— То есть ты со мной? — обрадовалась Ракель.
— Разумеется, в нашей академии любое количество Сиятельных больше одного — лишнее, — уверила я.
— Больше нуля, ты хотела сказать, — поправила Ракель.
Я промолчала, потому что сказала ровно то, что хотела, но она ответа и не ожидала, всё пялилась на дверь, за которой скрылся Диего. Караулить его посредине дня в мои планы не входило, поэтому я предложила сначала пообедать, набраться сил для слежки и вообще обсудить планы, чтобы грамотно разделяться и постоянно держать под контролем потенциального вредителя.
— Нужно ещё кого-нибудь в команду, — неожиданно предложила Ракель. — Легион начинался с троих.
— Тебе нужны лавры Легиона? — удивилась я.
Она в ответ так посмотрела, что я поневоле догадалась: да, нужны. Можно сказать, жизненно необходимы, потому что Ракель жила мечтой войти в историю. Как бы ей поделикатнее намекнуть, что это не те лавры, которыми нужно делиться? Потому что я уж точно обойдусь без того, чтобы войти в историю, как одна из тех, кто препятствовал Сиятельному заселению Теофрении. Потомки не поймут, решат, сугубо из жадности действовала. Чтобы не перенаселять Сиятельными страну. Мол, и одной за глаза хватит, чтобы перераспределять что-то там в потоках то ли магии, то ли чего ещё: чтобы разобраться, нужно засесть в библиотеке. Я с тоской посмотрела на такой близкий, такой желанный, но совершенно недоступный Сиятельный корпус и решительно потянула Ракель на обед, аргументируя уход с наблюдательного пункта тем, что Сиятельный пока устроится, пока осмотрится — пройдёт время и, вообще, днём он не потеряется, основной присмотр нужен вечером и ночью.
Она неохотно согласилась, но думать на волнующую тему не перестала, поэтому на поднос в столовой ставила всё, что попадалось под руку.
— Ракель, ты же не любишь рыбу, — намекнула я.
— Что? — Она уставилась на тарелку так, словно её подсунули злейшие враги. — Откуда она на моём подносе?
— Ты сама поставила. Я начинаю думать, что твой интерес к Сиятельному не такой, как ты стараешься представить.
Она вспыхнула, с грохотом вернула на стойку тарелку с рыбой и взяла вместо неё мясное рагу, затем поменяла или выставила обратно остальные набранные блюда и пошла платить. Я тоже взяла рагу, морс из незнакомых ягод и ломоть кекса, который местные повара готовили божественно. Я предвкушала вкусный обед без помех, но просчиталась.
Откуда взялся Альварес, я не заметила. Но он заметил меня и подсел к нашему столику.
— Мне начинает казаться, что приглашение Сиятельного — не такая хорошая идея, — мрачно поделился он своими размышлениями.
— А, вы тоже заметили, как он на вас смотрел? — подлила я масла в огонь. — Мне кажется, его подослали точно не для того, на что рассчитывает король. Наверняка мурицийцы рассчитывали на природный магнетизм, который иногда называют Сиятельным обаянием и который позволяет заполучить любую персону, на которую дон положил глаз.
Сейчас я пересказывала слухи, которые не имели никакого отношения к реальности. Но болтала я не просто так: если мы с Ракель будем отираться поблизости от Диего, то Альварес к нам на пушечный выстрел не подойдёт из страха попасть под Сиятельное обаяние.
— Вы о чём? — подозрительно прищурилась Ракель.
— Да так, — протянул Альварес, который ни за что бы не признался, что заподозрил приезжего Сиятельного в интересе к собственной персоне. — Просто считаю этого типа необычайно подозрительным.
— Мы тоже. И решили за ним проследить, — ляпнула Ракель и посмотрела на меня с видом: «А вот и третий».
Я закатила глаза. Секретные миссии остаются секретными ровно до того момента, пока количество в них участвующих не превышает критическую массу. С Альваресом она точно становилась критической. Но он так не подумал, напротив, на редкость оживился и заявил:
— Прекрасная идея. Я рад, что хоть кто-то у нас озаботился безопасностью.
