С уничтожением вычета на мундир получаемое солдатом содержание возросло весьма значительно, так что составленная в царствование Екатерины II по особому распоряжению Воинская комиссия нашла возможным уменьшить жалованье нижним чинам, приводя в утвержденном императрицей мнении следующие объяснения: «Положенное в последнее правление рядовым жалованье, а именно гренадеру — 10, а мушкетеру 9 рублей, оказалось в самом деле излишно, ибо хотя довольное содержание и чтоб солдат ни в чем недостатку не имел необходимо нужно и справедливо, то сие же самое, ежели сверх надлежащего и со излишеством производиться будет, подаст только солдатству повод к разным непорядкам и пьянству… и старинное положение полевым нижним чинам предвиделось недостаточно же, по уважению возвысившихся на потребное к солдатскому содержанию цен; для того воинская комиссия и приняла за нужное во внесенных при сем штатах полагать гренадеру и кирасиру по 8, а мушкетеру и карабинеру по 7 рубля в год». Определенное таким образом солдатское жалованье осталось без изменения и в табели 1795 года.
В царствование императора Павла Петровича содержание армейским войскам опять было увеличено и дошло почти до того размера, как было при его родителе. За вычетами на медикаменты и госпиталь годовое жалованье рядовых пехотных армейских полков было: егеря и мушкетера — 9 рублей 40,5 копейки, а гренадера и фузилера — 9 рублей 90 копеек. Такой размер с небольшими изменениями сохранился и при императоре Александре I: егеря и мушкетеры получали 9 рублей 50 копеек, а гренадеры — 10. Заметим, что в этом окладе следует считать (на основании закона Анны Иоанновны 1731 года) определенные Петром Великим 72 копейки на мясо и отпускаемые на соль по сделанному в то время расчету 24 копейки. В штатах для вновь формируемых тогда войск упомянуто именно, что означенные деньги считаются в общем окладе солдатского жалованья. В декабре 1816 года последовал указ об увеличении жалованья офицеров, но на нижних чинов указ не распространился.
В это время произошло весьма ощутимое изменение в ценности отпускаемого войскам нашим жалованья. Причина заключалась в необходимости выдавать его ассигнациями, которые тогда уже сильно упали против серебряной монеты. На такой упадок курса ассигнаций, ходивших в начале их учреждения даже дороже серебра, в 1812 году обращено было особенное внимание правительства. Манифестом 9 апреля того года введено повсеместно единообразное обращение ассигнаций, взнос доходов в казну должен был производиться по три рубля ассигнациями за серебряный рубль. Войскам же определен отпуск жалованья и прочего содержания хоть и ассигнациями, но по существовавшему тогда курсу, что, однако, продолжалось недолго. В 1814 году вследствие представления командовавшего войсками в Грузии генерала от инфантерии Ртищева об отпуске Каспийской эскадре, находившейся у персидских берегов, жалованья серебром или червонцами по тому же курсу, в каком производилось оно прочим войскам, в тамошнем крае расположенным, состоялся именной генералу Ртищеву указ, оканчивавшийся следующими словами: «Соглашаясь на удовлетворение требования сего, я нахожу только нужным заметить, что войска Грузии по сие время получают жалованье звонкой монетой, когда, напротив, и действующие за Рейном армии довольствуются ассигнациями. По несообразности таковой и к сохранению в государстве золота и серебра повелеваю употребить по главному начальству вашему в Грузии меры и особенное попечение, дабы ассигнации наши имели надлежащий ход, после чего и все без изъятия войска довольствовать жалованьем и ремонтом не иначе как ассигнациями».
Уменьшившееся таким образом в своей стоимости, но оставленное в прежней цифре жалованье нижних чинов затем уже не изменялось в размере до настоящего времени. Переложенное на серебро в 1841 году, оно составило в год: гренадеру и стрелку — 2 рубля 85 копеек, а мушкетеру — 2 рубля 70 копеек.
