– Услышать твой голос. Услышать, как ты поешь. Можно?
– Да. Но это будет не для тех, кто спит в этом жилище, а для тебя и для богини.
Она запела негромко, но я различал каждое слово:
О, как благостно и приятно, когда расцветает Золотая…Когда лучится она и расцветает!Пред тобой ликуют небо и звезды,Тебе воздают хвалу солнце и луна,Тебя славят боги,Тебе воздают хвалу богини.О, как благостно и приятно, когда расцветает Золотая…[46]
Заря еще не занялась, когда Тентнут меня покинула, и мягкий стук копыт ее ослицы растаял вдали. Утомленный ее ласками, я спал долго, а когда поднялся и вышел во двор, меня встретили испытующие взгляды Эшмуназара.
– Хвала богам, сны твои были счастливыми, – промолвил он, потом приблизился ко мне, втянул носом воздух и расплылся в улыбке. – Похоже, не только сны! Я ощущаю некий аромат, и это не твой запах, Ун-Амун! Ты с недавних пор пахнешь кедровой смолой, бронзовым топором и потом быка, что тянет бревна. А это… это!.. – Он всплеснул руками и в восторге закатил глаза: – Я всегда говорил тебе – заведи девушку! И наконец это свершилось!
– Владыка Закар-Баал посоветовал мне то же самое, – ответил я. – Ослушаться его невозможно, пришлось покориться.
Эшмуназар захихикал.
– Конечно, мое слово – ничто в сравнении со словом князя! Я повез тебя к госпоже Лайли, я позвал Хенумпет и Тентнут, я… – Он вдруг замер, потом хлопнул себя по лбу: – А!.. Так это была она, клянусь милостью Ашторет!.. Наша певчая птичка из Долины!.. Скажи ей, Ун-Амун, что она может не таиться и приезжать сюда в любое время. Только пусть прихватит с собой Хенумпет. Я так люблю слушать ее флейту!
Было еще одно происшествие. Через три или четыре месяца после того, как я вернулся с гор, меня разбудили громкие голоса. Выглянув во двор, я увидел там могучего гиганта с пышной бородой и длинными усами, чьи ноги и сандалии покрывала дорожная пыль. Он, несомненно, был воином – об этом говорили доспех из бычьей кожи, медный шлем и огромный серпообразный меч на перевязи. Эшмуназар его допрашивал, но с разумной осторожностью – слишком воинственный был вид у пришельца, слишком грозно топорщились его усы и сверкали глаза. Они говорили на местном языке, который я понимал уже неплохо.
– Откуда ты, воин?
– Из Хару, господин, из Кадеша.
– Прямо из Кадеша сюда пришел?
– Нет. Из Кадеша пришел в Библ, а оттуда послали к тебе.
– Ко мне?
– Ты ведь Эшмуназар, благородный господин? И это твой дом, твоя усадьба и твои поля?
– Воистину так. Но я не жду никого из Хару.
Тут Эшмуназар оглянулся и увидел, что за его спиной собрались восемь работников, кто с дубиной, кто с топором, кто с молотильным цепом. Это придало моему хозяину уверенности. Он выпрямился, насупил брови, упер руки в бока и спросил:
– Ты кто такой, пес из Кадеша?
– Не пес, господин, а лев! Я Бен-Зорат, лев и сотник третьей сотни копьеносцев.
– Если копьеносцев, так где твое копье? Клянусь Баалом, я вижу только меч!
– Как сказано господину, я сотник. Сотнику положен меч и древко с флагом, а рядовому воину – щит, копье и кинжал.
– Понятно. Зачем же ты пришел ко мне, лев и сотник?
– Не к тебе, господин. В городе мне сказали, что у тебя живет египтянин Ун-Амун.
– Может, живет, а может, нет. Что тебе нужно?
– Передать ему весть от моего военачальника.
– А кто он, твой военачальник из Хару?
