молнии… случается, они ударяют. Вот так и произошло со мной и Мэри. Быть может, сейчас вы обо мне не слишком высокого мнения. – Он повернулся к тетушке Минни. – Но я вам еще докажу… Вы не пожалеете о том, что я стал вашим зятем. У меня есть диплом, причем хороший. Я легко получу работу, и пройдет совсем немного времени, как я обзаведусь первоклассной практикой. Я хочу лишь одного – чтобы Мэри была со мной – и уверен, она тоже этого хочет.
Он улыбнулся, переводя взгляд с одного на другого, своей застенчивой, обаятельной, трогательной улыбкой.
Все молчали. Несмотря на решение проявить твердость, пекарь не смог удержаться от одобрительного кивка.
– Хорошо сказано, Дэвид. И раз уж ты высказался, я тоже признаюсь, что с самого первого раза… как и моя Мэри… – он улыбнулся дочери, – я проникся к тебе симпатией. Мне понравилось, что ты многого добился. А раз чему быть, того не миновать, я согласен на вашу помолвку. Что касается женитьбы, то нужно подождать для приличия, да, нужно подождать, чтобы не допустить в городе скандала. Поработай месяца три или четыре, а там поглядим. Что скажешь на это, Минни?
– Что ж… – смягчилась тетка. – Нечего плакать над разлитым молоком. – Даже на нее произвела впечатление пылкая маленькая речь недавнего