— Хороший вопрос, — просигналила я.
Никакие диархические технологии не в силах изменить вкус яичного порошка, более всего напоминающий разжеванный картон. Зато мой кофе способен и мертвого на ноги поднять. Когда солнце встало над пиками Абахо, мы уже собрались и были готовы выступить. Рюкзак О’Каллана, выданный из закромов правительства, был снабжен магнитной подвеской, так что большую часть груза нес он, что было вполне справедливо, поскольку я выкинула почти половину того дерьма, которое он мне вручил. Содержимое багажа еще больше укрепило мои подозрения в том, что он штабист, а не полевой агент.
Впрочем, вооружен он был, как надо. На плече висела новейшая импульсно-реактивная винтовка. По сравнению с его не дающим отдачи револьвером двенадцатого калибра, мой автоматический «Зиг-зауэр» выглядел просто водяным пистолетом.
Обычно я не беру с собой много оружия. К чему? Ведь у меня есть сорши.
Старая пастушья тропа вилась по краю каньона, среди песка и камней, постепенно уходя вниз, на самое дно. Я рассматривала ее, пока сорши, обернувшись на восток, славили восходящее солнца.
— Что они говорят? — полюбопытствовал О’Каллан.
— Не знаю. Я не принадлежу к касте воинов, и религия их мне не известна.
— А какая у вас каста?
— Никакая. Я вполне довольна тем, что никому еще не пришло в голову стереть меня с лица земли.
— Вижу, вы не комплексуете по этому поводу.
Он сказал это так серьезно, что я не сразу уловила промелькнувшую на лице тень улыбки. Черт возьми, у него даже имеется чувство юмора!
Этот человек нравился мне все больше. И черт с ним, с этим Специальным бюро безопасности.
Мы добрались до дна каньона к двум часам. О’Каллан не привык к ходьбе по пересеченной местности и передвигался, как человек, всю жизнь разгуливавший по бетону и коврам. Только часа через два он нашел нужный ритм и зашагал упругой походкой.
Хорошо еще, что не ныл, хотя время от времени чертыхался себе под нос.
Сорши ждали нас, растянувшись в скудной тени валуна. Мы спустились из прохлады соснового бора в иссушенную бесплодную каменистую впадину, выжженную солнцем: зелени не было даже по берегам скудных ручьев, бегущих по Темному каньону в реку Колорадо. Юкка с истрепанными ветром острыми листьями боролась за жизнь с полынью на этой щелочной почве. Грязно-желтые утесы, усеянные галькой, поднимались над нами.
Сен выполз из тени и приблизился ко мне, протягивая сжатый кулак.
— Смотри.
Он разжал когти. На ладони оказалась рыжевато-желтая ящерица. Раздувая зоб, она угрожающе притоптывала передними лапами.
— Когда-нибудь станет соршем.
— Довольно злая, может, что-то и выйдет, — согласилась я. Сен встал на колени и опустил ладонь на песок. Ящерица метнулась вбок и скрылась из глаз.
Солнце окрашивает темные пятна на чешуе соршей в лаймово-зеленый цвет, и я, каждый раз глядя на них, заново поражаюсь своеобразной красоте. Сен уловил мои эмоции и гордо надул зоб, а потом расплылся в улыбке. О’Каллан сделал два глотка из фляжки-холодильника, сбрызнул красную косынку, которой повязал голову, и с сомнением воззрился на подсыхающую лужу.
— Думаете, мой водоочиститель справится с этим?
— Если поднапрячься, мы сумеем дойти до каньона Янг. Там вода лучше.
— До Джонса сегодня не доберемся?
Я спросила Сена, который тут же просигналил:
— Слишком медленно. Добыча быстрее. Опережает на день.
— Возможно, завтра, если сумеем наверстать время. Сен считает, что мы слишком медленно двигаемся.
Я ни в чем его не обвиняла, но О’Каллан все понял.
— Тогда в путь. Я не отстану.
Он не отстал, хотя дорога оказалась нелегкой, и агент буквально ноги волочил, когда мы увидели бирюзово-зеленое озеро, питаемое весенними ручьями. Озеро служило границей соединения каньона Янг с основным разломом Темного каньона. Говоря по правде, я сама едва не падала. Давно мы не охотились на таких огромных пространствах!
Мы разбили лагерь в каньоне, в пятидесяти ярдах от озера, достаточно высоко — над верхней отметкой ливневых паводков. Солнце ушло за отроги, и сильно похолодало. Пока О’Каллан собирал хворост для костра, Харк спросил:
— Мы добывать мясо, х-х-хорошо?
Когда они употребляют немногие известные им человеческие слова, чтобы подольститься, я обычно сдаюсь. Йхсс благодарно махнул мне, и они вырвались из каньона, как три зеленые молнии. На юго-западе собирались грозовые облака, обещая грандиозный по красоте закат и слабую надежду на дождь. Серые прядки стремились вниз, но испарялись, не долетая до земли.
О’Каллан швырнул небольшую охапку сухих веток в сооруженный мной каменный круг.
— Все, что удалось найти. А куда девались сорши?
— Добывают еду.
Он стер со лба смешанные с пылью капли пота.
— Они принесут что-нибудь? Неплохо бы для разнообразия пожевать мяса.
— Нет, они все пожирают прямо на месте. Но это к лучшему. Никому не советую наблюдать за приемом пищи у соршей.
Он вопросительно поднял брови.
— Феромоны, высвобождаемые испуганной добычей, жизненно необходимы для их биологических функций. И, нужно сознаться, это не слишком приятный процесс.
— А если они не получают теплого мяса, что происходит?
— Не умирают, но впадают в апатию.
Я так и видела, как в его мозгу крутятся шестеренки, переваривая информацию.
Перед тем как окончательно потемнело, вернулись сорши со вздутыми животами. Их шкуры были залиты кровью. О’Каллан неожиданно сделал знак:
— Хорошая охота.
Они не обратили на него ни малейшего внимания и принялись вылизывать друг друга под громовые раскаты.
Когда от солнца остался только оранжевый ломтик между иззубренными скалами, огромная капля воды зашипела в костре. За ней последовала другая, третья — и тут разверзлись хляби небесные.
— Черт! — взвыл О’Каллан и ринулся к рюкзаку, успев промокнуть, прежде чем накинул на голову дождевик.
Я осталась на месте и подняла лицо навстречу дождевым струям
— настоящему благословению в иссохшей пустыне. О’Каллан в прорезиненном пластиковом пончо, прилипшем к плечам, подошел ко мне, увидел воду, потоками льющуюся с моих волос, безумную улыбку и, сбросив пончо, буркнул:
— Думаю, я тоже не растаю.
Молния расколола небо, оставив отпечаток огненной змеи на наших сетчатках. Оглушительный удар грома влил в соршей свою буйную энергию. Растопырив гребни, вытянув когти, шипя от удовольствия, они обняли друг друга за плечи огромными лапами и стали высоко подпрыгивать, припадая к самой земле в животворящем танце жителей пустыни. В огнях электрических разрядов они казались настоящими демонами: сплошные зубы, клыки и извивающиеся языки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});