Нет, зря он так. Вон, прямо впереди, огонь. Прямо на улице. Должно быть, там они. Рыжий пошел на свет и не ошибся. Да, тот огонь — это рогатка, их пост. Они сидели у костра, хмельные и голодные, скучали. Завидев Рыжего, сразу вскочили и, обступив его и ничего не говоря, бесцеремонно обыскали, обнюхали, проверили жетон, долго светили факелом в глаза… Но ни к чему придраться не смогли и пропустили дальше. Рыжий прошел еще один квартал, потом еще один, но только лишь свернул — опять рогатка. Его снова обыскали. Да, неспокойные деньки. Бурк лихорадило; вчера горела Биржа, теперь вот ищут поджигателя. Был слух, что это — козни Претендента, он будто снова здесь; не сам конечно же, а просто когти выпустил. А когти, они сами по себе — их отсекай хоть пять, хоть десять раз, а лапа-то цела! И тем он, Претендент, и взял, а скоро и не то еще возьмет. Вот так-то вот! А прошлой осенью, когда бунтовщиков рассеяли и Претендент бежал, им показалось вот и все, наконец с ним покончено! Ан нет, теперь-то они убедились: он отступил, скрылся в горах и отлежался, жир нагулял, а вот и когти выпустил — от Биржи одни головешки. Ну-ну!
Рыжий шел дальше. Никого на улицах, одни только посты. И все огни только от них. А так по всему Бурку — тьма. И тьма над всей Землей. И где-то в этой тьме сокрыта Башня. Как долго он искал ее! И как он был уверен, что если уж войдет в нее, то уже навсегда. Но та ли это была Башня? А если даже и не та, то стоит ли теперь искать другую? И вообще… Живут же прочие и ничего не ищут. Или находят то, чего и быть не может, или то, что никому не нужно — по крайней мере, им, — а то и просто всякий вздор. Но они рады и ему. Нет, просто счастливы! А он…
Р-ра! Что это? Он замер, осмотрелся… Высокие ступени. Арка. А в глубине ее — дверь нараспашку. А за дверью…
Ах, да! И он взошел по лестнице, а после, чуть склонивши голову, вошел и в дверь. Тьма, тишина вокруг: пьянящий дым, мерцание свечей, колонны, лики…
И чьи-то шаги!..
Нет, это просто бьется его сердце. Рыжий застыл на месте, перевел дыхание. Прислушался… Храм пуст. Даже на кафедре, и то одна только развернутая книга, а зурра нет. Р-ра! Что-то здесь не так! Рыжий осторожно поднял голову и глянул вверх. Колонны, свод…
Нет, свода как раз не было. Колонны уходили в темноту. Там, в этой темноте, и очень-очень высоко, что-то мерцало. Рыжий закрыл глаза, открыл. Мерцание усилилось. Теперь ему казалось — это звезды. А темнота — это ночное небо. Он, Рыжий, был внизу, небо вверху, но вдруг почувствовал сейчас он упадет! И упадет не вниз, а вверх! Да-да, вот именно — вверх! Сорвется, полетит…
Он испугался, лег, зажмурился и зацарапал лапами по плитам… И тут над самой его головой раздался чей-то голос:
— Не бойся, брат!
Он замер. Голос продолжал:
— Ты не один. Вставай.
Он встал. Рядом с ним стоял зурр. Да-да, тот самый, он его запомнил. А вокруг…
Колонн он уже не увидел. И храмовых стен тоже уже не было. Остался только один пол. Но какой! Куда ни повернись, куда ни посмотри, казалось, будто его плиты уложены до самого горизонта. От плит шел слабый свет. Они были из мрамора — из белоснежно-белого. А небо было черное, без звезд. Зурр улыбнулся и сказал:
— Ну вот ты и пришел сюда. Я знал, что ты когда-нибудь придешь. И ты об этом знал. Ведь так?
