— Таков приговор.
— Но ты же не думаешь…
Она осеклась под взглядом Октавиана. Мы все прошли на площадку, возведенную для наблюдений за скачками, и увидели дымный столб, поднимающийся над Форумом.
— Похоже, плебеи опять бунтуют, — заметил Тиберий.
Цезарь скрипнул зубами.
— Я им этого не спущу.
— Все зло — от рабов! — воскликнула Ливия. — Пора прибрать их к рукам! Может, пусть ходят в одежде одного и того же цвета? Или носят клейма?
— Треть населения Рима находится в рабстве, — заметил Юба. — Хотите, чтобы триста тысяч невольников издалека различали друг друга на улицах?
— Действительно, — выпятил губы Октавиан. — Клеймить их нельзя.
Я покосилась на Галлию, но ее лицо было совершенно непроницаемым.
— А если смягчить законы? — предложила Октавия.
— Это удержит рабов от насилия? — рявкнул Цезарь.
Его сестра отступила, еле сдерживая слезы.
— Да. Если в суде появится человек, защищающий их от несправедливых господ, это может помочь.
Октавиан бросил взгляд на племянника и внезапно спросил:
— А ты бы что сделал?
Это была проверка. Марцелл посмотрел на мать.
— Я бы уменьшил число рабов.
Тиберий фыркнул.
— И кто будет возделывать землю? Римляне больше не производят на свет детей. Мужчинам жаль лишних денег, а женщины опасаются за фигуру.
— Ты-то откуда знаешь? — засмеялся Марцелл.
— Я… я слушаю, — покраснел молодой человек.
— Это правда, — негромко сказала Октавия. Дымный столб за ее спиной заметно вырос. — Римлянки не желают портить фигуру.
Цезарь стиснул челюсти.
— Может, пора их как-то поощрить?
— Например? — задохнулся Тиберий. — Устроить праздник совокупления?
Увидев глаза Октавиана, он мгновенно умолк.
— Денежные вознаграждения, — пояснил Агриппа.
— За каждого ребенка? — воскликнул Марцелл.
— Риму несдобровать, когда рабы превзойдут нас числом, — мрачно предрек Цезарь.
— Значит, пора снести Молочную колонну, — подал голос его приемыш. — Все эти дети вырастают в неволе. Представьте, если они взбунтуются…
— Настоящее испытание будет завтра, — предупредил Агриппа.
Больше он не прибавил ни слова, однако на следующее утро, когда Галлия с Юбой сопровождали нас в школу, я все поняла.
Юлия прикрыла рот ладошкой, а Галлия кое-как подавила улыбку.
— Невероятно, — сказал Тиберий.
У каждой храмовой двери, на всех перекрестках толпились люди, желавшие прочитать воззвание. Красный Орел и его товарищи приколотили свиток даже на входе в святилище Венеры Родительницы. Нумидиец только зубами скрипел. При виде его плебеи проворно сорвали одно из воззваний. Юба схватил второе.
— Не понимаю, — подал голос мой брат. — Почему жрецы это терпят?
— Боятся разгневать народ, — прошептала Юлия. — И потом, с воззвания наверняка уже сделаны копии.
Нумидиец вернулся к нам со смятым папирусом.
— Что там? — полюбопытствовал Марцелл.
— Вас это не касается.
— Мы все равно прочтем, — заспорил Тиберий, пересекая Форум. — Не здесь, так еще где-нибудь.
— Нам хочется знать, что творится в Риме, — взмолилась Юлия. — Учитель Веррий велит быть в курсе событий.
Юба улыбнулся.
— Вряд ли он имеет в виду: «читайте воззвания бунтовщика».
— Да ведь они повсюду, — вмешался Марцелл. — Их целые дюжины. Хочешь, чтобы мы были единственными римлянами, не знающими, что сказал Красный Орел?
— Отец не будет против, — пообещала Юлия, приближаясь к школе. — Подобные вещи он от нас не скрывает. Только так и можно чему-то научиться.
Чистая правда. В триклинии обсуждались любые темы: от запрета на лупанарии в Риме до наказаний, положенных неверным женам.
Юба сунул ей в руки свиток.
— Посмотрим, чему тебя научит это.
Мы тут же столпились вокруг нее. Читать было не опасно, а вот говорить — пожалуй. Поэтому все молчали. В самом начале автор воззвания осудил убийство.
Есть тысяча других способов отомстить. Красть у хозяина — тоже не выход; впрочем, воровство воровству рознь, ведь у вас отняли ваши жизни. Так зачем гнуть спины, исполняя любой хозяйский каприз? Тот, кто трудится в поле, пусть не спешит с урожаем. Если ваш господин — заимодавец, будьте небрежны в записях. Никто не накажет вас за пропавшее даром время или за неисправность тростникового пера. Может быть, вас пугает гнев поработителей? Помните: смерть настигает и невиновных. Завтра казнят две сотни рабов, чьи руки чисты от крови. Женщин, детей, младенцев, которые даже не научились ходить…
Далее следовал поименный список рабов, которым предстояло расстаться с жизнью на рассвете.
— Ужасно, — прошептала я.
— Как он узнал имена? — удивился Александр.
— Закончили? — осведомился Юба. — Или начнем обсуждать это прямо на Форуме?
Учитель Веррий даже не встал из-за стола, чтобы поприветствовать нас.
— Слышали о Красном Орле? — с порога спросила Юлия.
— Да! — отрезал учитель с видом человека, не спавшего целую ночь. — Так вот в чем причина вашего опоздания?
— Мы должны были прочитать! — заспорил Марцелл.
Учитель Веррий поднял руку.
— Не желаю знать. Садитесь, начнем занятия.
Тиберий замешкался у стола.
— А разве сегодня не будет состязаний?
Учитель покачал головой.
— Не будет.
Тем вечером Октавиан был тоже не в духе.
— Да что такое на всех накатило? — не понимала Юлия.
Триклиний звенел от мелодий, которые наигрывала арфистка, и все же Марцелл ответил вполголоса:
— А ты как думала? Завтра казнят две сотни рабов.
Девушка вскрыла устрицу и обмакнула ее в гарум[30].
— А при чем здесь отец?
Чтобы отвлечься от мрачных дум, Цезарь созвал на ужин лучших поэтов: Ливий и Меценат, Гораций и Вергилий полулежали за соседними столиками. Однако даже их шутки не вызвали у него смеха. Я заметила, как, потянувшись к стеклянной чаше, Терентилла коснулась его руки, но и тогда Цезарь не улыбнулся.
— Он думал, что распял Красного Орла, и вот мятежник вернулся, — догадался Марцелл. — Теперь дядю беспокоит завтрашний день.
— Не представляю, как можно вызволить осужденных, — рассудительно произнес мой брат. — Они находятся в Карцере и закованы в кандалы.
— А утром более сотни стражников отведут их к Эсквилинским воротам, на место казни, — прибавила Юлия. — Нет никакой надежды.
Марцелл не разделял их уверенности.
— Прежде Красному Орлу многое удавалось.
— Без личной армии он в этот раз ничего не добьется, — возразил Александр.