с хлебом и солью, стоя на коленях перед своими домами. Он не долго пробыл в Пскове и ограничился только разграблением богатых домов, церквей и монастырей.
Со смертью сына Ивана Грозного, Федора, прекратился род князей Рюриковичей. На престол вступил шурин умершего царя, Борис Годунов, в царствование которого появился самозванец, назвавшийся именем умершего царевича Димитрия, малолетнего сына Грозного. Самозванцу удалось царствовать одиннадцать месяцев, затем он был убит. С тех пор началась великая разруха, лихолетье русской земли, во время которого она едва не попала в руки поляков. Наступила всеобщая сумятица. Сама Москва, центр земли русской, так тесно сплотивший около себя все ее части, разрывалась в то время между поляками, самозванцами и шведами. Конечно, такое настроение не могло не отразиться на областях Псковской и Новгородской, нет-нет да и смотревших в сторону от поработившего их государства. В Пскове с некоторого времени обострилась давняя вражда больших людей с меньшими. При появлении второго самозванца — Тушинского вора — партия меньших людей думала найти в нем своего человека и защитника от притеснений богачей. От предложения новгородцев идти вместе на Тушинского вора псковичи отказались наотрез. Затем они впустили в город воеводу Плещеева — приверженца самозванца и присягнули последнему. Несколько лет после этого продолжались смуты в Пскове, прекращенные потом московскими властями.
Новгород в 1611 году попал в руки шведов, которые были приглашены еще царем Василием Шуйским на помощь против поляков. Но когда Шуйский был свергнут с престола и затем в Москве было решено присягнуть польскому королевичу Владиславу, шведы из союзников русских превратились в их врагов. Шведский полководец Делагарди, после неудачного похода на Ладогу, приблизился к Новгороду и стал с войском у Хутынского монастыря. Новгородский воевода, князь Одоевский, дал сражение с громадной потерей людей. Другой воевода Бутурлин, сносившийся с неприятелем, зажег посады, расхитил товары по лавкам и ушел с отрядом из города. Шведы сделали приступ к башням, взяли предместья, но крепость и Торговая сторона еще не сдавались. Однако после упорного сопротивления Одоевский увидел, что городу не устоять, и начал переговоры с Делагарди. Делагарди обязывался не разорять город, но требовал присяги шведскому королевичу. Новгородцы согласились и впустили шведов. По воцарении Михаила Федоровича, в 1613 году, во всей России водворилась тишина, а Новгород все еще оставался в руках шведов. Наконец, Михаил прислал войска к Тихвину, которые разбили шведов, но все-таки не прогнали их из Новгорода. Только в 1617 году, при посредничестве Англии и Голландии, примирились враждующие стороны. Шведы оставили Новгород и Ладогу и получили Орешек, Копорье, Ямбург и другие старые новгородские пригороды.
После всех этих грустных событий еще больше заглохла и обезлюдела когда-то богатая область великого древнего города. Как тени минувшего, печально бродили разоренные люди вокруг обломков полуразвалившегося кремля, осиротевшего собора и пустынных монастырей. Когда делали народную перепись при первом царе из дома Романовых, Михаиле, в Новгороде оказалось только 729 жилых дворов с 850 жителями. 105 дворов было опустелых, а все остальное были могилы и пожарища. Так завершилось падение Господина Великого Новгорода, воспетое поэтом[7] в следующих красивых и прочувствованных стихах:
«Время пролетело,
Слава прожита,
Вече онемело,
Сила отнята.
Город воли дикой,
Город буйных сил —
Новгород Великий
Тихо опочил.
Слава отшумела,
Время протекло,
Площадь опустела,
Вече отошло.
Вольницу избили,
Золото свезли,
Вече распустили,
Колокол снесли.
Порешили дело:
Все кругом молчит,
Только Волхов смело
О былом шумит.
Белый, плачет кровью
О былых боях
И поет с любовью
О старинных днях».
Но не вполне еще замер древний город.
Встрепенулась еще раз его загнанная чернь и отозвалась на вопль своих братьев в Москве. Издавна велось на Руси, что начальствующие люди — воеводы и целый сонм их подручных — обирали народ до последней нитки. Тщетно боролись с злоупотреблениями служащих более честные люди из правительства Михаила Федоровича. В первые годы царствования его преемника, Алексея Михайловича, по молодости царя, правителем государства был его воспитатель Морозов. Как правитель, он не отличался честностью сам, и при нем расцвели пышным цветом всякие хищничества, самоуправство и лихоимство. Народ не выдержал. В 1648 году был сильный бунт в Москве, когда, по словам современника, чернь «всколыбалась на бояр», начала грабеж и требовала казни ненавистных «сильных людей».
Те же причины усилились в Новгороде возмущением против Морозова за договор со шведами, по которому московское правительство отпускало в Швецию крупные суммы денег и большие запасы хлеба. Вывоз денег и хлеба за границу новгородцы сочли изменой бояр России. Произошел бунт. Жители соединились со стоявшими в городе стрельцами и казаками и бросились к дому воеводы, князя Хилкова. Хилков нашел убежище у митрополита Никона, который вышел уговаривать бунтовщиков и был избит ими. Преданный после того проклятию в соборе Св. Софии, народ пришел в еще большую ярость.
Неосуществленная давнишняя мечта о Польше, как спасительнице от московского произвола, снова выползла из каких-то старых заброшенных углов прошлого. Бунтовщики выбрали начальником одного из своих вожаков и постановили отречься от русского царя и передаться Польше. Но, конечно, ни сил, ни храбрости не хватило надолго у забитого народа. Волнение скоро улеглось, и бунтовщики толпами приходили к митрополиту и просили его заступиться перед царем. Алексей Михайлович прислал для усмирения мятежа князя Хованского с войском. Зачинщики были казнены или рассажены по тюрьмам, народ смирился, и жизнь вошла в свою прежнюю колею.
Несколько слов еще осталось сказать нам о Новгороде, которому суждено еще было ожить и принять участие в общей русской жизни, но при новых условиях и на новых началах. В опустевших окрестностях его снова загремело русское оружие, когда Петр Великий пришел отнимать у шведов древние новгородские города и пробивать путь к Балтийскому морю. Поход увенчался на этот раз успехом, Финское побережье отошло к России, и на берегах Невы, в Вотской пятине Новгородской области, народилась новая русская столица. Древнее деление области на пятины было забыто, когда вся она вошла в пределы обширной Ингерманландской губернии с городом Петербургом во главе. Со временем было отменено старое название Ингерманландии, которая разделилась на несколько губерний, и в число их вошли губернии Петербургская и Новгородская.
Новгород в первое время был складочным местом военных и всяких других припасов для молодой столицы. Закипела в нем снова жизнь, стал притекать разный рабочий и торговый люд. По ревизии 1719