Общая численность Кавказской армии составляла 100 батальонов, 117 сотен и 256 орудий. Поскольку в мирное время полки 39-й и 20-й пехотных дивизий содержались в полном составе, их батальоны после мобилизации на 25–30 % превышали свою штатную численность. С другой стороны, численность кубанских и туркестанских батальонов редко превышала 800 солдат. Имея в среднем по 1 тыс. солдат на каждый батальон, Кавказская армия насчитывала 100 тыс. пехотинцев, 15 тыс. кавалеристов и 256 орудий. В то же время не менее 150 тыс. местных резервистов присоединились к войскам к 1 сентября. Они находились в процессе формирования дополнительных частей, помимо пополнения и тыловых служб. 3-я Кавказская стрелковая бригада пришла в состояние боеготовности уже к концу ноября. Набирались также местные добровольческие части: четыре армянские дружины[69] находились под ружьем уже к началу боевых действий. Другие подошли позже (и отлично воевали). Грузины тоже прислали два подразделения добровольцев.
Номинально Кавказскую армию возглавлял наместник царя, граф Воронцов-Дашков, достаточно здравомыслящий человек, но, как и его предок в годы Крымской войны, он не имел военного опыта и отличался слабым здоровьем. Его заместителем, а практически главнокомандующим был генерал Мышлаевский, бывший профессор военной истории Высшей военной академии. Его специальностью было изучение периода царствования Петра Великого. Но ни его опыт, ни характер не соответствовали этой должности. К счастью, начальником штаба в Кавказской армии был генерал Юденич, человек с большим опытом службы на Кавказе, неутомимый и умелый. Наместник царя хорошо разбирался в людях и поэтому всегда его поддерживал. Он становился на его сторону во время служебных неприятностей, а Юденич сумел подготовить небольшую группу штабных офицеров, которые усвоили его энергичную манеру работы.
В октябре 1914 г. вся мощь Кавказской армии была развернута в соответствии с оперативным планом, который предусматривал активную оборону против превосходящих сил противника на местном участке. Пять отдельных групп прикрывали пять главных путей сообщения, шедших через границу[70].
39-я пехотная дивизия была сосредоточена вокруг Сарыкамыша в районе границы, вместе с бригадой 20-й пехотной дивизии и дивизионом гаубиц у Карса. Оказывая поддержку отряду генерала Истомина в Ольты, 1-я Кавказская казачья дивизия (генерал Баратов) держала под наблюдением границу до среднего течения Чороха. Слева от Игдыря располагалась пехота Ереванской группы, а кавалерия и Кубанская пластунская бригада размещались вдоль границы. В Персидском Азербайджане российские отряды удерживали Джульфу, Тебриз, Дилман, Хой и Урмию. Генеральный резерв располагался вокруг Тифлиса.
В начале войны было решено занять долину Алашкерт. Это была оборонительная мера, предназначенная для защиты приграничных районов по течению Аракса от вторжения курдских дивизий Хамидийе. Русские не предусматривали никаких других наступательных действий. Было известно, что турецкие IX и XI корпуса только что завершили свою концентрацию вокруг Эрзерума, русские посчитали, что этих войск совершенно недостаточно для каких-либо наступательных действий против Карса. Для сбора войск, необходимых для турецкого наступления, потребовалось бы по крайней мере четыре недели с начала октября, а в ноябре было бы уже слишком поздно начинать крупномасштабные операции в горах Армении. Штаб наместника в Тифлисе занял довольно благодушную позицию и не предпринял никаких усилий для выработки общей стратегии взаимодействия с мощным Черноморским флотом. Не было также предпринято никаких попыток начать сотрудничество с Великобританией.
Британцы тем временем не бездействовали, и в плане противодействия вступлению турок в войну они находились в одиночестве среди держав Антанты. Британия одна продемонстрировала быструю оценку открывавшихся стратегических перспектив. Уже 15 октября англо-индийские войска заняли острова Бахрейн, а 22 ноября овладели Басрой и разбили 38-ю турецкую дивизию – единственную часть, которую Энвер оставил для защиты Ирака, поскольку 37-я дивизия была уже направлена на усиление Пантуранской армии на Кавказе.
