Я оставался единственным посетителем. А ведь был вечер пятницы.
– Серьезно, – сказал я. – Какое-то необычное затишье, верно?
Женщина за стойкой отреагировала не сразу, но спустя какое-то время все-таки повернула голову в мою сторону. Лицо у нее было широкое, белесое и глупое.
– А вы чего ожидали?
– Ну, увидеть тут каких-то людей, полагаю.
– Тут есть люди.
Этот разговор вел в никуда. Мне подумалось, что если Сэнди и Карен собирались выполнить свое обещание и держать меня в курсе происходящего в магазине, то уже, должно быть, что-то прислали. К тому же, достав свой телефон, я показал бы этой Самой-неприветливой-в-мире-барменше, что мне надоело пытаться поддержать с ней разговор.
Но сигнала сети по-прежнему не было. Такое иногда случается на берегу озера. Я посмотрел на женщину за стойкой. Она заметила мой жест и вежливо кивнула в сторону плаката на стене:
НЕТ, У НАС НЕТ ГРЕБАНОГО ВАЙ-ФАЯ!
Я люблю местные бары не меньше, чем кто бы то ни было, но это заведение перегнуло палку. Пожалуй, допью свое пиво, чтобы показать – так просто меня отсюда не выживешь. А потом отправлюсь на поиски номера в гостинице.
Кружку я допил за десять минут и перед выходом зашел в уборную. Пиво всегда быстро на меня действовало. В туалете воняло, будто кто-то насрал в одной из кабинок всего минуту назад. Но это было невозможно.
Вернувшись в зал, я понял, что еще рано и идти мне особо некуда – разве что погрузиться в одиночество комнатки в гостинице, которую еще предстояло отыскать. И я заказал себе еще кружку «Сьерры». Женщина дала пиво и взяла у меня деньги – и все это, не произнеся ни слова.
– Вы всегда такая, – спросил я, направляясь к столику, – или что-то во мне заставляет вас так себя вести?
Она удивленно подняла брови – жест, который я так и не смог интерпретировать.
– Сейчас вернусь, – сказал я, направляясь к двери бара. – Так что рано радуетесь.
По ступенькам я поднялся на улицу. После ухода Эйрин я не устоял перед давнишней привычкой время от времени выкуривать сигаретку-другую. Возможно, это было глупым решением. Когда я бросил курить – это было пятнадцать лет назад, после того как жена долго меня уговаривала (некоторые могли бы сказать: пилила), – то напрочь отказался от сигарет. Тогда я не понимал, как можно выкурить пару сигарет и остановиться. Теперь понимаю. После стольких лет воздержания от никотина, когда я потакал желаниям Эйрин, я считаю, что могу выкурить сигарету-другую в день, но при этом не стать заядлым курильщиком. Я в это верю. Или обманываю себя. Как бы то ни было, я иногда курю.
Курил я медленно. Было холодно, уже совсем стемнело. На улице по-прежнему не было ни души, и мне вдруг пришло в голову, что никто в целом мире не знает, где я. Буквально. Никто.
Здесь и сейчас я не был владельцем книжного магазина. Я не был разведен. Я вообще никогда не был женат. У меня в ноутбуке не было папки с двумя черновиками романов, которые никогда не будут напечатаны – и не должны быть напечатаны. Я не был отцом. Чистый лист. Я был просто каким-то человеком. Мужчиной. Я никогда не говорил того, что говорил, не делал того, что делал, не бывал в местах, где бывал.
Я был просто каким-то мужчиной с мотоциклом. Пышная шевелюра, почти нет седины. Неплохая фигура – все благодаря ненавистным пробежкам по утрам, отличному метаболизму и постоянному самоограничению. Вот и все. Я мог бы сказать первому встречному, что я полицейский, или повар, или мелкий воришка, вставший на путь исправления, библиотекарь, университетский преподаватель, наркоман в завязке, католический священник-расстрига. Я знал, что эта мысль сама по себе не блещет оригинальностью. Она не привела меня в восторг, не подарила мне ощущение свободы. Она лишь позволила мне понять: то, кто я на самом деле, – лишь условность, не более чем все эти выдумки. И со своей настоящей историей я связан не более чем с этими вымышленными.
Как я оказался здесь? Должно быть, в тот или иной момент я принял то или иное решение, но теперь не мог вспомнить об этом. Так как же я оказался мной? Как оказался здесь? И сейчас? Даже мое имя казалось выбранным наугад. «Роберт». Что это вообще значит?
Я резко мотнул головой, раздражаясь. Не стоит предаваться жалости к себе, от этого только сильнее тошнит. Это всего лишь еще один способ почтить дыру в своей душе, взглянуть в эту бездну – и позволить ей взглянуть на себя. Мне подумалось, что следующую кружку пива надо будет пить медленнее.
Я как раз собирался затушить сигарету и сунуть окурок в пачку (о, эта привычка длиною в жизнь, выбор без альтернативы, невзирая на то, что потом пачка будет вонять, – но мной отец ненавидел людей, которые мусорили на улицах), когда понял, что бросил его на мостовую.
Я стоял и смотрел на окурок. Отец умер восемь лет назад. На тротуаре валялись другие окурки. Я долго пробыл парнем, который не мусорит на улицах. Что случится, если я не подниму окурок? И есть ли мне до этого дело? Может ли столь незначительное решение изменить мое будущее? Не настало ли время принимать собственные решения, а не позволять другим людям решать за меня?
Имеет ли все это вообще хоть какое-то значение или такие мысли – пустая банальщина вроде тех, что пишут в твиттере, чтобы кого-то воодушевить?
Я поднял окурок. Это тоже выбор, полагаю, даже если решаешь поступить так же, как поступал раньше. Спускаясь по лестнице в бар, я понял, что могу не дожидаться получения е-мейла, а позвонить и узнать, все ли в порядке, как и полагается настоящему начальнику. Но сигнала сети по-прежнему не было.
– Что с сотовой связью? – спросил я у барменши, входя в багровый сумрак зала.
За барной стойкой никого не было. А вот за моим столиком кто-то сидел. Я растерялся. Это была не барменша. Эта женщина была моложе, куда стройнее и не крашеной блондинкой с пересушенными волосами, а рыжеволосой. На женщине были черные джинсы и длинное черное пальто.
Когда я выходил в туалет, то заметил, что второго входа в бар нет: и сотрудники заведения, и клиенты входили в одну дверь. Я стоял на улице прямо перед ступеньками, ведущими к этой двери. В бар никто не входил. Из бара никто не выходил.
– Подвезешь меня? – спросила незнакомка.
– Вы кто такая?
– Я девушка, которую нужно подвезти.
– Куда она делась? Барменша?
– Это важно?
– Возможно.
– Не знаю. Отошла, наверное. – Девушка указала на мое пиво. – Ты не против? – Она забрала кружку, прежде чем я успел хоть что-то сказать, и сделала глоток. – У меня нет денег.
Я присел за столик.
– Слушай, кто ты такая?
– Просто девушка, чувак. Девушка, которую нужно подвезти. У тебя есть мотоцикл, верно? Я видела, как ты приехал в город.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});