Бен-Зорат сдвинул шлем на лоб и почесал в затылке. Мысли в его голове ворочались неторопливо, но все же текли в нужную сторону. Подумав некоторое время, он сообщил:
– Военачальник мой не из Хару, а из Таниса, что в египетских землях. Сефта его зовут, а еще он называет себя Феспием. Великий боец! Я лев, а он как три льва!
Весть от Феспия! Тут терпение мое иссякло, я отступил от двери и сказал:
– Вот я, воин! Я Ун-Амун! Какие вести ты мне принес?
Сотник снова полез пятерней в затылок. Потом молвил:
– Шесть дней иду из Кадеша в Библ. В горле пересохло. Пыль, жара, жажда, мать ее… – Он добавил что‑то еще, но таких слов я не слышал даже от корабельщиков Мангабата.
– Подать воину вина! – распорядился Эшмуназар. – В большом кувшине!
Большой кувшин не всякий выпьет, но Бен-Зорат его одолел. Крякнул, вытер усы ладонью и произнес:
– Феспий, который Сефта, мой начальник, чей зов я слушаю, говорит Ун-Амуну: да будет с тобою милость богов Египта и этой земли!
– Это все?
– Не все. Но я не утолил жажду.
– Еще кувшин воину! – велел Эшмуназар.
Второй кувшин отправился вслед за первым. Наверное, этого хватило, так как сотник сказал:
– Еще мой начальник говорит: радуйся!.. скоро я буду в Библе!
– Как скоро? – От возбуждения я приплясывал на месте.
– Скоро, значит, скоро, – пояснил Бен-Зорат. Затем развернулся и зашагал к дороге.
Я побежал за ним, выкрикивая:
– Стой! Подожди, сотник! Куда же ты?
– Возвращаюсь в Кадеш, – отозвался воин.
– Разве ты не хочешь отдохнуть и поесть? И рассказать мне о Феспии?
– Нет. Я исполнил, что приказано.
– Скажи хотя бы, что делает Феспий в Хару?
– Спросишь у него. Скоро.
С этими словами Бен-Зорат прибавил ходу, и угнаться за ним я не сумел: мой шаг – немного больше локтя, а у сотника – полтора. Но скупые вести, которые он принес, меня порадовали; чем бы ни занимался Феспий в стране Хару, он был жив, вполне благополучен и даже стал военачальником. Мне оставалось лишь гадать, при каком князе и в каком городе он командует войском – возможно, в Кадеше?.. Такой же загадкой были и его слова о том, что он скоро явится в Библ. С какой целью? Для чего? Может быть, правитель Кадеша хочет сделать Закар-Баала своим данником? Или просто разграбить город?
Вряд ли, решил я, ведь Феспий служит Несубанебджеду, а танисский князь – союзник Библа. В любом случае эти дела касались меня не больше, чем жареный гусь на столе фараона – да будет он жив, здоров и крепок! Так что я оставил мысли о Феспии, ибо в эти месяцы, пока солнце и горный ветер сушили лес, мне было о чем подумать.
Четырежды за это время Мангабат плавал в Танис и возвращался обратно в Библ. Всякий раз я спрашивал его о Харухе, но сказать ему было нечего – не объявляли глашатаи князя, что пойман вор, свершивший к тому же святотатство. Не пойман, не допрошен, не наказан, и выходит, что похищенные ценности не найдены… Откуда же взялся древний сосуд, украшенный ибисами?.. Получалось, что только промыслом Амона мог он попасть в Танис, а затем в мои руки! Хотелось бы мне поговорить об этом с Бен-Кадехом или Тотнахтом, мужами опытными, искушенными, но что‑то останавливало меня. Опасался я, что расскажут они Закар-Баалу, ибо он их господин, и что подумает тогда правитель Библа?.. Вдруг решит, что история с кражей в Доре – ложь, а значит, я тоже лгун?.. Не очень прилично для посланника бога! Тем более что этот посланец уже принес Закар-Баалу неприятности.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});