— Н-нет, — шепотом ответил Рыжий. — Нет. Я… просто шел. И вдруг, я сам не знаю почему…
И замолчал. Да, почему он пришел именно сюда? Зачем? И отчего он весь дрожит? Ему, что ли, холодно? И почему он сжался весь, присел, и почему зурр смотрит на него так пристально, он разве перед зурром в чем-нибудь провинился? Ведь верит он или не верит — это его право, таков здешний закон. Да и потом, можно ведь верить, но не приходить, а можно приходить и в то же время…
Нет! Рыжий замер, затаил дыхание. А зурр тогда склонился над ним еще ниже и тихо сказал:
— Можно не верить — чувствовать. Вот почему ты здесь. Но это лишь начало. Пойдем!
Что было в его голосе? Как будто ничего такого необычного и уж тем более властного. Но почему тогда Рыжий ему сразу же повиновался? Мало того: он даже не спросил, куда его зовут, а тотчас же поспешно встал. И они пошли. Шли и молчали. Плиты сверкали серебром, они были как снег. Нет, как Убежище…
Убежище! Опять оно! Рыжий насупился, остановился. Стоял, смотрел по сторонам, потом с опаской глянул вверх. Луны на небе не было. А если б даже и была? Да что это за глупости?! Опомнись! Луна — это обычная планета, такая же, как Солнце, Гелта, Эрнь и прочие. А этот зурр…
Зурр ничего не говорил, просто стоял и ждал его. И они пошли дальше. Дул встречный ветер — все сильнее и сильнее. Морозило. По плитам замела поземка. В Лесу по льду идти легко: когтями впиваешься в лед, вот и держишься. А здесь, на мраморе, не очень-то разгонишься! А зурр, тот шел легко, не замедляя шага, должно быть, этот путь ему привычен… И вдруг он начал говорить:
— Эти братья, они все лжецы. Не слушай их, не верь. Пусть даже так, как они говорят, пусть и действительно во всем вообразимом и невообразимом пространстве для тебя нет места. Ну, что ж! Значит, тогда уйди в себя. Ведь ты — да и не только ты один, а и любой из нас, из этих и других — это еще одна Вселенная, бескрайняя и бесконечная. Вот, значит, и ищи в себе. И там есть все, что только пожелаешь… Не отставай!
И они шли, однако же все медленней и медленней, ибо метель усилилась, вокруг была сплошная снежная пелена. Шли наугад. Снег забивался в уши, ноздри, и вот уже как будто нет ничего вокруг — ни Бурка, ни Равнины, ни Земли; снег, только снег вокруг — колючий, непроглядный. А сам он, Рыжий, еще есть на свете? А что! Не такой уж и глупый вопрос. Ведь вполне может быть и такое, что тот, в чьем теле он сейчас скрывается, — это совсем даже не он, а уже кто-нибудь…
И тотчас он — да, он, не кто-нибудь другой, а только он — споткнулся, заскользил, неловко завалился на бок… Но сразу подскочил… И ужаснулся: р-ра! Вокруг — одна сплошная пелена, белым-бело, и он — совсем один, а где же зурр?! Вот уж воистину…
— Сюда! Сюда! — послышалось. — Ко мне!
Рыжий поспешно развернулся и пошел на голос. Шел в снежном мареве и ничего вокруг себя не видел. А зурр, идущий где-то совсем рядом, продолжал:
— Да, это так, каждый из нас — это еще одна Вселенная… Левей, еще левей бери. И ничего не бойся, ибо страх… А, впрочем, что такое страх? Страх — это предчувствие близкой потери. Но если тебе нечего терять или если ты теряешь то, что тебе вовсе и не нужно… Сюда, сюда, я говорю! Здесь осторожнее!
Мела метель, выл ураганный ветер, уши давно уже были плотно забиты снегом… А голос зурра раздавался ясно, чисто, так, словно он звучал внутри тебя, в душе. Зурр говорил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});