— Ну вот, я и дома.
* * *
И приблизились они к тому селению, в которое шли; и Он показывал им вид, что хочет идти далее.
Тополь отошел от грузовика. Нехорошее предчувствие засвербило в груди. Что-то сейчас должно было случиться, вот прямо сейчас. Он замер, чтобы не пропустить опасность, но ничего не происходило. Только сердце стучало чаще обычного. Нет, он не боялся, пребывание в Зоне никого не излечивало от страха — от него вообще невозможно излечиться, но чувство нарастающей безотчетной тревоги постепенно овладевало всем его существом. В пальцах появилась неприятная слабость, задрожали колени. Потом во рту появился слабый металлический привкус, к горлу подступил комок тошноты.
Тополя вырвало, но из пустого желудка выдавилось лишь несколько капель кислоты. Он понял, что предчувствие не обмануло: все-таки случилось. Напрасно он подходил к этому грузовику. Даже если тот и не участвовал в ликвидации, все равно попал под первую волну. Но как же, черт возьми, быстро все проявилось. А казалось, что лучевая развивается долго…
Все правильно, все так и должно быть. Голые женские ноги болтаются на кухне. Тошнота и привкус на языке. За все приходится платить и никуда от этого не уйти. Жаль только, что до схрона так и не добрался. И про артефакт новый теперь узнать ничего не доведется. А знатно он стоит, должно быть.
Тополю показалось, будто из тумана кто-то шепотом окликнул его по имени. Это уже бред — понял он и тряхнул головой, чтоб сбросить наваждение. Но шепот повторился, теперь совсем рядом. Нет, не по имени. Слов совершенно не разобрать.
А что терять? После уже увиденного удивляться нечему. А вдруг там спасение?
И он пошел на шепот. Но тот словно ускользал. Казалось, что звучит совсем близко, почти у самого уха, но, в то же время, будто бы из тумана. И не понять: то ли женский голос, то ли мужской. Шепот настораживал, заставлял следовать за собой, но, если не вслушиваться, то даже убаюкивал. Словно бы успокаивал: ложись, расслабься, твой путь завершен.
А в ногах и правда было томно и тягостно. Каждый шаг начал даваться с неимоверным трудом, будто сам туман вдруг сделался вязким, как кисель. Тополь опустился на землю, исчезло всякое желание совершать любые движения, даже глазами не хотелось шевелить.
И полная тишина. Тишина в Зоне бывает редко. И вот — тишина. И только сердце часто отбивает пульс в ушах, а потом из тумана снова начинает шептать, нашептывать, перешептывать.
А почти в двух шагах вдруг оказалась громадная трещина в земле. И как он ее не заметил? Из разлома явственно пышет жаром. И к гадалке не ходи, ясно, что аномалия.
Тополь машинально катнул внутрь трещины камешек. Мгновенно хлопнуло, обдало раскаленной волной, взметнулся вверх сноп искр и белого пламени. Тополь упал, откатился в сторону, в этот миг в глазах потемнело и поплыло, все завертелось и провалилось куда-то вниз.
И вдруг он снова стоял перед тем грузовиком, отдирал заклинившую дверь. Но пришел в себя и отпрыгнул, как ошпаренный.
Из-за грузовика медленно выползала чернолицая женщина в ночной рубашке. Голова неестественно опрокинута назад, на шее заплыл толстый багровый след. Вспомнилась жена, но это была не она, совсем не она.
Тополь отпрянул, бросился прочь, но ноги отказали. Он рухнул лицом в дорожную пыль и пополз на четвереньках, боясь оглянуться. А из тумана снова зашептало.
— Прочь, прочь, заклинаю тебя! — завопил Тополь. — Именем Господа заклинаю!
Он и сам не знал, почему из него вырывались такие слова. Знай он хотя бы одну молитву, прочел бы ее. Все было так неестественно, но оно было. И он боялся, что женщина с черным лицом настигнет его. И только когда в лицо снова полыхнуло, понял, что на этот раз разлома он не заметил.
— Ну вот, оклемался, — сверху возникло лицо, знакомое такое. Митин. Откуда он здесь?
— Ты как тут… оказался? — спекшиеся губы едва шевелились.
— Вот хотел бы я это знать, хотел бы знать, — ответил Митин и исчез из поля зрения.
— Ну что он там? — тоже поразительно знакомый голос. Клещ!
— Очухался, а то я уж подумал, как с Капитаном будет.
Капитан… Что такое — капитан? Ах да, Капитан.
И разом сознание вернулось сполна.
Но как же ночь в деревне? И взрыв? И грузовик?
Бред? Последнее, что было, и правда весьма смахивает на глюки, но все происходило так реально. Хотя, должно быть, все глюки такие, иначе никто бы их и не распознал.
— Я бредил?
