поспешно спрятал топорик и тут же браво отдал важному пассажиру честь.
— Под прикрытием мужик из КГБ работает, — констатировал Вадик, по-прежнему, неотрывно смотря в окно. — В царящем вокруг дурдоме практически незаметен…
А в окне, надо сказать, было на что посмотреть, поскольку трамвай в данный момент проезжал мимо местного Колизея. Судя по воплям доносящимся с арены, сейчас там шла игра в регби. В кривых разломах виднелись гротескные фигуры мощных игроков-орков в ярких формах.
— Да это же «Blood Bowl»! — усмехнулся Вадик, — Наверное арену для него совсем недавно построили, пока мы с тобой в городе отсутствовали.
Но Мухе сейчас было не до созерцания фантасмагорических картин новой реальности. Парень в ужасе наблюдал, как смуглокожий контролёр с неотвратимостью рока движется по вагону.
Вот он подошёл к храпящему рыцарю, прислушался, постучал костяшкой пальца по шлему, и безнадёжно махнув рукой, остановился рядом с друзьями.
— Ваши билеты? — грозно потребовал сын бескрайних прерий.
Муха молча таращился на индейца, а вот Вадик не подкачал и, отвернувшись от окна, довольно нагло заявил:
— Меня зовут Теренс Хилл, а это… — небрежный кивок в сторону Мухи, — Бад Спенсер, по прозвищу Свирепый Гризли…
Не сдержавшись индеец громко рассмеялся, усаживаясь на сидение рядом со спящим рыцарем.
— Вы похожи на этих знаменитых ребят также как я похож на Лучано Паваротти. Но спасибо что подняли мне настроение…
— Проспект Брэма Стокера, — громко продребезжало в вагоне, и друзья как ошпаренные выскочили из трамвая наружу.
На сырой прохладной улице окончательно стемнело, накрапывал мелкий неприятный дождик. Людей вокруг по-прежнему практически не было, если не считать человеком, дрыхнущего на скамейке у памятника Ленину бомжа.
Бомж был колоритным, в рваном сером военном кителе образца 1812-го года с серебристыми погонами и в наполеоновской треуголке. Из под грязного кителя виднелась чёрная футболка с логотипом «Running Wild».
Впрочем памятник, у которого спал пьяный бродяга, выглядел ещё более колоритно.
Друзья с интересом вгляделись в суровый лик вождя мирового пролетариата, облачённого в кожаную косуху с множеством змеек, бандану с черепами и остроносые сапоги-казаки. Воздетая к небу рука в перчатке с обрезанными пальцами демонстрировала всем желающим рокерскую «козу». За спиной вождя на постаменте мок под дождём его верный каменный «Харлей».
Вадик с Мухой переглянулись.
— Рок революция в отдельно взятой стране! — торжественно объявил Муха. — Металлисты всех стран объединяйтесь! Но возможна ли победа рок революции в отдельно взятой стране в отрыве от всемирной экспансии тяжёлого рока? Вот в чём главный вопрос!
На каменном постаменте имелась короткая историческая надпись: «МЕТАЛ ЖИВЕЕ ВСЕХ ЖИВЫХ».
Осторожно, чтобы не разбудить бомжа, выражение лица которого во сне было весьма зверским, друзья миновали эпичный памятник и поспешно свернули на соседнюю улицу.
— А почему ты вышел именно в этом месте? — спросил Муха. — Почему не у Колизея?
— Да есть тут одно дело у меня, — неопределённо ответил Вадик, читая в тусклом свете фонаря указатель с названием улицы.
«Улица имени М.И. Вурдалакова», — значилось на указателе. Тут же рядом с указателем, как и полагалось, имелась мемориальная доска с медным барельефом некоего бородатого молодого мужчины. Под барельефом на особом выступе лежали три засохшие дольки чеснока.
— Видимо, вместо цветов, — заметил любознательный Вадик, внимательно изучая памятную доску.
— Ну и что там? — нетерпеливо спросил Муха, становясь на цыпочки.
— Да революционером этот Михаил Иванович Вурдалаков вроде как был, — ответил Вадик. — Смольный в составе штурмовой волчьей стаи брал, но геройски пал в районе Перекопа от серебряной пули белого офицера в январе восемнадцатого года. У офицера этого, кстати, фамилия Ведьмаковский была.
— А имя случайно не Геральт? — поинтересовался Муха.
Вадик присмотрелся:
— Да нет, вроде не Геральт, Анджеем этого белогвардейца звали.
Друзья огляделись.
— А я хорошо узнаю этот район города, — Муха указал на противоположную сторону улицы. — Вон восемнадцатая аптека, где мы пиявок покупали, помнишь? Преподавателю по истории их потом в термос с чаем подбросили.
— Помню, помню, — рассмеялся Вадик, — как же такое забудешь. У меня до сих пор его дикий крик в ушах стоит. Эх… знаешь, на какую-то короткую долю секунды мне даже показалось, что мы уже дома.
Аптека была закрыта и, судя по замазанной побелкой витрине, закрыта на вечный ремонт.
— Идём дальше, — скомандовал Вадик, задумчиво почёсывая подбородок. — Нам нужно найти высокое серое здание с большим двором.
— А что там? — заинтриговано спросил Муха.
— Скоро увидишь, — ответил Вадик, — если, конечно, в этой реальности то здание осталось неизменным, в чём я сильно сомневаюсь…
* * *
К счастью, сомнения Вадика были напрасны. Нужное здание они отыскали довольно быстро, слишком сильно оно выделялось по сравнению с остальными городскими строениями.
— Улица Батон-Руж, дом «LOA House» — вслух прочёл вывеску Муха и непонимающе перевёл взгляд на приятеля. — А в нормальном Муроме здесь что было?
— Муромский историко-художественный музей, — ответил Вадик. — Самое безопасное место в городе, где тебя будут искать в последнюю очередь.
Друзья на минуту задумались, с содроганием вспоминая участкового Антона Гопстопова, пусть земля ему будет пухом… Хотя нет… хоронить бравого участкового было пока что очень и очень преждевременно.
В старинном фасаде музея имелась сквозная арка, ведущая в тёмный таинственный двор.
— Э, нет, — сразу же заявил Муха, — иди туда, приятель, сам. Я лучше ещё раз на трамвае прокачусь вместе с Человеком-Пауком, Ван Хельсингом и Джеком Потрошителем, чем зайду в этот стрёмный двор.
Вместо ответа Вадик отпустил другу чувствительный пинок под зад, что было намного весомей всяких мотивирующих к действию слов.
— Рюкзак с коноплёй у кого сейчас? — строго спросил Вадик.
— Ну вроде как у тебя… — был вынужден признать Муха.
— Значит будешь безоговорочно меня слушать! Всё понял?
Тяжело вздыхая и потирая ушибленное место, Муха понуро побрёл вслед за воинственно настроенным приятелем к зияющей во тьме зловещей арке.
В арке, как обычно, для такого рода мест пахло котами и пролитым пивом. На стенах имелись похабные надписи и рисунки порнографического характера. С культурными посетителями антикварного «Дома Лоа» был