Из приведенного перечня изменений, деланных в различное время в жалованье русского солдата, видно, что обязанный законом на получаемое им денежное жалованье и хлебную дачу «довольствоваться сам» солдат не мог делать этого в одиночку. Как бы ни стояли низко цены на съестные припасы, продовольствоваться на те деньги, которые наш солдат получал от казны, каждому отдельно не представлялось возможности, тем более что, имея надобность на то же жалованье приобретать некоторые необходимые для его обихода мелочные предметы, он не мог все свое жалованье издерживать на одно продовольствие. Естественным следствием такого положения было образование солдатской артели — явление очень обыкновенное у русских в подобных обстоятельствах.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Следовательно, начало существования артели в войсках наших, по всей вероятности, должно быть отнесено к самому началу учреждения в России регулярной армии. Но на каких основаниях были устроены артели, а также до какой степени выполняли они свое назначение — обеспечивать солдата хорошим продовольствием, — указаний на то в давнее время мы не имеем. Обращаясь же ко времени более близкому, к 10—40-м годам текущего столетия, на основании рассказов старослужащих и собственного опыта, мы можем сделать следующий вывод: солдатская артель не одинаково, не везде и не всегда обеспечивала содержание нижних чинов. При одном и том же взносе денег в артель в одних местах она едва покрывала расходы на покупку масла или сала для каши, приготовляемой из отпускаемых солдату из казны круп, в других — доставляла средство к весьма хорошему, вполне питательному продовольствию.
На западе России солдат наш, кроме каши, говорят, не имел почти никакого другого кушанья, и, вероятно, в тех местах и составлена им поговорка: «каша — мать наша». На востоке же России при тех же артельных средствах, но при совершенно других местных условиях квартирования происходило совершенно иное. Сибирские регулярные войска, например, стоя постоянно на одних и тех же местах, пользуясь дешевизною всех продуктов, устроив ротные хутора, имели за незначительный взнос в артель из жалованья всегда отличную пищу, постоянно с мясом в скоромные дни. Пользуясь продолжительностью и суровостью тамошней зимы, закупая рогатый скот в это дешевое время гуртом, роты не только за малую сумму обеспечивали свое продовольствие мясом на большую часть года, заготовляя его впрок, но даже одной продажей сала и кож убитого скота выручали иногда более затраченного на то капитала. Мы знаем, например, что в исходе 1830-х годов нижним чинам линейных батальонов, квартировавших в городе Омске, по возвращении в артель всей суммы, употребленной на гуртовую покупку скота, пришлось получить еще по 15 копеек серебром каждому на руки[34].
Если различие ценности съестных припасов в разных местах квартирования войск имело и, без сомнения, имеет и теперь влияние на разницу выгод, происходящую от заведения артелей для солдат, то, с другой стороны, влияние на различие это оказывали и особые обстоятельства. Стоящие постоянно в одних и тех же местах войска не знают тех расходов, которые делают другие, меняющие, иногда весьма часто, свои квартиры. Последним приходится, между прочим, многие предметы перевозить на артельный счет — весьма важное обстоятельство, о котором мы будем говорить подробнее. Теперь же заметим только, что совокупность условий мест квартирования войск, также и различия их служебных обязанностей имели последствием огромную разницу в величине вычета из жалованья нижних чинов для составления артелей. Возьмем для примера две крайности: в то время, когда в войсках в Западной Сибири вычет не превышает 15 копеек серебром с каждого солдата в треть ([года]. — Сост.), в Закавказье он доходит до 1 рубля серебром[35].
При таких условиях существования артелей в наших войсках значительным подспорьем для них при расположении по обывательским квартирам послужило продовольствование солдата от хозяев квартир, с давнего времени установившееся в России.
Выше мы видели, что по закону Петра Великого при расположении на квартирах нижние чины должны были продовольствоваться на счет получаемых ими от казны средств. В постановлениях преемников Петра о квартирной для войск повинности о продовольствии солдата от жителей также нигде не говорится, между тем подробно определяется, что именно требовать от хозяев квартир имеет право постоялец-солдат. Отсюда следует, что законодательство наше и не предполагало ввести такое условие, иначе о нем как о весьма важной статье квартирной повинности непременно было бы упомянуто в законе, тем более что закон подробно объяснял важные условия квартирного довольствия войск.