Читать интересную книгу Дембельский аккорд - Альберт Зарипов

На печке шкворчал военный казанок, из которого и "рубала" только что пришедшая первая смена. Двое солдат сидело и еще двое стояли по бокам с ложками в правой да с ломтями хлеба в левой руке. "Рубали" они очень споро… На подоконнике своей участи ждали полбуханки чёрного хлеба с четырьмя кружочками белесого якобы-масла, то есть маргарина. Чайник же был придвинут к самой печке, чтоб не остыл.

Передняя комнатенка была метров пять по площади и ужинающие солдаты заняли больше её половины. Чтобы им не мешать, разводящий Шумаков устроился у стенки слева, примостившись на двух крупных поленьях, скомбинированных в виде большой буквы "Т".

- А кто зеков охраняет? - спросил его я.

- Пока никто. - ответил он. Сейчас поедят.

Это был непорядок. И доказать нам это могли как сами арестованные, совершив побег, так и проверяющие начальники.

- Да они всё равно не вылезут! Лестница на земле лежит. - обернулся к нам один из бойцов.

В нескольких метрах от караульного помещения находилась местная "гауптвахта" в виде глубокой ямы с деревянным топчаном на дне и металлической крышей, присыпанной землей. Раньше я проходил мимо этого сооружения, но сейчас следовало самым внимательным образом изучить условия пребывания в ней проштрафившихся военных.

- Сколько там губарей? - спросил я, осторожно вылезая из-за своего шаткого столика.

- Пятеро, товарищ старшнант. - послышался сзади голос Бычкова. - Записки об аресте у вас на столе.

Он являлся помощником начкара и в то время, пока я принимал с первой сменой посты, занимался подсчетом и приёмкой караульного помещения. Арестованные тоже подпадали в его зону ответственности.

Я вышел на свежий воздух и осторожно втянул его во всю грудь. Ноздри не щипало и не прихватывало холодом, значит морозец стоял совсем слабый.

- Обмороженных не будет! - я выдал вслух свое окончательное наблюдение и огляделся по сторонам.

Метрах в пятнадцати впереди располагалось два домика, в одном из которых проживал комбат Сухов, а в другом обитал его заместитель по самой боевой подготовке майор Каменнюка. Из последнего, вернее из маленькой двери вышел мелкорослый боец, набрал дров из кучи и быстро прошмыгнул обратно. Это был военный истопник, в обязанности которого входило постоянное поддержание теплой температуры в хоромах "пана майора".

Слева в большом кирпичном здании размещалась рота связи. Тут же стояло несколько автомобилей-радиостанций. Справа на небольшой площадке виднелось несколько подозрительно знакомых мне автоприцепов. Но пока было не до них.

В данную минуту меня больше интересовали военные заключенные и я подошел к зияющей черной дыре.

Там внизу еле светила то ли свечка, то ли самодельная коптилка. В её слабом мерцании можно было разглядеть трех человек, лежащих вплотную на топчанчике. Свободного места на нём уже не оставалось и еще двое штрафников сидели на самом его краешке, как воробьи на жёрдочке. По-видимому все они уже свыклись с такими явными неудобствами и на военную жизнь не роптали… Двое неспящих лишь переговаривались о чем-то вполголоса.

- Как дела? - задал я им вообще-то неуместный вопрос, но быстро поправился. - Не холодно? Одеяла есть у вас?

Один из сидевших поднял вверх голову и ответил не очень громко:

- Всё нормально. Одеяла есть.

- Мест нету. - добавил его собеседник. - Вот и сидим.

- А что там у вас горит? - допытывался я. - Да не туши.

Хоть им не разрешалось иметь при себе многого: сигарет, спичек, ремней, шнурков… То есть абсолютно ничего, кроме одежды и обуви… Но мне по-людски было их жалко. Я сам когда-то отсидел целых шесть суток на афганской "киче" с температурой за сорок жары. И промежду прочим из-за этого Сухова, который сейчас рулит нашим батальоном. А тогда он был всего лишь старлеем… Как и я, но уже теперь.

Тем временем губари вновь засветили свой огонек. С их слов это был огарок толстой свечи, в который они втыкают самодельные фитильки по мере их сгорания. Ужин им принесли, но без масла. Потому что "не положено"! А вот температура… Холодновато конечно, но терпимо.

Яма была около четырех-пяти метров глубиной и находившиеся внизу люди не могли выбраться из неё без длинной лестницы, валявшейся сейчас на крыше. Спускались и поднимались они через широкое отверстие неправильной вытянутой формы, расположенное над углом "зиндана".

