302
На помин олонецким бабам
На помин олонецким бабамВоскуряю кедровый стих;Я под огненным баобабомМозг ковриги и звезд постиг.
Есть Звезда Квашни и Сусека,Материнской пазушной мглы.У пиджачного человекаНе гнездятся в сердце орлы.
За ресцами не вязнут перьяПеклеванных драчливых стай,Не магнит, а стряпка-ЛукерьяУказует дорогу в рай.
Там сосцы тишины и крынкиС песенным молоком,Не поэты ли сиротинки,Позабывшие Отчий дом?
Не по ним ли хнычет мутовка,Захлебываясь в дрожжах?Как словесная бронза ковкаШепелявой прозе на страх!
Раздышалась мякишем книга,Буква «Ша» — закваска в пере,И Казбеком блещет ковригаКаравану пестрых тире.
303
Осыпалась избяная сказка —
Осыпалась избяная сказка —Шатер под смоковницей сусальной,На затерянном судне полярная Пасха,Путешествие по библии при свечке сальной.
Пересохли подлавочные хляби,И кит — тишина с гарпуном в ласту.В узорной каргопольской бабеПровижу богов красоту.
Глядь, баба в парижской тальме,Напудрен лопарский нос…Примерещился нильской пальмеСельдяной холмогорский обоз.
За обозом народ — ЛомоносовВ песнорадужном зипуне…Умереть у печных утесовИндустриальной волне.
Чтоб в коврижные океаныОтчалил песенный флот…Товарищи, отомстим за раныДевы-суши и Матери вод!
Ложесна бытия иссякли, —В наших ядрах огонь и гром,Пиренеи словесной паклиПадут под тараном-стихом.
На развалинах строк, созвучийКаркнет ворон — мое перо,И прольется из трубной тучиЖивоносных рифм серебро.
304
Женилось солнце, женилось
Вещему другу А. Богданову
Женилось солнце, женилосьНа ладожском журавле,Не ведалось и не снилось,Что дьявол будет в петле.
Что смерть попадется в сетиСкуластому вотяку…Глядятся боги и детиВ огненную реку.
И видят: журавье солнцеНа тигровом берегуКурлыкает об Олонце,Взнуздавшем коня-пургу.
Будя седую пустыню,Берестяный караванВезет волшебную скрынюЖивых ледовитых ран.
От хвои платану подарок.Тапиру — тресковый дар…Тропически ал и жарокОктябрьских знамен пожар.
Не басня, что у арабаЛьвиный хлеб — скакун в табуне,И повойник зырянка-бабаЭфиопской мерит луне;
Что плеяды в бурлацком взвареУбаюкивает Ефрат,И стихом в родном самовареЗакипает озеро Чад.
305
Теперь бы Казбек — коврига,
Теперь бы Казбек — коврига,Урал — румяный омлет…Слезотечна старуха-книга,Опечален Толстой и Фет.
По цыгански пляшет брошюраИ бренчит ожерельем строк.Примеряет мадам культураУсть-Сысольский яхонт-платок.
Костромские Зори-сережки,Заонежские сапожки…Строятся филины, кошкиВ симфонические полки.
Мандолина льнет к барабану —Одалиска к ломовику…По кумачному океануУплывает мое ку-ку.
Я кукушка времен и сроков,И коврига — мое гнездо.А давно ль Милюков, НабоковВыводили глухое «до».
Огневое «Фа» — плащ багряный,Завернулась в него судьба,Гамма «Соль» осталась на раныПеснолюбящего раба.
306
ЖЕЛЕЗО
Безголовые карлы в железе живут,Заплетают тенета и саваны ткут,Пишут свиток тоски смертоносным пером,Лист убийства за черным измены листом.
Шелест свитка и скрежет зубила-пераЧуют Сон и Раздумье, Дремота-сестра…Оттого в мире темень, глухая зима,Что вселенские плечи болят от ярма,
От железной пяты безголовых владык,Что за зори плетут власяничный башлык,Плащаницу уныния, скуки покров,Невод тусклых дождей и весну без цветов!
Громоносные духи в железе живут:Мощь с Ударом, с Упругостью девственный Труд,
Непомерна их ласка и брачная ночь…Человеческий род до объятий охоч,И горючие перси влюбленных машинДля возжаждавших стран словно влага долин. —Из магнитных ложесн огневой баобабЛовит звездных сорок краснолесьями лап.
И стрекочут сороки: «в плену мы, в плену».Допросить бы мотыгу и шахт глубину,Где предсердие руд, у металла гортань,Чтобы песня цвела, как в апреле герань,
Чтобы млечным огнем серебрилась строка,Как в плотичные токи лесная река,И суровый шахтер по излукам стиховНаловил бы певучих гагар и бобров.
307
Солнце избу взнуздало —
Солнце избу взнуздало —Бревенчатого жеребца,Умчимся в эскуриалы,В глагол мирового Отца.
С Богом станем богами,Виссонами шелестя…Над олонецкими полямиВзыграло утро-дитя.
Сиамских шелков сорочка,Карельские сапожки.Истекла глухая отсрочкаЗабубённой русской тоски. —
На покосе индус в тюрбане,Эфиоп — Вавилин приймак.Провидит сердце заранеЖивой, смоковничий мрак.
И когда огневой возницаВзнуздывает избу,Каргопольским говором НиццаПровещает Руси судьбу.
Пустозерье кличет Хараном,Казуарами — журавлей…Плывут по народным ранамКараваны солнц-кораблей.
И, внимая плескам великим,Улыбается мать-изба,А за печью лебяжьим крикомЗамирает миров борьба.
308
Солнце верхом на овине
Солнце верхом на овинеТрубит в лазоревый рог…Как и при Рюрике, нынеМного полюдных дорог:
В Индию, в сказку, в ковригу…(Горестен гусельный кус).Помнит татарское игоВ красном углу Деисус.
Грезит изба Гостомыслом,Суслом тверезый корец…Братья, по ранам иль числамОгненный ведом конец?
Наше смертельное знамяСладостней персей и струн,Пляшет тигренком над намиЮное солнце коммун!
Эво, — ревун на раките,Кафр у тунгуза в гостях,В липовом бабьем корытеПлещет лагуною Бах,
В избах и в барках ловецкихПляска сидонских ковров!..Тянет от пущ соловецкихТаборным дымом стихов.
309
Родина, я умираю, —
Родина, я умираю, —Кедр без влаги в корнях,Возношусь к коврижному раю,Где калач-засов на дверях!
Где изба — пеклеванный шолом,Толоконная горотьба…Сарафанным, алым подоломОбернулась небес губа.
Сапожки — сафьянные тучи,И зенит — бахромчатый плат.Не Кольцов, мандолинный КардуччиМой напевно плакучий брат.
Стать бы жалким чумазым кули,Горстку риса стихами чтя…Нижет голод, как четки, пули,Костяной иглой шелестя.
И в клетушке издохла рябка,(Это солнце сразил колтун).Не откроет куриная лапкаАдамантовых врат коммун.
Перед ними не вымолить коркиЗа сусальный, пряничный стих…Жаворонками скороговоркиУтонули в далях пустых.
От былин, узорных погудокТолько перья, сухой помет, —И гремит литаврой желудок,Янычар созывая в поход.
310