— Ты? Нет, не бредил, — снова возникло лицо Митина, — лежал, сырой, как мышь, без сознания. Температура была. Да и теперь, наверное, есть. Как себя чувствуешь?
— Да как… да хреново.
Самочувствие действительно было далеко не из лучших. Ломило буквально все кости, голова раскалывалась ото лба до затылка, во рту ощущался горький металлический привкус, сильно знобило.
— И долго я так?
— Да нет, несколько часов. Сейчас вот за полдень перевалило, а поймали мы тебя утром.
— Поймали?
— Ага, носился по полю, как чумной. Клещ боялся за тобой бежать, не хотел в аномалию попасть, но пришлось. Насилу догнали, свалили. Ты совсем без памяти был, однако брыкался.
— Черт… А так все ясно было…
— Что именно?
— Глюки словил. Тот самый взрыв видел. Станцию не видел. И будто в прошлом вообще оказался. Вот этот самый хутор видел, только как он до взрыва еще был. Тут и люди еще были. И в этом сарае скотина была. А потом… Хотя, бред все, ерунда.
Тополь закрыл глаза. Говорить больше не хотелось.
Митин хотел было еще что-то спросить, но махнул рукой и отошел.
— Ладно, отдыхай.
— Что с ним? — Клещ видно перепугался не на шутку после рассказа Митина про Капитана.
— Не знаю, не знаю… — Митин покачал головой, — могла быть инфекция. Или простуда обычная. Хотя нет, на простуду не похоже, туплю. С простудой по полям не носятся. Может, от собак в рану что попало. А черт, все может быть. Только антибиотиков все равно нет.
— А если как Капитана вашего?..
— Тогда, боюсь, выбора у нас не будет…
— Думаю, он и сам не захотел бы такой хреновиной стать.
— Думаю, да… Но прогнозов пока делать не будем.
— Да какие прогнозы. Надо думать, как отсюда валить. Вот и все прогнозы.
— Вот теперь с ним свалишь, как же…
— Может, того… — Клещ перешел на шепот, — тут его, пусть себе лежит. Оклемается, сам выберется.
— Даже и не думай.
— Да все равно мы здесь долго не протянем, а с ним и подавно. Ты вон тоже, едва на ногах стоишь. Вдвоем свалитесь, а мне за вами сиделкой устраивайся, да?
— Знаешь чего, — Митин рванул Клеща за ворот и притянул к себе, — если так торопишься, то иди, топай. Никто тебя не держит. Своего кореша тоже бросил…
— Да ладно, ладно, — Клещ оторвался от ученого, — Надо же варианты проиграть, мало ли что.
— Тут у нас вариантов мало. Он, в отличие от меня и, думаю, что и от тебя тоже, Зону прекрасно знает. Придется ждать. Одни мы можем и не дойти.
— Да куда ни иди — один хрен, сюда же вернешься.
— Есть у меня одна догадка. Но проверять ее… не знаю. Опасно это.
— Колись, не у прокурора. Чего за догадка-то такая?
Митин покачал головой:
— А вдруг неверная. Вполне возможно, что есть еще выход.
— Ну ладно, жуй пока сопли, а воды у нас все-таки нет и не предвидится.
— Дождевая есть.
— И надолго ее хватит, что ли? А жрачка?
— Ворон настреляем.
— Еще воробьев скажи хавать, ага.
— И воробьев жрать будешь. И вообще, если не нравится что-то — вот тебе дорога. Топай. А я буду ждать, пока Тополь не выздоровеет.
Клещ отошел, что-то бормоча под нос, Митин его уже не слушал. Безусловно, доля правды была в словах Клеща: долго на дождевой воде да воронах здесь продержаться вряд ли получится. А Тополь ослаб настолько, что не мог не то, что передвигаться самостоятельно, а и просто подняться на ноги. Даже сам Митин себя чувствовал теперь куда лучше, хотя недавние раны по-прежнему болели и кровоточили.
А собаки могли появиться снова в любой момент. И не только собаки.
В то же время, очевидным было и то, что куда-то идти отсюда обычным путем — ногами, по дороге — бесполезно. Уже несколько попыток закончились неудачно. Надо было искать другой выход. И он зрел в голове у Митина. Сферы — вот разгадка и ключ ко всему. В них бесследно исчезают предметы, они настолько нетипичны для Зоны, что явно появились здесь неспроста. Но проверить догадку можно было лишь на собственной попытке.
Тем временем, желудок требовал своего. Митин подошел к Клещу:
— Пойдем, ворон, что ли, добудем.
Тот сморщился, как отжатая губка:
— Ну каких ворон, братень. Ну можно же кабанчика, например, уговорить. Я б даже собачатиной не побрезговал.
— Пошли, собачатина. Не хуже меня знаешь, что кабаны фонят.