— А должны беспокоиться ректор и преподаватели, — кисло заметила я, понимая, что дело идёт к совместным засадам и стремясь от них увильнуть заранее.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
С Альваресом под боком проникновение в библиотеку становится куда проблематичней, чем с одной Ракель.
— Не переживайте, Катарина, они думают. Но мы же можем выступить с инициативой от нашей группы.
— Да-да-да, — чуть ли не захлопала в ладоши Ракель. — Как прекрасно, что у нас такой понимающий куратор.
Обдумать, нельзя ли их переключить друг на друга в плане присматривания за Диего, я не успела, потому что за наш столик внезапно подсел Рауль. Вот уж кого-кого, а Его Теофренийское Высочество я точно не ожидала увидеть. Особенно такое довольное Высочество, словно слухи, запущенные про Диего, нашли полное понимание в сердце принца. И разговор он завёл как раз про новоприбывшего Сиятельного и об изменениях в расписании в связи с его появлением. Пришлось срочно продумывать новый план с включением в него столь козырной карты, как теофренийский принц.
Пока он о моих коварных планах не знал и с аппетитом обедал. Я решила не портить ему удовольствие от хорошей еды и дождалась, когда он перешёл к кофе.
— А вы не знаете, можно ли подделать Сиятельность? — как бы между прочим спросила я.
— Подделать? Зачем? — удивился Рауль.
Я пожала плечами.
— Понятия не имею. Но когда приезжего дона не пропустила в корпус Сиятельных эта страшная дверь, я подумала, может, он ненастоящий. Может, нам прислали поддельного?
— Поддельного? Зачем?
— А мне откуда знать? — теперь уже удивилась я. Я подала замечательную идею, а принц, как потенциальная монаршья персона, мог бы додумать до полноценного международного заговора. Голова же у него есть? Есть. И если она не только для красоты, пусть поработает ей хоть немного. — Теодоро тот ещё фрукт. Мало ли что ему пришло в голову.
— Теодоро? Вы сейчас про кого, сеньорита?
Закатывать глаза, указывая на отсутствие проницательности, я не стала, хотя и поняла, почему его отец предпочитает передать трон постороннему дону: иначе до смертного одра королю Раулю пришлось бы пользоваться помощью придворных мыслителей. Неприлично будущему королю не думать в сторону международных заговоров при каждом удобном случае. А сейчас случай как раз такой, очень удобный.
— Теодоро Второй Блистательный.
— Как вы неуважительно о монархе.
— Почему неуважительно? — удивилась я. — Значит, к вам обращаться Рауль можно, а мурицийского монарха в частной беседе нельзя называть Теодоро?
— Вообще-то я не давал вам позволения обращаться ко мне Рауль, — ответил он с улыбкой. — Но так и быть, даю. Всё равно же будете в частных беседах говорить, как захочется, так хоть с моего разрешения.
— Рауль, она студентка, — недовольно напомнил Альварес, посчитавший, что покушаются на его почти невесту. Ещё бы: от статуса «совсем невесты» его отделял только разговор с моим батюшкой. Можно сказать, почти вечность. — Неправильно, если студенты будут обращаться к преподавателю по имени.
— Пока она не моя студентка, а я не её преподаватель, — возразил Рауль. — Буду у неё что-то вести, тогда, разумеется, станет обращаться ко мне «сеньор Медина».
— Или Ваше Величество, если ты всё же получишь трон, — опять намекнул на разделяющую нас пропасть Альварес.
Хотя на самом деле она не столь велика: Рауль — принц небольшой страны, я — герцогиня, владеющая землями, соразмерными с Теофренией, если даже не больше. Так что ещё непонятно, кто из нас весомей, особенно с учётом моей Сиятельности, жизненно нужной нынешней королевской семье. Хотя политически это был бы весьма проблемный брак: Теодоро вряд ли принял бы вариант, при котором огромный кусок отнимается от его страны и приплюсовывается к чужой, да ещё и ездить из одной части Теофрении в другую пришлось бы по Муриции. То есть такой брак, приди мне в голову его инициировать, привёл бы к кровопролитной войне. Поэтому исключительно из симпатии к Раулю я его отвергаю заранее.
— Или Моё Величество, если я получу трон, — согласился Рауль. — Но пока я не он, Катарина может обращаться ко мне по имени.