Да… Это сооружение именовалось у нас этим словом. Хотя по моему мнению оно не совсем подходило… Если сравнивать с "Кавказским пленником" графа Льва Николаевича Толстого, то зиндан - это глубокая яма, куда и сажали бедняг… И никакой крыши не должно было быть и в помине.

Но мы ведь всё-таки уже живем в век гуманизма да всеобщего человеколюбия и эти средневековые анахронизмы остались в далеком прошлом… Совсем недавно такую перекрытую яму можно было назвать холодным погребом, если её использовать для гражданско-бытовых целей. На нашем разведчицком языке это именовалось "незамаскированный пока еще схрон". Солдаты и партизаны Великой Отечественной войны любовно назвали бы эту яму "земляночкой" и не преминули бы опрокинуть в ней пару стопок… По старой памяти.

Я где-то слышал, что в Древней Руси такое земляное узилище именовалось "тюрьмой". Правда гораздо меньшей глубины и люди могли в ней только сидеть. Оттого во всех тюрьмах заключенные "сидят", а не стоят или лежат, если не считать казенного выражения "отбывают срок наказания". Но оно касалось Большой Земли… А здесь "отбывать" - это не совсем верное определение. Поскольку в местных условиях арестованные были вынуждены бороться за свое существование. Вместо привычных камуфлированных курток на них были надеты старые солдатские шинели, которые не жалко испачкать в постоянной грязи. В некоторых ротах арестованных даже переобували в поношенные сапоги перед "посадкой"… Головные уборы были самые разнообразные, начиная от летних кепок и заканчивая шапками-ушанками. Рацион питания у "губарей" был почти наполовину меньше того, который полагался благовоспитанным бойцам… Свои естественные потребности арестованные справляли в ведро, стоявшее в углу… Вдобавок к имевшейся безрадостной картине на полу блестела и отражала огонь небольшая лужа.

- "Нда-а… Уж лучше в жаре отсидеть… Чем тут…" - подумал я, невольно сравнивая свой опыт с нынешними "комфортными" условиями.

И невзирая на такой богатый список обозначений: "гауптическая вахта, губа, кича, яма, бункер, схрон, землянка, погреб, тюрьма", этот подземный склеп именовали модным нынче словом "зиндан".

Я встал с корточек и пошел обратно в караулку.

- Есть кто-то из наших? - спросил я Шумакова, подразумевая арестованных.

- Не-а. - ответил он. - Нам и так не сладко. Вот только губы еще не хватает.

Его откровенное ворчание меня и рассмешило и слегка позлило.

- Да ладно вам прибедняться! Ты ещё не знаешь, что такое по-настоящему тяжелая солдатская служба.

По правде говоря, я успел сравнить войну в Афганистане с "наведением конституционного порядка" в Чечне и пришел к вполне закономерному и честному выводу, что здесь в Ичкерии дела обстоят в сто раз хуже, ожесточеннее и кровопролитнее. Но в данной ситуации можно было и приукрасить… ведь в афгане я находился молодым и зеленым бойцом, а здесь Шумаков являлся дембелем.

- У каждого солдата бывает своя служба. - угадывая мои мысли, произнес разводящий. Там одно, а тут.

- Это точно! - согласился я. - Тут вам не здесь… И здесь вам не там.

Один караульный оделся потеплее, взял свой автомат и вышел на наружный пост, чтобы охранять вход в караулку и заодно арестованных.

- Бычков! - окликнул я сержанта, вспомнив про увиденные только что транспортные средства. - А что там за прицепы стоят?

Эти железные домики, стоящие в тележках на колесах, очень сильно напоминали мне о воздушно-десантной службе. В таких фургонах они обычно хранят парашюты и прочее имущество во время прыжков. Но тут… В Чечне.

- А это ВеДеэСников прицепы. - ответил Бычков. - Они не под охраной. Обещали прийти и сдать… пока их нету.

- Понятненько… - недовольно проворчал я.

После недавних летних событий я испытывал к этой тыловой службе не очень-то дружелюбные чувства. И ведь было за что… И Маркусин, и доктор Новиков, и Плюстиков со своими командирами групп и даже бойцами уже получили от государства ордена и медали… И даже обмыли их… а я?… Маркусин меня конечно позвал на свое торжественное "освящение" ордена Мужества… Но у меня и кусок в горло не шел и водочка не лилась… Да.

Дверь в караулку приоткрылась и в неё просунул свою голову только что вышедший солдат.

- Товарищ старшнант! К вам тут пришли.

Гостем оказался уже знакомый мне прапорщик из третьей роты, который почему-то не стал заходить в помещение, а заговорщицки позвал меня поболтать наедине. Пока я одевался, мне уже становилось понятной такая секретность.