В Эрзеруме Хасан Иззет-паша, который был для триумвирата persona non grata, не получил никаких известий о появлении эскадры адмирала Сушона в Черном море, и война, начавшаяся через три дня, застала его врасплох. Из трех армейских корпусов, составлявших его 3-ю армию, X, как уже было сказано, находился между Сивасом и Черным морем. Хасан Иззет-паша держал все свои силы в районе Эрзерума, за исключением одной дивизии IX корпуса – в Испире на Чорохе и одной дивизии XI корпуса – в Тутаке на Мурат-Су, которая ожидала замены на 37-ю дивизию из Ирака. Около 8 тыс. курдов из частей Хамидийе размещались в долине Алашкерт. Таким образом, Хасан Иззет имел в своем распоряжении в районе Эрзерума 4 пехотные дивизии и одну дивизию регулярной кавалерии[71].
Турецкий командующий справедливо рассудил, что этих войск для эффективного наступления недостаточно. В то же самое время он был уверен, что силы русских относительно невелики, и не ожидал какой-либо серьезной агрессии. В случае наступления русских он был готов встретить противника на ближних подступах к укрепленному району Эрзерума – приблизительно на линии от Думлу-Дага через Каргапазар и Хасан-Кале по реке Араке до Драм-Дата.
Что касается России, то после объявления войны ее мощный генеральный резерв все еще оставался в районе Тифлиса. Все командующие группами получили инструкции действовать в соответствии с полученными приказами. Трудно подвергать критике отсутствие более подробных указаний от высшего командования, поскольку теория ограниченного наступления была утверждена уже давно. Однако эта неясность в инструкциях оказалась фатальной для генерала Бергмана, которому нравилось подражать во внешности и манере поведения старым кавказским командирам-героям. Он решил последовать примеру генерала Геймана и потерпел такую же неудачу, как и Дорис-Меликов, поскольку его наступление оказалось преждевременным. Бергман на самом деле не имел качеств, необходимых для командующего. Он не обладал опытом боевых действий и просто проявлял слепое упрямство, думая, что демонстрирует силу характера.
На рассвете 2 ноября Бергман двинул свои войска через границу. 155-й (Кубанский) полк, пройдя через Караурган, после нескольких стычек с пограничной стражей занял знаменитую Зивинскую позицию. Одновременно 156-й (Елизаветпольский) полк выдвинулся из Месинкирта на Хонсан, а 153-й (Бакинский) и 154-й (Дербентский) полки – из Сарыкамыша к границе. На правом фланге генералу Истомину было приказано наступать из Ольты на Ид; а на левом казачья дивизия Баратова была послана на правый берег Аракса. Ее поддерживала 5-я Кубанская пластунская бригада, двигавшаяся из города Кагизмана в Каракилисе в долине Алашкерт. К юго-востоку войска из Игдыря пересекли Агры-Даг по Ченгельскому перевалу и заняли Баязет и Диядин. 4 ноября Бергман достиг линии Ардос – Хорсан (в 27 км от границы); в это время Баратов был в Юзверане, а Истомин – в Иде. Повсюду им попадались только легкие турецкие патрули, и 5-го числа Бергман приказал своим войскам остановиться и закрепиться на линии Санамер – Хорсан. Пока все шло хорошо. Бергман выполнил то, что от него ждали. Но вдруг, вечером 5 ноября, он приказал продолжить наступление на Кёпрюкёй, поскольку противника, за исключением нескольких передовых патрулей, в этом районе не было.
Инициатива Бергмана могла бы увенчаться успехом, если бы осторожный Иззет не получил до этого телеграмму от Энвера с предложением разгромить – для поднятия боевого духа войск – российские колонны, не имевшие между собой никакой связи. Всем стало ясно, что вице-генералиссимус требовал начать контрнаступление, и в тот же самый день, когда Бергман решил занять Кёпрюкёй, Хасан Иззет отдал приказ о генеральном наступлении. Две дивизии XI корпуса и одна кавалерийская дивизия двинулись по обоим берегам реки Араке в сторону Кёпрюкёя, а две дивизии IX корпуса пошли в наступление, планируя занять так называемые Кёпрюкёйские позиции, тянувшиеся вдоль большого хребта Шакир-Баба[72], который фланкирует северо-западную часть долины Пасин между Хасан-Кале и районом Саганлуга.
Вечером 6 ноября был установлен контакт между двумя наступающими по берегам реки Араке армиями. В течение ночи шел горячий бой, и утром 7-го числа русская пехота и казаки заняли Кёпрюкёй и мост через Араке, по которому эта местность и получила свое название. Бергман доложил о своем успехе наместнику царя, но это неожиданное развитие событий скорее обеспокоило, чем обрадовало штаб в Тифлисе. Юденич немедленно телеграфировал Бергману, что в будущем он должен запрашивать разрешение главнокомандующего на новое наступление. И Юденич был прав: следующий день принес победоносному генералу Бергману жестокое разочарование.