Вскоре, даже не останавливаясь, между гребками можно было расслышать то разговор, то пение, то смех. Где-то недалеко женщины чем-то занимались на берегу, при этом оживленно общаясь. По мере приближения далекая речь становилась все отчетливее, и путники невольно стали подпадать под очарование необычайно мелодичных девичьих голосов. Разговор журчал, словно ручей, иногда играя легким смехом.
Когда стало очевидно, что берег где-то совсем рядом, девушки начали петь. Слов было не разобрать, но песня была столь прекрасна, что впечатление было трудно описать словами. Может, к этому примешивалось чувство радости заблудившихся путников, нашедших, наконец, путь к долгожданному берегу, но вокруг начинало смеркаться, и разбираться в своих ощущениях у них не было ни желания, ни сил. Иезул просто греб из последних сил, а Влад пытался разобрать слова песни, которые по-прежнему все ускользали и вились загадочным кружевом в его сознании.
Они уже не помнили, как причалили к небольшим мосткам, на которых сидело три длинноволосых красавицы. Завидев подчаливающую лодку, они не удивились и не испугались, а встали, приветственно замахав руками. Уставшие путники, как в тумане, наблюдали три стройные фигуры девушек, отличавшихся только что цветом волос.
Когда лодка воткнулась носом в песок, их уже приветствовали на разные голоса. Влад с трудом понимал, что девушки помогают им выбраться и ведут, чуть не под руки на берег, все время что-то при этом приговаривая. Ему даже не показалось странным, что девушки были почти раздеты. «Может, купались?» — промелькнула ленивая мысль и пропала под чувством безмятежности и отдыха. Он еще слышал слабые попытки Иезула прояснить ситуацию:
— Это Озерное поселение? Где же тогда дома? Раньше они стояли прямо на берегу…
Но потом и они прекратились. Им было хорошо и уютно, зачем еще искать какие-то дома? Они пришли на прекрасную поляну, наполненную дурманящим ароматом цветущих трав. Откуда-то появились еще девушки, как две капли похожие на трех первых.
«Сестры, что ли?» — всколыхнулась запоздалая мысль у Влада. А подошедшие девушки начали водить хоровод, соблазнительно выгибаясь и довольно откровенно демонстрируя свои обнаженные прелести. В последнем усилии пытаясь понять, что происходит, он поискал глазами инквизитора, который полулежал на коленях у одной девицы, тогда как вторая склонилась над полураздетым гостем, бесстыдно выставив почти голый зад.
И тут землянин сообразил, что и его тела касаются губы, покрывая грудь нежными поцелуями. Чисто инстинктивно внутри стала сворачиваться пружина подозрения и когда лицо прекрасной незнакомки нависло над ним, а ее губы потянулись к его, Влада словно молния поразила мысль: «Ксюша!» Он же уже неделю рвется к ней, как проклятый, а тут какие-то наяды с сиренами!
Возмущение было настолько сильным, что он вскочил, разметав голых девиц, и заорал Иезулу:
— Инквизитор хренов! Ты-то как проморгал эту нечисть?
Но ответа не последовало. Влад с ужасом увидел, что верхняя девка намертво припала к губам монаха. Землянин в один прыжок подскочил к голой заднице и рывком отбросил бесстыдницу куда подальше. Инквизитор так и остался недвижно лежать в объятиях другой девицы.
Нужно было немедленно заняться монахом, но Влад буквально затылком почувствовал, как за спиной что-то стало происходить. Обернувшись, он понял, какому страшному обману они подверглись. Все танцующие и поющие и, казалось, увитые цветами, прелестницы стояли и, подняв руки, щерили зубы в свирепом оскале. Самое ужасное, что у этих «прелестниц» даже не было видно четких черт лица и тела. С содроганием землянин вспомнил сражение с такой же гуттаперчевой армией давешней ночью.
Это воспоминание опять сработало пусковым механизмом к приступу ярости. Но сейчас ожившая память раскрутила ночное происшествие до постыдного малодушия в конце сражения. В его голове как вспышка промелькнула усмешка разведчицы и обидные слова: «Следующий раз будь спокойней с пришельцами и круши их, хоть мечом, хоть пальцем».
По всей вероятности, этот следующий раз наступил, и он сейчас не будет действовать слепо! Влад подавил в себе ярость и, вытянув руку, твердо заявил всем окрысившимся на него резиновым бабам:
— Сгиньте! — при этом, он повел рукой, как бы стирая их с поляны.
И чудо свершилось — наштампованные девицы стали одна за другой неестественно сдуваться и оседать, словно растаявшее мороженное, и вскоре вся поляна была завалена неаппетитными бурыми кучами. Влад не стал задерживаться на своем маленьком триумфе и повернулся к инквизитору.
Тут тоже успели произойти перемены. Монах лежал на земле, а ближе к опушке в разных направлениях мелькали босые пятки трех девиц. Влад, понимая, что отпускать опасного противника нельзя, сначала хотел пуститься вдогонку. Но, поскольку пятки с ягодицами мелькали в противоположных направлениях, он просто крикнул:
— Стой! — и, как ни странно, все три девицы замерли, как вкопанные. Влад отдал еще один приказ. — Вернитесь ко мне!
Пока три полуобнаженные девушки возвращались обратно, трясясь то ли от страха, то ли от холода, Влад соображал, что ему делать дальше. И все-таки, сначала инквизитор! Однако землянин напрасно тряс приятеля за плечи — тот с блаженной улыбкой продолжал спать. За то, что тот был не мертв, говорило довольно интенсивное дыхание.
В конце концов, Влад оставил бесчувственного монаха лежать на месте и озадаченно посмотрел на подошедших девушек. Он даже попытался себя ущипнуть, чтобы разозлиться, так как стал опасаться, что его снова начинают гипнотизировать. Эти три девицы оказались точно такими, какими и были на мостках, когда заблудшие путники только подчаливали к берегу — действительно красивые, высокие и стройные. Словом, совсем настоящие. И «стирать» таких людей было чем-то вроде настоящего убийства.
Влад лихорадочно вспоминал все, что ему рассказывали о пришельцах и людях. Судя по всему, эти три, в отличие всех остальных, были первоначально настоящими девушками, а какой-то пришелец поймал их, а затем и подчинил, подселившись к их душам. После чего этой нечисти не составляло труда наштамповать целый гарем резиновых баб и устроить засаду на островах для новых жертв.
Проверить такие домыслы не представлялось возможным, но вот действовать все равно было нужно. И тут Владу вспомнилось зеркало советника Серафима, которое отправляло вселившуюся сущность восвояси. Владу не хотелось уничтожать ни Иезула, ни девушек, безвольно стоявших рядом и тихо плакавших даже не вытирая катящихся по щекам слез. И тем не менее в этой мысли про зеркало было что-то рациональное. У инквизитора было зеркальце попроще, в котором должна отразиться настоящая сущность или еще что-нибудь, но никак не тот существо, что в него смотрится.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});