Хоть и труден путь через волок, настроение у мужиков хорошее. Впереди верховье реки Турухан. С каждой верстой она все ближе. А потом вниз, по течению реки, поплывут промысловики, отдыхая в полную меру, залечивая ссадины и кровяные мозоли.
5
Август 1611 года. Зимовье у Николы Чудотворца, или Туруханское.
Историческая справка. Туруханск как острог был основан в 1609 году. По повелению первых мангазейских воевод: князей Мирона Шаховского и Кольцова-Масальского, сюда пришли служилые для объясачивания местного населения и промысловый люд со своими ватагами покрученников. Поморские промышленные тоже не заставили себя долго ждать. Проведав морской путь, стали на своих кочах заходить в устье Енисея и подниматься вплоть до устья Ангары.
Вот уже третий год стоит Туруханское зимовье, первое поселение русских на Енисее. Широким полноводным руслом Енисей огибает мес-то, где стоит крошечное поселение, положившее начало колонизации русскими новых территорий Сибири. Волею первых промышленников в первые годы была поставлена церковь Николы Чудотворца, отсюда и это название — острог у Николы Чудотворца, сильно полюбившееся русской душе и долгое время пользующееся в обиходе, несмотря на официальное Туруханский.
Несколько десятилетий у Туруханска не будет статуса города, но с каждым годом растет число промыслового люда, уходящего на соболиный промысел на Енисей и возвращающегося сюда на торги. Отсутствие воевод и сложившееся самоуправление способствовали развитию острога как торгового центра. С каждым годом росло значение Туруханска. Зимовье, а по сути, острог становился независимым от Мангазеи. Скоро его стали называть Новая Мангазея.
Численность промышленников, ежегодно уходивших на соболиный промысел на Енисей, составляла от 500 до 1000 человек. Шел постоянный поток русской колонизации Сибири. Поморы заходили на кочах в Енисей и далее по большим притокам на тунгусский береговой промысел, и на малых однодеревых стружках растекались промышленники по малым притокам.
Исаак Ревякин решил не задерживаться в Туруханске. Он сходил к голове, преподнес от себя подарки, это негласный закон, здесь его ожидало письмецо от отца. В нем говорилось:
«Дорогой мой сын Исаак. Пишет тебе твой батя Матвей Ревякин. Надеюсь, что ты успешно выполнил все мои поручения, и сейчас в Туруханском остроге читаешь мое послание. Прежде всего передай от меня поклон тамошнему голове, сыну боярскому Макарию Галасьину. Он мне давнишний товарищ и человек надежный, в беде не оставит. Подарками его не обделяй. Макарий в случае чего и весточку даст и казаков служилых пошлет в помощь. Иди на ладьях вверх Енисея до Дубченской слободы. Здесь у Ивана Ворогова сведаешь, где я зимовье сладил. Енисейские тунгусы дики и воинственны, но числом малы. Якуты спускаются по Подкаменке редко, но если приходят, то войной на тунгусов. Вражда у них спокон веков длится. То наше спасение. Надеюсь мой наказ про воинского человека ты выполнил. Здесь особо помощи ждать не от кого. Много трудов всем нам предстоит исполнить. Но дело того стоит. Соболь здесь водится в изобилии. Тунгусы цены ему не ведают, но охотники добрые, а нужда у них во всем. Жду тебя с нетерпением. Да хранит тебя Господь Бог».
Ревякинская ватага покрученников, набранная из гулящего люда, отдыхала недолго. Исаак добре исполнил все наказы отца. Да и как иначе. Промысел — дело серьезное. Все надо хорошо продумать. Закупить продовольствие: соль, зерно, сушеных овощей, вяленого мяса. Огненного припасу: порох, свинец, каждому по доброй пищали, а то и про запас можно. Одежонку добрую, чтобы и в слякоть, и в мороз дело править вольготно было. А снасти промысловые? Тут тебе надо в изобилии ловушки, обметы, петли, капканы. Кроме всего, котлы, топоры, ножи и другая металлическая утварь, да не только для себя, более для мены с тунгусами и другими инородцами потребна. На все это немалые деньги нужны. Только справному промышленнику под силу такое предприятие, как промысел. А собаки для упряжек. Скольких трудов стоило их сыскать да выкупить.
При мысли о собаках Исаак вспомнил о своем попутчике купце Петре Ушакове. Помог он собак приобрести. Исаак ему благодарен, да и сам купец за услугу в накладе не остался. Но вот потом получилась между ними размолвка. Здесь, в Туруханске, при встрече Ушаков даже не поздоровался с Ревякиным. Но иначе Исаак поступить не мог, на то запрет от бати имел.
— В долю никого не брать, и с купцами дел не иметь. Сами проведем промысел, а пушнину сдадим на Сольвычегодских торгах. — Так наказал Никита Ревякин. — Такое предприятие даст наибольший барыш, и Ревякиным выполнить его под силу!
После небольшого отдыха ватага просмолила лодки, и айда вверх по Енисею, до устья Подкаменки.
6
Сентябрь 1611 года, город Мангазея.
— Купец Ушаков к вам пожаловал, воевода, — доложил услужливо дьяк князю Мосальскому-Рубцу.
Купец только прибыл из Туруханска и, не ведая, по какому делу понадобился воеводе, чувствовал себя неуверенно. Зная скверный характер воеводы, прихватил на всякий случай с собой дюжину черных соболей. От такого подарка любой воевода сменит гнев на милость.
Князь Мосальский-Рубец, слегка взглянув на соболей, тут же сгреб их в сундук, но ликом посветлел.
— Как торговля, купец? Небось великий барыш взял.
— Да какая торговлишка. Десятину уплатил, с людишками рассчитался, осталось лишь малость, на хлеб насущный. Ныне все дорого, а соболишко худой, мелкий, — стал прибедняться купец.
— Почему не в Мангазее торговал? Ведь знаешь, что государю нашему разор от этого, да и мне тоже. Десятину ты в Туруханске оставил! — нахмурился воевода.
Купец растерялся и замолчал.
— Ну да ладно, не для того вызвал, чтобы журить. Ответь мне, знаком тебе Исаак Ревякин?
— Да, отец воевода, знаком мне этот жиденок неблагодарный, — почуяв, куда дует ветер, отвечал купец. — Мы вместе до Мангазеи добирались. Уж я помогал всю дорогу, добра ему сделал не счесть. А он, жиденок, побрезговал меня в долю взять.
— У меня к этому интереса нет. Ты вот что скажи, что за князь такой с вами в дороге был? — спросил воевода, и все в нем напряглось, как у охотника, почувствовавшего добычу.
Поворот в разговоре снова озадачил купца. Выходило, что воеводу интересует не выскочка Ревякин, а князь Шорин. Конечно, Ушаков его хорошо помнил, более того, проезжая Березов и Обдорск, он много слышал о князе.
— Да. Был с нами в дороге до Верхотурья князь Шорин, а потом наши дороги разошлись. Он отправился в Коду, а я с Ревякиным задержался по торговым делам, — начал купец осторожно.